– Хорошо, – согласился он. – Не сейчас и не при твоем теперешнем настроении. Лили, любимая, я, пожалуй, пойду. Могу я позвонить тебе завтра?

Она кивнула, потому что говорить была не в силах.

В половине седьмого утра Лили необходимо было быть в студии: предстояло записать кое-какие фрагменты следующих трех передач. Ничего особенного – она должна была показать и пояснить несколько диаграмм. Это была одна из небольших рубрик внутри самой передачи. Речь шла о кухнях, типовых проектных решениях кухонь. Благодаря незадачливым проектантам они сейчас распространялись по всей Америке. В передаче Лили речь шла о том, чтобы помочь зрителям избавить свою кухню от стандартов и придать ей больше своеобразия.

– Что, Лили, побывали на природе? – поинтересовался гример. – У вас красные глаза.

– Да, – солгала она. – Слишком уж напряженная вечеринка была вчера. Сможете меня подремонтировать?

Отступив на шаг назад, он изучающе посмотрел на нее.

– Смогу, но тогда я вправе требовать прибавки к зарплате за такой труд.

– С меня – выпивка, – пообещала Лили.

Разумеется, это был не более, чем фамильярно-дружеский треп. Гример вооружился кисточками и кистями и в течение десяти минут, сосредоточенно сопя, хлопотал над физиономией Лили. Затем навел на нее самый мощный из юпитеров.

– Ну вот, теперь ваши зрители ни за что не догадаются, какая нехорошая вы девочка.

– Благодарю. Так вот, выпивка за мной, я помню. И не забуду.

Лили спустилась вниз, в студию.

– Доброе утро, – приветствовала ее Джоанна Файн, продюсерша, ожидавшая ее.

– Доброе утро.

– Вы, я вижу, выглядите так же устало, как я себя чувствую.

– О, это было ужасно. Но меня починил гример, во всяком случае, так мне показалось.

– Ничего. Остается надеяться, что на камере видно не будет. Вы готовы?

– Да, готова.

Но она не была готова. Все чертежи были на довольно высокой подставке. Их было несколько и время от времени, по ходу объяснения, ей приходилось их перелистывать. Тяжелые листы глянцевой бумаги выскальзывали из ее пальцев. Несколько раз она вместо одного листка захватывала два. Самое неприятное, что она этого не замечала и, естественно, сбивалась при объяснении. Приходилось извиняться и начинать все сначала. Но на этот раз она забыла, что ей нужно было говорить.

– Лили, что с вами, вы больны?

– Нет, нет. Простите меня, Джоан. Просто дайте мне минут пять передохнуть, и начнем все сначала.

Эти пять минут, пожалованные ей продюсершей, она провела в холле, стоя у кофейного автомата, с пластиковым стаканом с буроватой жидкостью, называвшейся здесь кофе, в руках, пытаясь привести в порядок мысли.

Свалившийся как снег на голову Энди Мендоза совершенно выбил ее из колеи. Да нет, не только Энди занимал ее мысли. И Питер, и Джереми Крэндалл. Образы всех трех мужчин и их непохожие роли в ее жизни вихрем кружились в ее голове. Это надо было остановить, хоть на два часа прекратить. Сейчас перед ней стояла задача, ни с одним из них ничего общего не имевшая, сейчас все здесь зависело от нее одной. Ей подобало вести себя как хладнокровному профессионалу, а не распускать нюни. Расправив плечи, Лили решительным шагом вошла в студию. И на этот раз перед камерой она была непревзойденной Лили Крамер. Только в полдень она могла вернуться домой. Когда она отпирала дверь, то с порога услышала, как звонит телефон. Она бросилась к аппарату, видя, что на автоответчике мигает красная лампочка, свидетельствовавшая о полученном сообщении.

– Это я, дорогая.

– Питер? Привет Питер. Ты виделся с Крэндаллом? Как это все было?

– Я встретился с ним. А вот как это все оценить – не знаю. Ни кулачных боев, ни даже криков. Оба мы проявили образцы сдержанности и хладнокровия. Я не думаю, что это был очень содержательный разговор. Разумеется, он держался молодцом. И я в этом смысле тоже старался не отстать от него.

– Он не подозревает, что мы его раскусили?

– Видимо, подозревает. Но все это зарыто на такую глубину, что… Вряд ли он чем-то обнаружит это. Есть ли хоть словечко от Лой?

– Я только что ввалилась, буквально минуту назад. Телефон все звонил, когда я открывала дверь. Не клади трубку, я должна проверить автоответчик, – она опустила трубку рядом с аппаратом и включила магнитофон автоответчика.

Энди звонил дважды. Услышать этот голос для нее было почти потрясением даже сегодня.

– Нет, от Лой ничего нет, – сообщила она Питеру.

– Вот дьявол! Лили, черт возьми, как нам поступать дальше?

– Послушай, здесь появилась одна дикая накладка, – она колебалась, подбирая слова. – Ты не поверишь, но появился Энди Мендоза.

– Ты права, я в это действительно не могу поверить.

– Это правда. И не забывай, Энди никогда не имел ничего общего со своей семейкой. Он не входит в «Группу Мендоза», которую мы знаем и любим и, конечно, шансов у нас один к миллиону, что он может что-нибудь знать касательно нашего дела, но меня же не убудет, если я к нему обращусь!

– Лили, а ты уверена, что можно довериться этому парню? Я не имею в виду ваши сердечные дела – это твое личное дело. Но ведь Мендоза – сила, с которой приходится считаться. Это ведь самые из самых… Как Морганы или Ротшильды, только еще значительнее.

– Я это знаю. Да, я могу довериться Энди.

– Как ты можешь говорить такое после…

– Питер, не задавай слишком много вопросов, прошу тебя, – не дала ему договорить Лили.

Он замолчал и в трубке было слышно лишь его дыхание.

– Хорошо, родненькая моя. Ты – босс. Не упусти эту возможность…

– Постараюсь. Я позвоню тебе, как только что-нибудь разузнаю.

– Или что-нибудь услышишь от нашей Лой.

Оба сообщения Энди содержали одно и то же: просьбу позвонить ему. Она позвонила. Похоже, что он не отходил от телефона – трубка была снята после первого гудка.

– Где ты была? Я уже стал беспокоиться.

Будто и не было этих десяти лет. Будто они наизусть знали ежедневные дела друг друга.

– Энди, я – работающая женщина. И у меня рано утром была запись на студии.

– Да, да, конечно… Глупо было с моей стороны… – похоже такой ответ его раздосадовал. – Послушай, мне кажется, ты не совсем поняла мои сбивчивые объяснения вчера вечером. И это меня мучит – все мучившее и переполнявшее его перетекало к ней через лишенные эмоций телефонные линии. – Я перестал общаться с тобой, потому что боялся, что ты можешь опознать Ирэн. Я надеялся на это, конечно. Но и дальше в поисках идти я не мог, не рассказав тебе об этом. Ты меня понимаешь?

– Да. Энди, все в порядке. Эту часть твоего объяснения я поняла. Но я тебе уже говорила, что не собираюсь ломать голову над тем, участвовала ли моя мать в этом преступлении или нет. Я в это не верю. Просто-напросто, это не в ее духе…

Он никак не отреагировал на ее слова.

– Ты уже обедала? Если нет, так может, вместе пообедаем?

– Ладно. Почему бы и нет? – она чуть было не пригласила его к себе.

У нее в холодильнике оставался какой-то салат. Но, конечно же, не стала. Она еще не была готова для того, чтобы броситься в кухню и начать стряпать обед для него. Трудновато было пока как ни в чем ни бывало, по прошествии десяти лет, бросаться в тот образ жизни, который когда-то приносил и ему и ей столько приятных минут. Очень может стать больно потом, когда все это во второй раз кончится…

– Энди, недалеко от твоей гостиницы есть одно чудное место «У печального Билли». Это на Пятьдесят шестой улице, между Бродвеем и Седьмой авеню. В сторону центра города. Это близко и ты не должен заблудиться. Через сорок минут встречаемся там.

Ресторан был полон народу. Он сидел в ожидании ее за стойкой бара, но столик уже был заказан.

– Мне было сказано подождать десять минут, ты чего-нибудь выпьешь?

– Перье с лимонным соком.

– Ты что, все помнишь о своей диете? – спросил он и улыбнулся.

И это была его прежняя улыбка, и она снова сидела с ним в той брайтонской кондитерской, уплетая пирожные с кремом и сокрушаясь по поводу своей фигуры, и пытаясь сообразить, с какой стати этот чудесный человек уделяет ей столько внимания…

– Я все еще помню очень многое, – ответила Лили.

– Ты такая же, как и была, и в то же время другая, – ласково произнес Энди.

Пальцем он дотронулся до ее щеки.

– Я забыл, что твои глаза меняют цвет, когда ты одета в синее.

На ней была темно-синяя блуза и брюки от Кэлвина Клейна в клетку тоже голубого оттенка и очень подходивший к ним по цвету пиджак. Синий был любимым цветом Энди. Неужели она выбрала его намеренно? Вряд ли она смогла бы ответить на этот вопрос, может все произошло помимо ее воли? Прикосновение пальца Энди будто обожгло ее щеку. Он довольно долго смотрел на Лили, его тигриные глаза не мигали за стеклами роговых очков, потом он опустил взгляд.

Через несколько секунд появился метрдотель, церемонно дотронулся до локтя Энди и отвел их к только что освободившемуся столику. Появился официант, весь такой свеженький, чуть агрессивный экстраверт.

– Привет, ребята. Меня зовут Бобби и я вас сегодня с полудня обслуживаю. Сегодня у нас… – и начал перечислять длиннющий список блюд, подлив, соусов, гарниров – невозможно было уследить, тем паче узнать, сколько это стоило и что собой представляло.

– Ты что-нибудь запомнила из этого? – спросил Энди, когда юноша удалился.

– Не думаю, что очень много. Достойная сожаления привычка не давать в руки меню, и она распространяется. Я всегда их ругаю, как могу, на телевидении, но… Сам видишь, каково мое влияние на массы, – с легкой грустью усмехнулась она.

– Кстати, здесь подают совсем недурной салат из спагетти.

– Терпеть не могу их холодными.

– Да отбрось ты эти твои островные предпочтения. Живете на йоркширском пудинге и ростбифе и безумно рады.

В конце концов ей удалось его переубедить, и они заказали этот салат – фирменное блюдо ресторана. Он был превосходен.