Решение появиться на маскараде в образе Снежной королевы было принято женщиной, которой Элеонора еще только хотела стать. По ее мнению, наряд в холодных голубых с белым тонах должен привлечь внимание. Элеонора была уверена, что, бросив вызов обществу, сможет достойно выдержать взгляд каждого.

К сожалению, она ошиблась. Недавно полученные знания мешали закрыться, спрятаться привычно за щитом безразличия, а сейчас ей хотелось именно этого. Растерянность и неумение управлять собой в ее новом стиле открытого, искреннего поведения с окружающими делали ее жалкой. Справиться и взять себя в руки не помогали ни требовательный взгляд матери, ни настороженность в глазах окружающих.

Зачем она все это затеяла? Почему не отказалась от мысли ответить светскому обществу? Как могла мама не отговорить ее от появления в этом костюме?

Новая Элеонора, как ей казалось, выглядела несуразно. Ее собственное разочарование росло и все больше терзало душу.

К ней не подходили кавалеры, никто не приглашал ее на танец. Ни один человек не заинтересовался ею, не попросил раскрыть имя. Неудача навалилась на нее грузом, который она едва ли сможет выдержать. Девушка гнала печальные мысли и повторяла одно за другим правила Лотти: «Улыбайтесь. Смотрите собеседнику в глаза. Будьте искренней и уверенной в себе». Последние слова вызвали у Элеоноры горькую усмешку. Как она могла чувствовать себя уверенно в таком состоянии? Когда единственное, чего она желала, – спрятаться от всех за привычной маской. Даже когда она пыталась расслабиться, каждый мускул сковывало от напряжения, руки и ноги деревенели, а плечи непроизвольно расправлялись. От правил, привитых с детства, ее не могли заставить отказаться все котята Лондона.

– Леди Элеонора?

Мужской голос был ей уже хорошо знаком. От его звуков сердце подпрыгнуло, от вспышки гнева перехватило дыхание. Она повернулась и посмотрела прямо в синие глаза герцога Сомерсвилла. Затем произошло невероятное. Несмотря на его ложь и предательство, еще свежую обиду и злость, Элеонора почувствовала, как внутренне расслабляется и ей становится легче на душе.

– Лорд Чарльз, – кивнула она.

– Вы все же решились надеть платье Снежной королевы.

Надменность на его лице было сложно не заметить, и Элеонора поджала губы.

– Как видите.

– Да, суровая Снежная королева, не умеющая прощать…

Элеонора окинула взглядом зауженные панталоны, сорочку с жабо и рюшами, жакет старинного кроя. На лице заметная щетина, сделавшая образ герцога бунтарским. Лорд Чарльз показался ей еще более привлекательным и опасным.

– А вы кто? Бродяга?

Герцог Сомерсвилл учтиво поклонился.

– Скромный пират.

– Называть себя скромным человек вправе, если обладает хотя бы каплей смирения.

Чарльз лукаво ей подмигнул:

– Туше. Вы заставляете меня сожалеть о том, что шпагу я оставил дома. Не подозревал, что столкнусь с таким острым оружием, как ум.

Элеонора поймала себя на том, что ее губы растянулись в улыбке – она с ним флиртует, к тому же с удовольствием. Как ему удалось? Ведь она все еще гневается.

Чарльз помрачнел – выражение, которое больше подходило к его образу.

– Потанцуйте со мной, непреклонная Снежная королева.

Элеонора размышляла, что ответить, хотя фраза была на самом кончике языка.

– А если я откажу?..

– Ваша матушка, полагаю, будет рада. Но вы не откажете, ведь это невежливо, а Снежная королева холодна, но хорошо воспитана. – Он протянул ей руку.

– Неужели я такая предсказуемая?

– Нет, – улыбнулся Чарльз, и белоснежные зубы сверкнули, создавая контраст с темной щетиной. – Вовсе нет.

Его легкость и юмор поднимали настроение. Выходя с Чарльзом на танец, Элеонора уже ощущала уверенный душевный подъем.

– Я поступил отвратительно, солгав вам, – произнес Чарльз, понизив голос.

Зарождавшаяся радость потухла.

– Вы поставили меня в ужасное положение.

В голову ударил жар, и она пожалела, что согласилась танцевать с ним. Находиться рядом оказалось сложнее.

– Нет, скорее, себя. – Глаза его вспыхнули. – Я ценил нашу дружбу, но сам все испортил. – Брови сошлись на переносице, и он отвел взгляд. – Но, может быть, положение еще не поздно исправить? – В его голосе мелькнула надежда.

Элеонора поджала губы. Как ей устоять, когда она видит в его глазах глубокое раскаяние? Если сын врага ее отца хочет сохранить с ней хорошие отношения, она должна получить от него то, что ей нужно, – ответы на вопросы.

– Зачем вам это? – И добавила, не дав ему ответить: – И предупреждаю, больше не лгите.

Она уже заметила обращенные на них любопытствующие взгляды окружающих. Но ведь представители высшего света всегда смотрели на нее именно так. Поэтому ей было сложно с ними общаться.

Рука герцога легла на ее талию, по ее телу пробежала дрожь.

– Клянусь говорить только правду. Слово джентльмена.

Он привлек ее к себе, и его лицо оказалось непривычно близко. Сердце Элеоноры затрепетало при первых звуках вальса.

Раньше ее партнером в вальсе был только учитель, и даже тогда она испытывала сильное волнение и желание отказаться разучивать фривольный танец. Хотя леди-патронессы лондонского клуба «Олмак» дали разрешение на вальс, Элеонора не решалась его танцевать. Отец ни за что бы ей не позволил. Тем более с герцогом Сомерсвиллом. Определенно посадил бы ее под замок.

Лорд Чарльз ободряюще кивнул, и она осторожно положила руку ему на плечо. Ладонь коснулась спины в том месте, где кожа была обнажена. Элеонора задрожала всем телом, теперь она понимала, почему многие считали вальс возмутительным танцем.

Чарльз улыбнулся ей по-мальчишески задорно, но с шармом и очарованием взрослого мужчины. Они еще не сделали круг, а сердце Элеоноры уже билось быстрее такта. Как много волнующих моментов и новых впечатлений – выдержит ли она все это?

Красивые глаза лорда Чарльза были так близко, что она могла различить каждую ресницу и зеленоватые вкрапления на синем фоне, которые не замечала раньше. Его дыхание ласкало ей шею, будто теплый летний ветерок, нежный и дразнящий. По телу пробежала волна возбуждения, внизу живота появилась томящая тяжесть.

– Почему же вы мне солгали? – Элеонора решила, что не позволит его мужской привлекательности управлять ею и не простит обиду так быстро, как он, возможно, надеется.

Лорд Чарльз поднял руку, и она вложила в нее свою.

– Я опасался, что вы станете меня ненавидеть, узнав, чей я сын.

– У меня есть причина вас ненавидеть? – Она так удивилась, что едва не сбилась с ритма.

– Она в отношениях наших отцов.

– И вы меня ненавидите? С самой первой встречи?

Рука лежала на ее талии, но все же Чарльз держался на достаточном расстоянии – для вальса, разумеется.

– Я вас не знал.

Мир пришел в движение и кружился, кружился, кружился…

– Теперь вы полагаете, что знаете меня.

– Надеюсь, да.

Он так непривычно близко, что можно постоянно вдыхать исходящий от него аромат, уже не казавшийся чужим. Ощущать его ладонь на спине было приятно, как и опираться рукой на крепкое плечо. Все это мешало сосредоточиться на разговоре и оторвать взгляд от его красиво очерченных губ. Элеонора была вынуждена признаться себе, что все происходящее ей очень нравится. Может быть, именно это женщины чувствуют в браке – сочетание душевного покоя и волнующей страсти? Она привыкла думать, что замужество дает женщине не много радостей.

– То, что я узнала о вас, лишь пробудило интерес.

Чарльз посмотрел на нее сверху вниз, заставляя оторваться от губ.

– Леди Элеонора, я вами восхищаюсь.

Она залилась краской. Лорд Чарльз намеренно пытается сбить ее с толку? Нельзя терять контроль над собой.

– Почему же? – едва слышно спросила она, надеясь, что слова сложно разобрать в шуме бальной залы.

– Вы явились на бал в платье Снежной королевы, бросив вызов всему свету, и задаете такой вопрос? – Он усмехнулся и склонился к ней. – Но ведь вы хотели спросить о чем-то другом, верно?

Легкость флирта, привлекательность партнера и близость к нему, полученная благодаря танцу, изменили настроение Элеоноры и растворили гнев в ее душе. Она действительно хотела узнать, почему он просил у матери разрешение ухаживать. Было ли желание искренним или просто первым пришедшим в голову оправданием для неожиданного визита?

– Зачем вы приезжали к матушке?

Они кружили по зале, наполненной звуками музыки, шелестом шелка и приглушенными разговорами. Элеонора была одурманена происходящим, даже пришлось явственнее опереться на плечо лорда Чарльза, чтобы удержать равновесие. Он посмотрел ей прямо в глаза, и мир на несколько мгновений перестал существовать – так бывает, когда зарождается нечто новое и очень важное в жизни мужчины и женщины. Это чувство захватывало больше, чем танец и роскошь праздника.

– Я ищу один камень, – услышала она голос герцога Сомерсвилла. – Рубин размером с мой кулак. Он светится, будто в центре горит пламя.

Элеонора с трудом совладала с головокружением и заставила ум работать.

– Кёр де Фю, – прошептала она.

Чарльз напрягся и впился в нее глазами:

– Вы знали о нем?

– Разумеется. Уникальный рубин, называемый Огненное сердце из-за мерцающего в центре света. Он бесследно пропал, хотя отец был уверен, что знает человека, которому известно местонахождение сокровища.

Чарльз неотрывно смотрел на нее.

– Вам многое известно, – пробормотал он.

– Дочери сидят молча, когда говорят старшие, но это не значит, что они не слушают. А мой отец в последние годы жизни не говорил ни о чем другом, только о рубине. Не мог простить себе, что не отыскал его. Это сводило его с ума. – Последние слова она произнесла с очевидной горечью.

– Что вы знаете о дневниках?

Наконец-то он смог это произнести. С некоторым опасением, которое, надеялся, она не заметит. Элеонора, к несчастью, была недопустимо близко и сразу уловила перемены в облике и голосе – нетерпение и волнение.