— Галка, привет! Вот уж не ожидала! Молодец, что выбралась, я по тебе уже соскучилась! Сколько мы не виделись? Ой, я уж тоже не помню! А я как раз все прибрать успела и даже шарлотку сделала! У меня такая шарлотка — пальчики оближешь. Хочешь, я тебе рецепт дам? Только таких яблок, какие у моих растут, ты нигде не купишь, а я тебе и яблок дам, у нас в Бобровке нынче такой урожай… — Лариска, как всегда, тараторила, сама себе задавая вопросы и сама на них отвечая. — Проходи-проходи! Ой, ты опять похудела, что ли? Как я тебе завидую! Меня вот ничего не берет, никакие диеты. Слышала анекдот: «Дама сидела на диете, диета кряхтела и попискивала» — умора, да? Вот и моя попискивает.

Из всего потока приветственной речи Лина обратила внимание только на «Галку». Так ее звали только старые знакомые, для новых она уже давно укоротила деревенское, как ей казалось, имя Галина, которым ее по странной прихоти наградили родители, на куда более современное и приятное — Лина. Но Лариске, пожалуй, об этом говорить не стоило: не поймет, еще и хихикать будет. Поморщившись, Лина выкопала из предложенной хозяйкой груды разномастных тапок наименее, как ей показалось, ношенные, обулась и прошла в гостиную. У себя дома она гостям разуваться не предлагает, а если желающие все-таки находятся, для них есть специальные идеально новые.

В гостиной она устроилась на диване, стараясь не побеспокоить развалившегося там толстого кота и время от времени отпихивая от себя подальше здоровенного пса Ричарда породы двортерьер, который в радостном возбуждении пытался расцеловать гостью. Огляделась по сторонам: в комнате, давно нуждавшейся в ремонте, кажется, за последние двадцать лет ничего не изменилось — ни мебель, ни вещи, ни многочисленные фотографии на стенах. Все возможные поверхности — крышки столов, сервант, телевизор, полки — были завалены невообразимым хламом: книгами, газетными вырезками, рисунками, безделушками, яркими коробками из-под конфет и печенья, какими-то квитанциями и непонятно чем еще. На книжных полках теснились детские поделки, которые мальчишки мастерили, наверное, еще в детском саду.

— Жаль выбрасывать, рука не поднимается, — развела руками Лариска, заметив, как Лина провела пальцем по пыльной спине стоявшего на письменном столе кособокого глиняного крокодила, который был отчего-то фиолетовый, в желтых и белых пятнах. — Вот это чучело Пашка делал в кружке, когда во втором классе учился, принес домой, так гордился. А мелкому тогда лет пять было, ему надоело, что все старшего брата хвалят, взял и выкрасил зверюгу. Ой, такой крик был, такой скандал, чуть до драки не дошло. Ну и что — выкинуть такого красавца? Жалко!

— Как у Толи дела? — поинтересовалась Лина, чтобы перевести разговор с ненормального крокодила на что-нибудь другое.

— Да ничего вроде, работает с утра до ночи, еще хуже стало, как завотделением стал. Разница в зарплате небольшая, зато теперь за все и за всех отвечает. Беда! — отмахнулась Лариска. — Он же ненормальный с этой своей работой. Если б не мы, он бы там и ночевал, в больнице.

— А твои родители так все на даче и живут? — поинтересовалась Лина, она никогда не понимала, как шесть человек могут сосуществовать в крошечной трехкомнатной хрущевке, да еще и завести кота с собакой.

— Им там хорошо! Вообще зимовать хотят. Все-таки вшестером тут тесновато. А там Толя с отцом дом утеплили, мальчишки им помогали — все лето возились, — скороговоркой отчиталась Лариса и немедленно перешла к тому, что ее интересовало. — А ты как? Какие новости?

Лина добросовестно рассказала о своих делах, подробнее останавливаясь на самом, по ее мнению, интересном для Ларисы — презентациях. На минувшей неделе самым пафосным был, пожалуй, ужин в отеле «Хайят» по поводу первого дня рождения бутика швейцарских часов, а самым оригинальным — праздник в автоцентре в связи с началом продаж новой версии «Ауди». На ужине играли в лото, победители получали в подарок часы: смешно — навороченный швейцарский «Breguet» за русские «бочонки». А в автосалоне вся вечеринка была в черно-белом стиле: черно-белые авто, черно-белый дресс-код для гостей, черно-белая посуда на фуршете и даже парочка черно-белых далматинцев для антуража. Фото на память и для глянцевого журнала — тоже черно-белые. Получилось очень стильно и необычно.

— Ой, как интересно! — Лариска слушала, открыв рот, в ее глазах горело восхищение. — Как я тебе завидую, Галка! То одно, то другое… А у меня — дом, работа, дом, работа, как белка в колесе. Дал же бог фамилию, да? А дети какие трудные стали — ужас! Правда, родители еще хуже — такие нервные…

Лариса вела кучу каких-то кружков в городском Дворце творчества детей и молодежи и работу свою, в общем, любила, почитая за ней только один недостаток — несерьезную зарплату. Но Лину ее успехи на ниве дополнительного образования не интересовали, и дальше их беседа потекла как по нотам, будто два опытных пианиста играли этюд в четыре руки: Лина рассказывала, поощряемая вниманием подружки, честно стараясь не удариться при этом в примитивное хвастовство, Лариска охала, ахала и восхищалась, будто смотрела телесериал. Последним пунктом беседы Лариска обычно очень смешно расспрашивала про бассейн в их доме: она все никак не могла поверить, что в обычном доме для одной семьи может быть бассейн — «как в кино». Лина так же привычно пригласила ее «как-нибудь приехать и самой посмотреть», обе при этом знали, что и эта реплика — дежурная, ради вежливости. Потом была съедена шарлотка, вручены вещи, на чем программа визита была, в общем, исчерпана, и Лина засобиралась домой. Настроение у нее после разговора с подругой значительно улучшилось.

— Кстати, забыла тебе сказать, — уже в прихожей спохватилась Лариса. — Ты знаешь, кто тебе привет передавал?

— Кто? — заинтересовалась Лина. У них давно уже не было никаких общих знакомых.

— Плюсик!

— Плюсик? — удивилась Лина. — Валька, что ли? А где ты его выкопала?

— Мы с ним теперь часто видимся. Он на мужа как-то вышел по работе, уж года три назад, наверное: Валя то деньги давал для больницы, то праздники там помогал организовывать. Толя мне про него все рассказывал-рассказывал, а потом уже встретились как-то, и оказалось, что это наш Валька. Он такой смешной стал, лысый — и с хвостом, представляешь? — смеялась Лариска, очевидно, с удовольствием вспоминая встречу с Валькой Плюсниным, еще одним членом их детской дворовой компании.

— И чем он теперь занимается? — заинтересовалась Лина богатой на выкрутасы биографией старого знакомого. — Я его сто лет не видела.

— Умрешь от смеха, — пообещала Лариска. — Он теперь в ветклинике работает, а на визитке у него знаешь что написано? Нет, погоди, я тебе покажу!

Лариска метнулась в комнату, чем-то там пошуршала, что-то уронила и наконец вернулась в прихожую, неся в вытянутой руке зеленый прямоугольник.

— «Ветеринарный центр „Хэппи дог“, Плюснин Валентин Андреевич, зоопсихолог», — с удивлением прочитала Лина.

— Ничего себе, да?! Забери себе, у меня еще есть, — захихикала Лариска. — Ну ты же знаешь Плюсика, он вечно что-нибудь такое выкинет — хоть стой, хоть падай! А теперь у него собачий театр. Вот из нашего барбоса артиста сделал. Ричард, иди сюда! Не лезь к Лине, охламон! Сидеть! Сидеть, я сказала!

Не ожидая ничего интересного от невоспитанного беспородного пса с совершенно не подходящей ему «царственной» кличкой и уже жалея, что визит слишком затянулся, Лина вежливо улыбнулась и стала надевать куртку.

— Погоди-погоди, мы тебе что-то покажем! — продолжала улыбаться Лариска. Она повернулась к собаке и заговорила громко, с выражением, хорошо поставленным «дикторским» голосом: — Но тут Волк увидел Красную шапочку…

Ричард вскочил и навострил уши.

— …он подумал — какая вкусная девочка, надо ее съесть! — продолжала Лариса.

Ричард насколько раз облизнулся и подошел поближе, в глазах застыло напряженное внимание.

— Он подбежал к ней и сказал: «Здравствуй, Красная шапочка!» — тем же многозначительным голосом произнесла хозяйка.

Ричард оглянулся, подумал, потом подошел к Лине и подал ей лапу, здороваясь. Она пожимать не стала, только улыбнулась.

— Ричи у нас Волка играет, страшно — аж жуть! — похвасталась Лариса. — Понимаешь, Валя придумал в больницу, где муж работает, животных приводить. Там дети со всей области, лежат подолгу, некоторых и не навещают даже — вот они к ним и приводят собак и кошек, только не злых, чтоб их гладить можно было. Попугая привозили, кроликов, черепаху, хомячков всяких. Но собаки, конечно, лучше всего, они же общаются как люди. А потом просто так посещать деток надоело, так животным роли в небольших сказочных сценках придумали — ничего особенного, конечно, простенькие, но дети хохочут до слез. Мы с Ричи туда как на работу теперь ходим, ему ужасно нравится — и аплодисменты, и вкусненькое дают. А Красная шапочка — мальтийская болонка! Только он — мальчик, но детям же невдомек. Такой артист, ты не представляешь! А как поет — все со смеху покатываются! Только он заболел, на правую заднюю лапку уже неделю хромает. Валя обещал подлечить, у него там в клинике и рентген есть, и все такое, как у людей, честное слово! Ой, слушай, Лина, а твоя собачка жива-здорова? Не хочешь с нами, а? А то мы еще в детский дом обещали, но пока срывается.

Она смотрела на Лину с безумной надеждой — вот дурочка.

— Н-нет, наверное, у нас не получится, времени нет, — объяснила Лина и незаметно повела плечами, представив, что чужие дети будут теребить ее Бусечку и хохотать над ее нарядами. Но Бусечка же не дурень Ричи, она же все понимает, она обидится смертельно! — Да и Буся нервная очень, с детьми не ладит, у нас же в доме маленьких детей нет.

— Ну да, конечно, это я так спросила, — сразу сникнув, откликнулась Лариска. — Я же понимаю, у тебя собака дорогая, породистая. В общем, привет я тебе передала, как и просили. За вещи спасибо еще раз. Пока! Звони, не пропадай!