– Куда мы дальше пойдем? Можно пойти в павильон со змеями. Филип скорчил гримасу.

– Вы идите, а я подожду снаружи.

– Филип боится змей, а я не боюсь. Я маленький, но я змей не боюсь, а он уже взрослый – и боится.

– Я бы не сказал, что я их боюсь. Я питаю к ним отвращение. Я питаю отвращение ко всем скользким тварям. А что? По-моему, это вполне понятно.

Майкл ничего не сказал, никак не выразил свое мнение. Куда бы они ни пошли дальше, будь что будет. И если это будет то, чего он больше всего боялся, – что ж, так тому и быть.

Его худшие опасения сбылись.

«ДРУГИЕ ПЛОТОЯДНЫЕ» – гласил указатель.

– Это значит, что они хищники. Мясом питаются, – объяснил Филип, пока они шли по дорожке к скопищу невысоких строений и небольших огороженных загонов. Сэм вспомнил лис, которых видел в прошлый раз.

– Давайте зайдем сюда, – предложил он. Хотя кровь начала болезненно пульсировать в висках у Майкла, он позволил мальчику втянуть себя через открытую дверь в приземистое каменное здание, где запах тупого, безнадежного заточения висел в воздухе, как дым.

Тут даже клетки не было, не было никаких решеток. Лисы обитали за стеклянной стеной в ярко покрашенном квадратном ящике. На полу, устланном засохшим мхом, лежало бревно. Вдоль всей задней стены тянулось длинное окно.

– Вот одна, – Сэм указал на комок грязного серого меха, свернувшийся и частично скрытый бревном. – Интересно, это та же самая? В прошлый раз я ее рассмотрел. Она подошла к стеклу и посмотрела на меня.

Он постучал по стеклу костяшками пальцев.

– Не делай так, – сказал Майкл, и Сэм взглянул на него с любопытством. Только очень пристально вглядываясь, он мог различить легкое движение: едва заметный подъем и опадание меха над плечами на холке животного. Если бы не это, он сказал бы, что лиса мертва. Мертва уже давным-давно: ее редкий мех утратил цвет и блеск. Одна ли она в стеклянной клетке? Майкл не замечал никакого другого шевеления вокруг. Может, они проводят в спячке круглый год? Что еще им тут делать? У лис было два основных занятия: бег и рытье нор. За стеклянной стеной этой конуры всегда царил день. Уж лучше им умереть. «КУНИЦА», – было написано на следующей клетке.

– Это она? – Сэм прижался носом к запотевшему стеклу. – Мне кажется, она шевельнулась. Видишь ее? Она коричневая.

– Куница, – еле слышно прошептал Майкл.

– Они питаются белками, – прочитал Сэм разъяснительную надпись, – и мышами.

И птицами. Они перебирались с дерева на дерево ранним утром или на закате, проделывали многие мили по деревьям, играя и отыскивая себе пищу. По каким-то необъяснимым причинам они явно предпочитали облачные дни.

– Они скучные, – решил Сэм и двинулся дальше. Илька, он же пекан-рыболов, ласка, американский длиннохвостый горностай, скунс. Енот. Барсук.

Майкл не мог этого вынести, не мог себя заставить взглянуть через грязное, захватанное пальцами стекло на убогое обиталище барсуков. Дома они были его лучшими друзьями. По вечерам они выходили из своих нор и играли в игры, а потом отправлялись на поиски пропитания. Заветными тропами они добирались до какого-нибудь пня или поваленного дерева, один из них взбирался на вершину, а другие пытались стянуть или столкнуть его вниз. Они повторяли эту игру снова и снова, по очереди взбираясь наверх. А иногда – в лунные ночи – они танцевали.

– Идем отсюда, тут скучно. Давай выйдем наружу и посмотрим на волков.

«СЕРЫЙ ВОЛК».

Их было шесть. В квадратном загоне, одна сторона которого равнялась примерно пятнадцати футам, огороженном высоким забором с натянутой между кольями сеткой. Ни одного дерева, ни клочка тени. Запах мочи и фекалий. Волки лежали на самом солнцепеке, на утоптанной, лишенной травы земле. Оборванные и грязные, они напоминали разбросанные клочья старого меха. Куски какой-то непонятной и подозрительной на вид пищи лежали на земле, а рядом стояли миски с мутной водой. Некоторые были опрокинуты, другие пусты. И лица волков казались пустыми, в их глазах была слепота. Майкл не мог решить, кто из них вожак. Может, у них нет вожака? В их неподвижности не было покоя, только отупение. Смерть.

Еще один волк вышел из деревянного сарая в задней части загона. У него была густая серебристо-серая шерсть с черной опушкой на загривке. Он был выше всех остальных и старше – возможно, лет десяти или одиннадцати. Он замер, высунув язык и слепо моргая, глядя в никуда. На одну секунду взгляд его желтых глаз скрестился со взглядом Майкла, а потом безразлично скользнул мимо. В пустоту.

– «…кочующий в одиночку североамериканский серый волк является кровожадным хищником, – вслух прочитал Сэм. – Его беспощадная охота, пока ей не поставили заслон, почти наполовину истребила поголовье карибу в Канаде и на Аляске; частые нападения на людей сделали его одним самых грозных и опасных плотоядных, внушающих человеку суеверный ужас».

– Это неправда.

–Что? Майкл ответил не сразу.

– Что неправда? – повторил Сэм свой вопрос.

– Все, что тут написано.

– Почему, Майкл?

Большой волк подошел ближе, дважды прошелся кругами, потом опустился в грязь грудью вперед. Он положил голову на передние лапы и закрыл глаза.

Майкл вспомнил старого волка. Он был крупнее, чем этот, и шерсть у него была золотисто-коричневая, лапы и хвост – белые, а глаза – цвета янтаря. Теперь, когда он знал свой собственный возраст, Майкл мог прикинуть, сколько лет они знали друг друга: около четырнадцати. Сейчас старому волку, его брату, если он все еще жив, уже лет семнадцать или восемнадцать. Но прошлая зима, наверное, его убила.

– Майкл!

Волчат не было видно (по крайней мере снаружи). Нет, их вообще нет – он был уверен, что волки здесь не размножаются. Здесь они живут и умирают, а когда зоопарку требуются новые волки, охотники расставляют капканы и ловят их.

Сэм прислонился к нему и заглянул в лицо широко раскрытыми встревоженными глазами.

– Майкл? Давай уйдем отсюда, ладно? Он взял руку Майкла и крепко сжал его пальцы. Они пошли прочь от загона. Филип ничего не сказал, но Майкл чувствовал, что он обеспокоен не меньше, чем Сэм.

– Может, нам пойти посмотреть на тюленей? – спросил Филип, стараясь, чтобы его голос звучал беспечно.

– Да, пойдем к тюленям!

Сэм потянул Майкла за руку, улыбаясь ему и стараясь заставить его улыбнуться в ответ.

Он прошел с ними еще несколько шагов, но вскоре остановился.

– Нет, я не могу. Они не стали спрашивать – почему.

– Ну тогда, может быть, вернемся домой? – предложил Филип.

Майкл кивнул: так было проще. Он не сказал правды. Не сказал, что у него больше нет дома.

* * *

Сэм наконец умолк и уснул, привалившись к его плечу, убаюканный мерным движением поезда. Сидевший через проход Филип оторвался от кроссворда в газете и улыбнулся. Майкл ответил ему успокаивающим взглядом.

Долгое время он представлял себе, что Сэм и Филип его братья. Иногда ему действительно начинало так казаться. Его младший брат и старший брат, и он – средний среди них, настоящий член семьи. Но это было похоже на сон, который снился ему много раз подряд вскоре после того, как он потерялся: в этом сне отец и мать отыскивали его в лесу и увозили домой. Они держали его за руки с двух сторон, а он находился посредине, в полной безопасности.

Сон. Неправда.

За окном поезда он видел синюю воду озера сквозь разрывы между деревьями в Джексон-парке, мелькали дома – ветхие дома, в которых, по словам Сэма, жили бедняки. Поезд был переполнен, людям приходилось стоять в проходах, раскачиваясь и балансируя. От них пахло потом, сосисками, типографской краской. Их темные человеческие глаза скользили по его лицу, иногда задерживались на секунду, но это ничего не значило. Они думали, что он один из них. – Южный берег. Следующая остановка – Южный берег. Майкл подхватил Сэма и осторожно поставил его на ноги. Мальчик даже не шевельнулся. Филип удивленно вскинул голову, когда Майкл встал. – Я в туалет, – шепотом сказал Майкл и двинулся в конец вагона. Филип кивнул и вернулся к своему кроссворду. Спрыгнув на платформу, Майкл смешался с толпой и двинулся к выходу, но остановился. Поезд дернулся и медленно тронулся. Майкл увидел через стекло светлые волосы Сэма, краешек его уха, а позади – белый угол газеты Филипа. А потом все исчезло. Поезд проплыл мимо и скрылся из виду.

Майкл спустился по ступеням и пошел в обратном направлении. Он возвращался в город.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

– Что это значит: он исчез?

Филип отодвинул свой стул и встал. Видно было, что он еле сдерживает волнение.

– Все было, как я сказал. Он вышел в туалет, и больше мы его не видели. Сидни уставилась на него во все глаза.

– Вы его искали? Почему вы сошли без него? Сэм подошел к Сидни. Бросив взгляд на лицо брата, она порывисто обняла его, крепко прижав к себе.

– Флип говорит, что Майкл, наверно, сошел с поезда потихоньку, – сказал он, всхлипывая. – Флип думает, что Майкл сбежал.

– Сбежал?

Тетя Эстелла скомкала салфетку и раздраженно бросила ее на стол.

– Но это же ужасно! Бедный мальчик! Мы должны найти его во что бы то ни стало! Может быть, нам вызвать полицию? Нет, пожалуй, не стоит. Харли, что ты думаешь обо всем этом?

Отец Сидни снял пенсне и начал рассматривать линзы в пламени свечей.

– Гм… – сказал он. – Гм…

Сидевший напротив Филип заслонился ладонью, как щитком, от тети Эстеллы и послал Сидни ошеломленный взгляд, означавший: «Что с ней, черт побери, происходит?» При любых других обстоятельствах Сидни, наверное, рассмеялась бы, но сейчас она лишь откинулась на спинку стула и, продолжая обнимать Сэма, с каменным лицом выложила Филипу последние новости.

– Сегодня днем звонил мистер Хиггинс. Он установил наконец, кто родители Майкла. Они…

– Кто такой мистер Хиггинс? – вставил Сэм.

– Детектив, который разыскивал семью Майкла.