А недавно она присоединилась к младшей из сестер Лоринг, Лили, которая теперь именовалась маркизой Клейбурн, с целью создания пристанища для падших женщин и предоставления им возможности обучаться.

Сегодняшняя благотворительная акция была посвящена другу Дэймона, известному врачу Отто Гиэри, и вся выручка от концерта должна была пойти на содержание его любимого детища — больницы в Марлебоуне. Поэтому Дэймону не пришлось долго уговаривать своего товарища приехать сюда. И хотя Отто терпеть не мог оперу, ему не оставалось ничего иного, как на несколько часов покинуть своих пациентов.

Дэймон сидел рядом с Отто, ожидая приезда Элеоноры и принца Лаззары.

— Господи, как бы я хотел, чтобы все поскорее закончилось, — прошептал Отто, одергивая шейный платок. — У меня столько работы, а мне приходится бездельничать, рассиживаясь тут.

— Это не займет много времени, — уверял его Дэймон. — Будь хоть чуть-чуть благодарен мисс Бланшар, по меньшей мере, сделай вид. И умоляю тебя, прекрати создавать нервозную обстановку.

Доктор на секунду нахмурился, а потом снова взглянул на Дэймона, и его глаза заблестели.

— Однако мне кажется, что и ты, старина, немного беспокойно себя ведешь, если учесть, что ты уже десять минут пялишься на дверь. Неужели ты думаешь, я не понимаю, что твое настойчивое желание моего присутствия здесь сегодня вечером продиктовано отнюдь не оказанием знаков благодарности мисс  Бланшар. Единственная причина, по которой я нахожусь тут, — чтобы защитить тебя. Дэймон сдержал улыбку.

— Поверь, это не единственная причина.

— Однако я все же угадал! — Отто ухмыльнулся. — По правде, говоря, мне не хотелось бы находиться рядом с тобой в тот момент, когда леди Элеонора увидит, что ты выкинул в очередной раз. Как бы там ни было, я уверен, что мисс Бланшар лучше, чем я, сможет заступиться за тебя.

— Да уж, всегда спокойнее, когда рядом друзья.

Тесс планировала вскоре присоединиться к ним, и Дэймон понимал, что это как нельзя, кстати, так как надеялся, что его кузине, возможно, удастся сгладить щекотливую ситуацию. Элеонора вряд ли придет в восторг, узнав, что им придется сидеть неподалеку от него.

Виконт не ошибся. Когда Эль наконец-то появилась, он впился в нее пристальным взглядом, и от его внимания не ускользнуло то, как она гневно прищурила глаза, вероятно, осознав, какую новую каверзу он умудрился придумать для достижения своей неблагородной цели.

Реакция Лаззары была аналогичной: на его лице появилась высокомерно-подозрительная гримаса, а бедная тетушка, казалось, остолбенела на месте с выражением немого укора.

Леди Белдон так и не простила Дэймону его предательства. Поэтому сейчас, как и следовало ожидать, даже не скрывала своего презрительного отношения к нему. Однако она все же воздержалась от того, чтобы демонстративно игнорировать его присутствие, когда он, встав, стал вежливо задавать приличествующие встрече вопросы.

Затем принцу Лаззаре пришлось представить своего родственника, синьора Векки, высокого седого джентльмена. Векки был дипломатом из Королевства двух Сицилии и служил при английском дворе, отвечая за коммерческие сделки и, в частности, за прибыльную торговлю вином «Марсала». По всей видимости, он был единственным человеком, который не догадывался о причине возникшей неловкости между этими аристократами, ведущими светскую беседу, таким подчеркнуто холодным тоном.

К счастью, напряженность несколько спала, когда почтенная вдовствующая графиня Хевиленд подошла к ним в сопровождении своего внука, Рейна Кеньона, новоиспеченного графа Хевиленда. Граф был хорошо знаком Дэймону еще со студенческих лет. Этот сорвиголова в те годы слыл неисправимым бунтарем, «паршивой овцой» в благородном семействе, поэтому неудивительно, что затем он столько лет отдал движению Сопротивления наполеоновским планам о мировом господстве и, как поговаривали, сделал блестящую карьеру тайного агента, работающего на британскую разведку. Графиня Хевиленд и леди Белдон были старыми подругами.

Когда последовал второй этап приветственных слов, Дэймон с удивлением отметил, что леди Белдон, судя по всему, весьма неравнодушна к итальянскому дипломату и что, когда она обращается к нему, ее обычно сдержанный тон холодной леди становится почти игривым, а от аристократической чопорности не остается и следа.

Дэймон не удивился, когда, едва представилась возможность, Элеонора стала шепотом возмущаться:

— Ваши интриги начинают все сильнее раздражать меня, лорд Рексхэм. Мне бы хотелось, чтобы вы прекратили преследовать меня таким возмутительным образом.

Дэймон непонимающе вздернул бровь.

— Вряд ли то, что я делаю, можно назвать преследованием.

— Вот как?! Тогда что это, по-вашему? — Девушка взмахнула рукой, указав на их кресла. — Вчера вы своим присутствием изо всех сил мешали нашей прогулке, а теперь еще и это.

— Я полагал, что вы останетесь, довольны местами, с которых так превосходно видно происходящее на сцене. Поверьте, мисс Бланшар стоило больших усилий пойти навстречу моей просьбе. Однако если вы настаиваете, я могу попросить ее пересадить вас на какие-нибудь другие места.

Придя в ярость, Элеонора окинула его негодующим взглядом.

— Вы прекрасно знаете, что уже слишком поздно что-либо менять. Я не хочу устраивать сцен. Но зарубите себе на носу: я не позволю вам расстроить мои планы на будущее, связанные с принцем Лаззарой!

Ее слова прозвучали как угроза, а сверкающие глаза, казалось, готовы были испепелить его. Но Дэймон повел себя мудро, воздержавшись от дальнейших возражений и больше не провоцируя ее. Вскоре пришла Тесс вместе с незамужней подружкой мисс Джейн Керутес. Тепло поздоровавшись с Дэймоном, Тесс повернулась к остальным и любезно пригласила всех приготовиться к началу представления.

В конце концов, все заняли свои места. Тесс села рядом с кузеном, который расположился позади Элеоноры и ее ухажера.

Дэймон рад был оказаться в компании Тесс. Эта темноволосая красавица, всегда отменно вежливая и невозмутимая, принадлежала к немногочисленному числу его родственников, к которым он относился с особой теплотой. К сожалению, Тесс была настолько занята, занимаясь благотворительностью, что им так и не удалось поговорить по душам с тех пор, как он вернулся в Лондон.

— Как здорово снова видеть тебя, Дэймон, — прошептала она, наклонившись к нему поближе, чтобы он смог расслышать ее сквозь гул, стоящий в зале.

— И я очень рад видеть тебя, дорогая. Ты сегодня превзошла саму себя.

Улыбка, появившаяся на ее лице, выражала смешанные чувства — смущение и гордость.

— Хочется надеяться, что все идет по плану. Как только прибудет регент, нужно немедленно начинать представление, пока публика не слишком устала от ожидания.

Сегодня театр блистал присутствующими здесь сливками аристократического общества. Сверкающая толпа была разряжена в богатейшие наряды: платья из шелка, атласа, бархата, украшенные всевозможными драгоценностями, переливались всеми цветами в отблесках многочисленных свечей.

Дэймону, сидящему сзади, были хорошо видны обнаженная шея и прекрасные плечи Элеоноры, которая, спокойно прислонившись к своему спутнику, обсуждала с ним программу концерта.

В основном петь должны были на английском языке, но за выступлением хора из оперы Моцарта «Дон Жуан» по программе должна была исполняться ария из оперы Джоаккино Россини итальянским оперным певцом на его родном языке, потом шли музыкальные произведения Джорджа Фредерика Генделя и ирландского композитора Томаса Кука.

Дэймон слышал, что Элеонора с преувеличенным интересом задавала принцу вопросы, касающиеся оперной музыки, без сомнения, следуя наставлениям из проклятой книги о том, как заарканить мужчину. Элеонора проявляла такое явное внимание ко всему, что говорит его высочество, что тот, не переставая, хвастал, рассказывая об исключительном вкладе его страны в мировую культуру.

— Признаюсь, я очень удивлен, — наконец, горько сокрушаясь, произнес принц, — что некоторые наши оперы исполняются на английском языке. Теряется весь эффект.

Чуть нагнувшись вперед, Дэймон позволил себе вмешаться в разговор.

— Как раз наоборот, ваше высочество, — сказал он мягко, — возможность понимать слова делает оперу еще более привлекательной для обыкновенного англичанина.

Лаззара взглянул на Дэймона через плечо, как на пустое место.

— Откуда вам-то знать об этом, сэр? Вы не производите впечатления человека, разбирающегося в опере.

— Вы глубоко заблуждаетесь. Я большой любитель опер. Как раз в прошлом году в Риме я имел удовольствие быть на премьере оперы Россини «Севильский цирюльник».

Брови Лаззары взметнулись от удивления.

— Что вы говорите? Дэймон улыбнулся.

— Представьте себе. И поскольку у нас, англичан, комедия — любимый жанр в искусстве, я не удивлюсь, если ее вскоре исполнят здесь, в Лондоне, на нашем родном языке.

Лаззара лишь учтиво пожал плечами. Его самолюбие было явно задето столь неоспоримыми доводами, и он обиженно надулся, понурив свой королевский нос. А Элеонора снова неодобрительно посмотрела на Дэймона.

Поймав ее осуждающий взгляд, он откинулся на спинку кресла, довольный, что ему, по крайней мере, удалось заставить ее задуматься над огромной пропастью, которая разделяла их культуры.

Сидя рядом с Дэймоном, Тесс с любопытством наблюдала за ним, пока ее внимание не отвлекла суета на противоположном балконе. Зрители встали, чтобы поприветствовать приезд его королевского высочества, принца-регента. Дэймон увидел, что его кузина с облегчением вздохнула, когда свита Принни устроилась на своих местах и концерт, наконец, начался.

Во время первого акта Элеонора сидела, сгорая от волнения, всем существом чувствуя присутствие Дэймона за своей спиной и злясь на себя за это. Как назло, выглядел он просто сногсшибательно в своем черном вечернем наряде с шейным платком, отороченным белыми кружевами, так выгодно оттеняющими его бронзовый загар. Совсем не смотреть в его сторону стоило Элеоноре поистине героических усилий.