Он засмеялся, и у нее от его смеха закружилась голова.

– А я напомню тебе, – парировал Аластер, – что ты тогда была экономкой, которая должна была подчиняться моим приказам. Так что мое чувство разочарования было как-то оправданно.

Оливия поцеловала костяшки его пальцев.

– Весьма неустойчивая опора для любви, ты не находишь? – спросила она.

– Напротив, – заметил он. – Ты никогда не боялась.

– Я знала, что ты не причинишь мне вреда.

– Я был полным негодяем.

– Нет, я в это ни на миг не поверила.

Склонив голову набок, герцог внимательно посмотрел на Оливию.

– Мне нужна была твоя смелость, – спокойно промолвил он.

– А мне – твой ум. – Она вспомнила обо всех его выступлениях, записанных наполовину, – это были настоящие жемчужины, которые еще оценит история. – Твоя проницательность. – Оливия помолчала. – То, как ты смотришь на меня, Аластер. Ты меня видишь.

– Да, вижу, – пробормотал он. – Оливия, я точно знаю, какая ты. И мне не нравится думать о том, какой ты могла бы быть. Я люблю тебя такой, какая ты есть. Это я знаю точно.

Оливия улыбнулась – глупой улыбкой, которая, казалось, была шире ее щек.

– Так теперь мы можем пойти домой? Думаю, прислуга со временем придет в себя от полученного потрясения.

Марвик засмеялся.

– А если они этого не сделают, можешь большую часть из них уволить.

– Никогда, – возразила Оливия, но тут же пожалела о своих словах. – Разве что Викерза.

* * *

Они обвенчались через неделю. Церемония была скромной, без посторонних, на ней присутствовали лишь лорд Майкл и леди Элизабет де Грей. Узнав, что Аластер их пригласил, Оливия немного струсила и даже подумывала о том, чтобы возразить против их присутствия. Большинство людей сочли бы это «мирное предложение», как его называл Марвик, весьма любопытным: пригласить леди на свадьбу к своей бывшей служанке, которая станет ее сестрой. «И к тому же займет более высокое положение в обществе», – шаловливо добавил Аластер.

Но Элизабет всегда была особой богемной. Утром в день свадьбы она объявила о своем прибытии, ворвавшись в гостиную Оливии в сопровождении Хансон, своей горничной. С осуждающим, как обычно, видом Хансон положила на диван сверкающее платье. Элизабет указала на него театральным жестом:

– Это твое подвенечное платье, дерзкая воровка. Вот что, ты должна одеться подобающим образом, потому что если повезет, это будет твой единственный брак.

Оливия поднялась, надеясь, что ее волнение будет менее заметным, чем у Полли и Мьюриел. Они застыли от изумления, и это неудивительно. Элизабет считалась признанной красавицей, темноволосой и чувственной, но сейчас она являла собой еще более восхитительное зрелище, чем обычно: она встала так, чтобы продемонстрировать всем свой живот, казавшийся куда более округлым после трех месяцев брака, чем должно быть.

– Должна ли я вас… поздравить? – спросила Оливия.

– Конечно. – Элизабет с улыбой похлопала себя по округлившейся талии. – А теперь отошли своих горничных. Ты же знаешь, что Хансон умеет хорошо укладывать волосы. А тебе надо еще столько всего сделать.

Удивившись, Оливия снова села. Хансон принялась разогревать щипцы для завивки волос, а Элизабет рыскала вокруг, как кошка на охоте.

– Начинай сначала! – приказала она наконец Оливии.

Оливия глубоко вздохнула.

– Это будет извинение. Я…

– Нет! – отмахнулась Элизабет. – Оставь церемонии, начинай с самых интересных частей. Как ты оказалась в доме Марвика? – Широко распахнув глаза, она огляделась по сторонам. – Разумеется, это очень хороший дом, но почему именно… Марвик? Майкл, разумеется, мне кое-что рассказал, но новости не из первых уст обрастают большим количеством немыслимых подробностей. Расскажи мне все и имей в виду, что честность и откровенность – это часть твоего искупления.

Так что пока Хансон одевала Оливию, а затем закалывала и завивала ей волосы, она рассказала Элизабет все – точнее, бо́льшую часть правды. Оливия не стала упоминать бутылок, книг, пистолетов и библиотеку, но под конец Элизабет весьма скептически взглянула в ее глаза в зеркальном отражении.

– Дай-ка мне это! – сказала Элизабет Хансон. Отодвинув горничную в сторону, Элизабет приблизилась к Оливии, чтобы своими руками приколоть к ее прическе цветы апельсинового дерева. Как только цветы были пристроены на макушке и крепко закреплены шпильками – лишь пара уколов шпильками в голову испортили выступление Элизабет в роли горничной, – она уселась на табурет рядом с Оливией. – Ну а теперь, полагаю, ты можешь рассказать мне, как все было на самом деле? – спросила Элизабет. – Майкл услышал о двоеженстве Бертрама от Аластера, но почему же ты убежала, не сказав ни слова?

Оливия медленно повернулась – не только потому, что именно этого мгновения она боялась, а еще и по той причине, что платье из кремовой шелковой парчи было гораздо тяжелее тех нарядов, которые она привыкла носить.

– Мне так жаль, – приглушенным голосом произнесла она. – Я… – Оливия почувствовала, что ее лицо алеет. – Я сходила с ума от охватившей меня паники, я не ждала, что вы меня простите, но…

Элизабет ласково прикоснулась к ее запястью.

– Мейдер… О, прошу прощения, Холлидей! – Она засмеялась. – Я буду называть тебя Оливией, ведь мы же теперь сестры. – Ее брови приподнялись, выдавая крайнее, но молчаливое изумление, которое, правда, смягчала улыбка. – Я никогда, ни на мгновение не усомнилась в том, что у тебя была причина взять эти письма. Но, надеюсь, ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы понять, что я помогла бы тебе. Или это не так?

Оливия почувствовала, что ее глаза наполняются слезами, и быстро заморгала.

– Да… Я должна была так поступить. Но Бертрам… – Она прерывисто вздохнула. – Я не хотела навлекать на вас неприятности, мэм.

Элизабет поморщилась.

– Вот что, сестры никогда не называют друг друга «мэм». – На ее губах появилась озорная усмешка. – Но я надеюсь, ты чувствуешь себя достаточно свободной, чтобы навлечь неприятности хотя бы на Марвика? Не могу сказать, что он из самых легких для брака людей. – Она насмешливо пожала плечами. – Но он, конечно, в состоянии справиться с несколькими мерзавцами. Скажи… ты уверена, что не хочешь все изменить? Мы могли бы сбежать в Ватерлоо! Знаешь, сбежать никогда не поздно!

Оливия улыбнулась.

– А ведь он довольно грозен, не правда ли? По крайней мере на первый взгляд. Но я верю, что это – часть его обаяния.

– Хм! – Элизабет оглядела ее. – Очень хорошо, давай останемся. Но я должна спросить: ты ведь видела утренние газеты?

Оливия кивнула. Новость об отставке Бертрама была на первой полосе – вместе с информацией о том, что его видели на пароходе, отправлявшемся в Нью-Йорк.

– Да. Это неудивительно.

Элизабет помолчала.

– Это даст журналистам тему для обсуждения по крайней мере на неделю. Но ты должна знать… это всего лишь дело времени, все остальное тоже попадет в газеты. Редакторы ломают головы над тем, как напечатать эти письма, обойдя законы о запрете на публикации всяких непристойностей.

Оливия села.

– Мы к этому готовы, – спокойно промолвила она.

– Но разве ты не боишься, – осторожно спросила Элизабет, – что все это эхом отразится на тебе? На вас обоих?

Оливия пожала плечами. Аластер нарочно вчера посетил клуб. И никто, сказал он, никто не посмел не посмотреть ему в глаза.

– Джентльмен, который с готовностью распространил письма, выдающие в нем рогоносца, способен на все. С таким человеком не станут вести двойную игру.

Кивнув, Элизабет нахмурилась.

– Да, я уверена, что Марвик без проблем вернется в политику. Но вот как на все это отреагирует общество, моя дорогая… На тебя будут устремлены миллионы взглядов! По крайней мере некоторое время. Я сделаю все, чтобы облегчить твое положение, но, конечно, сейчас не самое лучшее время объявлять о вашей свадьбе…

Оливия засмеялась.

– Вы хотите сказать, что люди будут судачить? Что они будут глазеть на меня и шептаться у меня за спиной? Да они в любом случае будут это делать. В глазах света я – незаконнорожденная, женщина, работавшая служанкой. Наш брак – это мезальянс. Люди все равно будут сплетничать о нас.

– И ты сможешь это перенести? – Элизабет помолчала. – Я сталкивалась с вниманием такого рода. Очень тяжело выносить на себе взгляды…

Оливия с улыбкой повторила ей слова, сказанные Аластером накануне:

– Важно только то, как мы с ним будем смотреть друг на друга. Как я буду смотреть на него. – Покраснев, она опустила глаза на свои руки, на жемчужный браслет, который он ей подарил. А ведь Аластер прав, только сейчас пришло ей в голову: цвет жемчуга действительно подходит к цвету ее кожи.

– Что ж… – Элизабет выпрямилась – похоже, слова Оливии произвели на нее впечатление. – Я и не догадывалась, что скандалы в твоем вкусе, дорогая. – Она усмехнулась. – Но я помнила, как хорошо ты выглядишь, когда тебя приводят в порядок. – Взмахом руки она подняла Оливию и повернула ее за плечи к зеркалу. Они вместе смотрели на ее отражение.

Оливия едва узнавала себя – сияющую, светящуюся. Блестящая кремовая парча придавала розовый оттенок ее бледной коже, подчеркивала цвет огненных волос.

И теперь Оливия знала, что такое чувствовать себя красивой. Примерно так же она чувствовала себя, когда на нее смотрел Аластер. Она наконец увидела в зеркале то, что отражалось в его глазах.

– Пойдем? – тихо спросила Оливия. Внезапно она поняла, что не может больше ждать.

Рука об руку они с Элизабет спустились по парадной лестнице. Слуги выстроились в ряд, чтобы поглазеть на нее, и она почти не позволяла себе смотреть на их лица, опасаясь того, что что-то может испортить это мгновение. Им было неловко, неудобно снова принимать ее, но уже не как одну из них, а как будущую хозяйку.

Однако Оливия успокоила себя, потому что Элизабет права: в ближайшие дни, пока скандал не затихнет, ей понадобится вся ее смелость. Но у Оливии не было в ней недостатка. Влиятельный человек убедил ее в этом. И вот теперь настало время для практики.