Деревня оказалась предсказуемо и утомительно живописной; магазинчики эпохи Тюдоров смешивались здесь с белеными домиками, прячущимися за частоколами, за которыми весной зацветут розы. Казалось, на улице нет ни души.

Оливии удавалось абсолютно безучастно смотреть на открывающиеся их взорам виды. Лишь мрачное выражение лица выдавало ее. Это когда же она оставалась такой невозмутимой, если только не старалась напустить на себя равнодушие?

– Все осталось таким же, как вы помните? – спросил Аластер.

– Конечно, – бесцветным голосом произнесла она. – В таких местах, как это, ничего никогда не меняется.

– Так вы недовольны тем, что вернулись сюда?

Оливия пожала плечами.

Герцог ощутил странный порыв гнева. Вечно она дразнит его, провоцирует, спрашивает о том, чего не имеет права знать. «Вы любили свою жену? Разве вы не вернетесь к общественной жизни?» При этом своих секретов она ему не раскрывала. Она вынуждала его вытягивать их из нее, заставляла строить догадки, блуждать в темноте.

– Вы здесь выросли, – промолвил он. – У вас остались тут друзья?

Услыхав этот вопрос, Оливия наградила его каким-то странным взглядом.

– У дочери падшей женщины? – По ее лицу пробежала легкая улыбка. – Этот уголок мира очень серьезно воспринимает добродетель. Остановитесь здесь! – сказала она, наклоняясь вперед. – Вот этот дом.

* * *

Атмосфера в маленькой гостиной с полом из падуба показалась Аластеру очень знакомой. После того, как его представили, и им подали чай, он попытался понять, в чем дело.

Их хозяйка, миссис Хотчкисс, была вдовой человека, который сдавал дом матери Оливии. Стройная, нервная, элегантно седеющая, она то и дело забывала, как обращаться к Аластеру, и называла его то «ваша светлость», то «ваше сиятельство».

Ее приятельница, миссис Дейл, находившаяся в доме в момент их приезда, даже не пыталась вмешаться в разговор. Ее внимание было сосредоточено на пуговице на манжете, которую она поминутно дергала со скептическим выражением лица, словно проверяла мастерство портнихи, которую надеялась уволить. А каждое ошибочное обращение миссис Хотчкисс к герцогу встречала громким выразительным фырканьем.

Миссис Хотчкисс безумолчно болтала о судьбах и финансовом состоянии разных жителей деревни, которых Оливия, по ее мнению, должна была знать. Похоже, те были склонны к ранним смертям, финансовым крахам и несчастным случаям, к которым их приводили лестницы, лошади и колодцы. Когда терпение Аластера было уже на исходе, миссис Хотчкисс воскликнула:

– Господи, да что я все о своем! Говорю и говорю, а о вас даже ничего не спросила, мисс Холлидей!

– Да, – вставила миссис Дейл сухим, как высохшая за месяц каша, голосом. – Без сомнения, все дело в любопытстве.

– Понятно, что в Лондоне вы процветаете, – весело продолжала миссис Хотчкисс. – У вас теперь такая компания! – Она бросила восхищенный взгляд на герцога.

– Очень интересно, – опять вмешалась миссис Дейл.

Внезапно Оливия повернулась к ней и вызывающим тоном спросила:

– Неужели, миссис Дейл? Прошу вас, скажите, что именно вам так интересно?

Рот миссис Дейл скривился.

– Да я не знаю даже… Уверена, мне не хватает информации, о которой можно было бы подумать. Конечно, человека может заинтересовать, что случилось с вашим лицом. Хотя, возможно, для тех кругов, в которых вы нынче вращаетесь, это вещь обычная.

Оливия прикоснулась к щеке с синяком. Аластер, со своей стороны, понял, почему у него появилось ощущение дежавю. Изобилие салфеточек, узкие, вышедшие из моды юбки женщин, штампованные изображения королевы в рамочках, тиканье множества часов и приятный запах увядающих рождественских венков ненадолго скрыли это, но последний раз он бывал в столь напряженной атмосфере в палате общин, когда в последнюю минуту перед очень коротким голосованием его предали.

– Я упала, – спокойно произнесла Оливия. – Отвлеклась на чудовищное зрелище – не в Лондоне. – Она слегка передвинулась с места на место, а потом повернулась к хозяйке. – Да, – сказала Оливия миссис Хотчкисс, – Лондон обошелся со мной очень хорошо. Спасибо, что спросили.

– И что же вы там делаете? – полюбопытствовала миссис Хотчкисс.

Выражение лица Оливии намеренно оставалось нейтральным.

– Я выучилась на машинистку, – сказала она. – С тех пор…

– Так это и привело вас в компанию его светлости? – раздался позади них голос миссис Дейл. У нее были темные и блестящие, правда, совсем неглубокие глаза. – Или, может, все дело в родственных связях?

Миссис Хотчкисс сделала какой-то резкий жест – явно пыталась незаметно остановить приятельницу. Ах! Аластер понял, в чем дело: миссис Дейл считает, что ему неизвестно о незаконном происхождении Оливии. Поэтому она настойчиво уводила разговор в этом направлении.

Он изобразил некоторое недоумение.

– Нет, конечно! – сказал Аластер. – Вообще-то мисс Холлидей служила секретарем у моей тети.

– А теперь вы служите у нее эскортом. – Миссис Дейл посмотрела на него с тонкой скептической улыбкой. – Как необычайно пристойно!

Она явно уже представила себе, что их отношения противоположны пристойным. В Средние века она наверняка первой поджигала бы хворост под костром для ведьмы. Очаровательно!

Аластер пожал плечами.

– Это была последняя просьба моей тетушки, которую, как я вижу, мисс Холлидей выполняет.

Миссис Дейл приподняла одну тонкую темную бровь.

– Удивлена, что ей понадобилась помощь для этого. Она всегда была так умна в своих делах. Должно быть, миссис Хотчкисс просто позабыла о том, – добавила она, обращаясь прямо к Оливии, – что я стала бабушкой. Какой был счастливый день, когда мой сын женился на мисс Крокер. В ней есть все, что каждый только мечтает увидеть в своей дочери.

Ах! Марвик сразу догадался, что сын миссис Дейл поглядывал на Оливию, а не на мисс Крокер.

– Бабушкой! – восторженно повторила Оливия. – А я-то думала, что вы уже давно прабабушка!

Миссис Дейл сжала губы.

– Что ж, думаю, вы приехали сюда с какой-то целью, – поспешила вмешаться в разговор миссис Хотчкисс. – Это если… если его светлость помогает вам управиться с делами, мисс Холлидей.

Это его шанс. Аластер встал.

– Быть может, миссис Дейл согласится прогуляться со мной? – заговорил он. – Мне бы хотелось узнать историю деревни Алленз-Энд.

Миссис Дейл не поднялась с места.

– Ради миссис Хотчкисс я должна оставаться тут, пока она говорит с мисс Холлидей.

В этом заявлении содержалось с дюжину возможных гипотез – и каждая из них была оскорбительна для Оливии, а также для каждого джентльмена, который считал возможным позволить ей заботиться о его воображаемой тетушке.

– Вы пойдете со мной, мисс Дейл, – очень спокойно промолвил Марвик, глядя в глаза рептилии.

Рептилия пережила еще один миг внутреннего мятежа. Наконец, поджав губы, она поднялась со стула.

– Очень хорошо. Мисс Холлидей… – Она посмотрела на Оливию. – Позвольте вас заверить, его светлость найдет, что Алленз-Энд весьма изменилась, весьма улучшилась со времени вашего отъезда.

Она величаво вышла из дома под шелест своей старомодной тафты. Аластер помедлил мгновение и даже не подумал предложить ей руку, пока она шла к дороге.

– Извините за это, – тихо сказала миссис Хотчкисс не ему, а Оливии. Та лишь пожала плечами.

– Все в порядке, – промолвила Оливия. – Я и не ожидала лучшего.

* * *

Температура на улице упала, на небе собирались серые тучи, так и льнущие к земле. Аластер смотрел на то, как миссис Дейл быстро шла по улице, а ветер кружил ее юбки. Как любопытно! Судя по его опыту, нигде и никогда не было недостатка в деревенских матронах, желающих похвастаться, что они прогуливались с герцогом.

Он остановился у ворот, потирая руки, чтобы согреться. Рядом забеспокоились лошади, и кучер пробормотал что-то, чтобы унять их. Справа открывался панорамный вид на холмистые поля, на которых овцы щипали траву. Слева, вниз от дороги, по которой они сюда приехали, были разбросаны коттеджи и магазины. Ни дать ни взять сценка на живописном изображении какой-нибудь пасторальной идиллии, но, как догадывался Аластер, для Оливии тут был далеко не рай.

Он услышал, как открылась дверь. Оливия была спокойной, но бледной.

– Ничего. – Она обхватила себя руками, прячась от пронизывающего ветра. – Она живет тут уже два года. И в доме нет даже уголка, в который она бы не заглянула.

Ее равнодушный тон встревожил герцога. В сером свете ее кожа казалась совсем обескровленной, и на ней резко выделялся синяк. И почему он не спросил утром, как ее щека!

– Вам больно? – поинтересовался он.

Оливия прикоснулась к лицу.

– Это всего лишь синяк, – сказала она и рассмеялась. – Или клеймо позора – в зависимости от того, от чьего имени вы спрашиваете. Надо было мне купить пару рогов и надеть их! – Неожиданно она огляделась по сторонам. – Куда она пошла?

– Умчалась так быстро, что мы и поговорить не успели.

– Похоже, вас это очень огорчает. – На ее губах появилась циничная улыбка. – Можно не сомневаться – она отправилась разносить новость. Может, прогуляемся? Пусть все посмотрят на Иезавель.

Аластер хмурился и медлил. И почему только ей хочется еще побыть в этой выгребной яме?

– Если здесь нет ничего полезного…

– У меня есть одна идея. – Оливия направилась вниз, по дороге к магазинам. Аластер щелкнул пальцами, привлекая внимание кучера, и кивком велел тому следовать за ними, а потом поспешил за Оливией. Когда они проходили мимо соседнего дома, он заметил, что занавеска чуть отодвинулась, как будто кто-то и впрямь, услышав новость, следил за ними.

– «Правда спрятана в доме», – сказала Оливия. – Но этот дом никогда ей не принадлежал? – Ее профиль четко выделялся на фоне пейзажа; казалось, она не замечает, что за ними следят – и не только из дома слева, но и из дома с другой стороны дороги, где в переднем окне Аластер явно различал чью-то тень, смешивающуюся с темной портьерой. – Она имела в виду не Алленз-Энд. Мама говорила про Шепвич!