– Полагаю, книги мисс Остин – не совсем подходящее чтение для мужчин, – заметил он. – Признаюсь, в мужской компании я бы предпочел читать что-то другое. Возможно, на латыни.

Оливия попыталась сдержать улыбку, но безуспешно.

– Какая удача, что я – не мужчина, – сказала она.

– Я тоже так думаю.

Улыбка Оливии погасла, и она опустила глаза на книгу.

Стало быть, он все-таки имеет представление о собственной низости – небольшое, короткое, словно вспышка фар пролетающего мимо поезда, едва осветившая его мотивы. В конце концов ее слезы значения не имеют.

Где же сожаление, отвращение, которые должна была бы пробудить эта глупая мысль? Он был не в состоянии понять, где они. Оливия сидела на расстоянии пяти футов от него, румянец упрямо полз вниз по ее шее и скоро покрыл пятнами гладкие ключицы. Халат обнажал дразнящие дюймы ее шеи и верхней части груди, обычно прикрытые шерстяным платьем, – алебастровые и такие светлые, что он мог разглядеть тонкие прожилки сосудов, которые, конечно же, спускаются вниз, под воротник халата, к грудям. К соскам! Боже, как ему хочется испробовать их на вкус!

Оливия откашлялась.

– А что вам нравится в ее романах? – Ее голос прозвучал сдавленно и был полон деланой вежливости. Она, конечно, поймала на себе его взгляд и теперь хотела вернуть внимание Марвика к более приличным вещам.

– Мир, который она описывает. – Герцог наблюдал за тем, как ее большой палец скребется по уголку книги, снова и снова пробегая по самой заостренной части. Марвик никак не мог понять, что беспокоит экономку, и это его тревожило. Он видел очертания ее тела, чувствовал ее внутреннюю горячность. Но не знал подробностей. Ее детства. Ее происхождения. Пробелы в этих знаниях внезапно показались ему неправильными, странными, требующими устранения.

– Что вы имеете в виду под словом «мир»? – спросила Оливия.

– Портреты семей. Она же чудесно их описывает.

Ее палец замер.

– Вообще-то все они довольно вздорные, – заметила Оливия.

– Да. – Именно это герцогу в них и нравилось. – Суетливые, многочисленные, несовершенные. И все равно они друг друга любят. – Марвик вдруг удивился тому, что его вообще интересует вся эта сентиментальная ерунда. Но Оливия смотрела на него выжидающе, поэтому, пожав плечами, он продолжал: – Даже такие отвратительные персонажи, как… – он кивком головы указал на книгу, лежащую на коленях Оливии, – …как ее имя? Ну та, невыносимая, которая убегает?

– Лидия, – подсказала она.

– Да, Лидия, – согласился герцог. Полуулыбка экономки напомнила ему греческое изображение… пожалуй, прорицательницы Сибиллы. Он так и видел, как она одаривает всех своей мудростью из какой-то священной пещеры, ее удлиненное бледное лицо светится в темноте, а круглые глубокие глаза осматривают человека для важного предсказания. У нее волосы цвета меди – священного металла. Мужчины в древние времена делали из него амулеты.

Удивительная, фантастическая мысль. Нахмурившись, он вернулся к своей книге.

– В детстве мне так хотелось иметь такую же семью, – тихо и задумчиво проговорила Оливия.

Герцог смотрел на страницу. В бессонные ночи так просто вести подобные беседы, так легко высказывать такие мысли. Но ему не нужна ее дружба.

И все же Марвик ответил:

– Мне тоже. – Едва ли невеселая история его семьи является для кого-то тайной. Возможно, хорошо было бы иметь семью побольше. Или потеплее. Поскольку он вырос в доме, где каждый звук отражался гулким эхом и где родители редко обменивались парой нормальных фраз, домашние сцены, описываемые Джейн Остин, были ему незнакомы. Даже ребенком он понимал, что они для него недосягаемы.

Стул Оливии заскрипел.

– Мне так хотелось иметь брата или сестру, – призналась она. – Думаю, тогда все было бы иначе.

– Брат у меня есть. Но большая семья… – Герцог задумался. Представить только: он – не старший, не наследник… Он может положиться на кого-то еще. – Мне бы это понравилось.

– Так, возможно, у вас еще будет большая семья. И дюжина собственных детей.

– Нет! – уверенно воскликнул он. Для того, чтобы иметь детей, надо вступить в брак. Брак потребует того, чтобы он доверял собственным суждениям, которые, как показал опыт, абсолютно, раздражающе испорчены. Никогда! Теперь Майклу придется продолжать семейный род. Он взглянул на Оливию. – У меня не будет детей.

– О! – Оливия нервно завертела в руках книгу. – М-да! Полагаю, и у меня тоже.

Да что за чушь!

– Но вы еще так молоды, миссис… – Само собой, никакая она не «миссис». – Как вас зовут? – Возможно, в рекомендации имя было указано, но он не мог его вспомнить.

– Оливия, – заморгав, ответила она.

Звучит музыкально. Немного жалит на букве «в». Имя, заставляющее человека слегка прикусить чью-то губу зубами. Оливия… Это имя его вполне устраивает.

– Оливия, – заговорил герцог, – а почему вы решили, что у вас не будет семьи?

Она посмотрела ему в глаза.

– Для начала мне неплохо бы обзавестись домом.

На короткое и ясное мгновение Марвик припомнил свое давнее умение при одном взгляде на собеседника раскрыть его тайные помыслы. Вот чего она хочет: места для себя.

Хотя, возможно, он разгадал ее желание, потому что и сам когда-то хотел того же. Да, разумеется, ему было известно, что в наследство он получит несколько домов, но ему было нужно место – не такое, какое достанется ему от семьи, а полностью свое, собственное.

Впрочем, Марвик не думал, что Оливия говорит о доме. Иначе разве не могла бы такая девушка, как она, – умная, смелая, предприимчивая – сама найти себе мужа в той деревеньке, где родилась?

– Откуда вы? – Он уже спрашивал ее об этом. Но сейчас знал, что во время этой странной беседы получит ответ на свой вопрос.

Его как-то странно обрадовало, что Оливия, не задумываясь, ответила:

– Из Восточного Кента. Семья моей матери живет на побережье, в деревне Шепвич, недалеко от Бродстейрса.

– Замечательная часть Англии! – Герцог так и представлял, как Оливия бредет по морскому берегу, а соленый ветер играет прядями ее волос, и ее молочная кожа светится в холодном сером свете. – Вы мечтаете поселиться там?

Ее ресницы опустились, закрывая глаза. Она пробежала пальцем по странице книги.

– Я не мечтаю о каком-то определенном месте.

– Тогда о чем же?

Оливия пожала плечами.

– Пожалуй, я бы хотела… чувствовать себя в безопасности, – тихо ответила она.

Герцог испытующе смотрел на нее. Есть смысл в том, что девушка, которой пришлось выживать в одиночку, стремится обрести корни, почувствовать себя уверенно. Так почему бы ей не пойти по тому пути, который приведет ее к цели быстрее всего?

– Многие женщины оставляют работу горничными ради замужества.

Подняв голову, она посмотрела ему в глаза.

– А многие мужчины женятся еще раз. И что из этого? – спросила она.

Марвик громко вздохнул.

– М-да, весьма смело.

Она зарделась. Почему его это удивляет?

– Уже половина четвертого. Я сижу полуодетая перед своим нанимателем. Этикет такого не позволяет.

– Тогда позвольте и мне тоже говорить прямо. Вы сегодня плакали. Почему?

Ее подбородок застыл, как гранит.

– Уверена, что прислуга имеет право на определенную личную жизнь.

Марвик фыркнул.

– Мне как-то не пришло в голову, что вы обращаете большое внимание на личную жизнь, – заметил он. – Вообще-то, учитывая то, что это я обнаружил вас в личной библиотеке, я бы сказал, что у нас с вами разное понимание слова «личный».

Ее брови взметнулись вверх.

– Учитывая, что вы редко выходите из своих покоев, я не могла предположить, что помешаю вам в библиотеке! – парировала Оливия.

Герцог встал, обуреваемый разнообразными чувствами, главным из которых было удивление.

– Думаю, для вас самым лучшим выходом стало бы замужество, – заявил он. – Господь свидетель: вы не созданы для того, чтобы быть прислугой. Будь вы мужчиной, я бы посоветовал вам стать адвокатом.

Оливия посмотрела на него полным недоверия взором, который можно было не растолковывать словами: теперь он будет ее судить?

– Ваша светлость…

– К вам пристает кто-то из прислуги? Внизу происходит что-то нехорошее?

Оливия поднялась со стула.

– Я прекрасно управляю прислугой, – заявила она. – И я никогда в жизни не стала бы плакать из-за такого пустяка, как неповиновение лакея!

– Тогда что же…

– Я скажу вам, если вы ответите мне на один вопрос, – безучастно произнесла Оливия.

Герцог больше не понимал, кто ведет этот разговор. Какая нелепость! Он не связан ее условиями и не обязан отвечать на ее вопросы, а то взамен она, того и гляди, попросит луну с неба. Хотя, признаться, ему уже все равно.

– Что ж, хорошо. Тогда отвечайте же мне, почему вы плакали?

– Потому что я не такая, какой надеялась стать. И мне это неприятно.

Это ему ни о чем не говорило.

– Что вы имеете в виду? Кем вы хотели стать?

– Я хотела быть человеком получше. Таким, который не изменяет своим идеалам.

Боже! Ошеломленный ее ответом, помрачневший Марвик отвернулся от Оливии и посмотрел на книжные шкафы.

– Что ж, выходит, нас обоих привело сюда похожее настроение, – проговорил он. – Но поверьте мне, миссис Джонсон, вы преодолеете это.

– Как это сделали вы?

Он проигнорировал ее вопрос.

– Доброй вам ночи, – промолвил Марвик.

– Но вы не ответили на мой вопрос.

– Нарушение слова – одна из привилегий герцога, – холодно сказал он.

– Хорошо, не отвечайте. Но я все же задам свой вопрос: почему вы читаете Остин, если потеряли надежду? К чему мучить себя счастливыми концами историй, если вы считаете, что они невозможны?

Герцог смотрел на книги. Она зашла слишком далеко. Почему она решила, что у нее есть право разговаривать с ним подобным образом?

Но почему он сам постоянно провоцирует ее?