Джоан Вулф - Обман

— Признание? — переспросила я, подходя к мужу. — А я думала, что мы договорились уладить это дело по-тихому.

Адриан кивнул мистеру Марли, человеку лет тридцати пяти с умным лицом и проницательным взглядом.

— Все и будет по-тихому, леди Грейстоун, — заговорил он, — но только до тех пор, пока Чарлвуд будет оставаться за пределами страны.

Кажется, до меня постепенно стала доходить суть замысла моего мужа и его адвоката.

— А… — начала было я.

— Прочти этот документ, Кейт, и скажи нам, что ты об этом думаешь, — сказал Адриан и протянул мне бумагу.

Как он и говорил, это было признание, написанное от имени моего дяди. Он сознавался не только во всех своих кознях в отношении меня, но и в желании отомстить Адриану. Документ был весьма подробный, изобилующий всевозможными юридическими терминами и не оставлял никаких сомнений в виновности лорда Чарлвуда.

Оторвав глаза от бумаги, я поглядела на Адриана, который, в свою очередь, выжидательно смотрел на меня.

— Состояние здоровья лорда Чарлвуда позволяет ему подписать этот документ? — осведомился мистер Марли.

— Мы можем навестить его и выяснить это, — ответил Адриан. — Мэттьюз прошлой ночью наложил на его рану повязку, и когда я заходил к нему сегодня утром, мне показалось, что жара у него нет.

Я нахмурилась, вспомнив, как тяжело переживал Адриан ранение Гарри.

— Ты ведь не оставил его одного, Адриан?

Муж отрицательно покачал головой:

— Я приказал лакею подежурить около него. Пойдемте, мистер Марли, посмотрим, как он там.

— Я тоже пойду, — вызвалась я.

Мистер Марли многозначительно посмотрел на Адриана: он явно ожидал, что муж не позволит мне идти вместе с ними.

— Ну что же, пошли, если тебе так хочется, — сказал вместо этого Адриан.

Мистер Марли осторожно, чтобы ненароком не смазать чернила, взял в руки неподписанное пока признание. Мы вышли из библиотеки, миновали помпезные римские колонны вестибюля и поднялись по роскошной лестнице на более гостеприимно выглядевший второй этаж, где располагались спальни.

— Он в желтой комнате, — прошептал мне на ухо Адриан. Я кивнула и зашагала следом за мужем и его адвокатом к двери в самом конце коридора.

Идущий впереди меня Адриан, аккуратно повернув ручку, открыл дверь, но прежде, чем я что-либо успела увидеть, он развернулся и обнял меня, крепко прижав мое лицо к своему плечу. Я почувствовала щекой повязку, скрывавшуюся у него под рубашкой. Продолжая прижимать меня к себе, он сделал несколько шагов по коридору прочь от комнаты. Я услышала, как в желтую спальню торопливым шагом вошел мистер Марли.

— Не смотри туда, Кейт, — сказал Адриан. — Возвращайся в свою комнату и жди меня там.

Тем не менее я начала догадываться, что произошло.

— Адриан, — заговорила я запинаясь, — что? Дядя Мартин?..

— Он мертв, Кейт. — перебил меня муж — Он повесился.

Стоя посреди манежа в поместье Грейстоун-Эбби, я наблюдала, как Адриан верхом на Эвклиде выполняет так называемый пассаж. Лошадь в этом случае поочередно переносит весь вес тела то на правую переднюю и левую заднюю ноги, то на левую переднюю и правую заднюю, при этом на какие-то доли секунды словно зависая в воздухе. Это всегда выглядит очень красиво, а в исполнении Эвклида, движения которого были очень энергичными и в то же время удивительно мягкими и пластичными, смотрелось просто великолепно.

— Блестяще, просто блестяще, — похвалила я Адриана. — А теперь давай-ка перемещайся ближе к центру. И подрабатывай спиной, Адриан, спиной, а не ногами.

Повинуясь мужу, Эвклид словно плыл в воздухе.

— А теперь — стоп, — приказала я.

Жеребец остановился. Восхищенная, я радостно улыбалась. На лице Адриана тоже играла довольная улыбка. Мы отрабатывали пассаж в течение месяца, и сегодня впервые он получился безупречным.

Адриан поощрительно погладил Эвклида по шее, спешился и протянул жеребцу на ладони кусок сахара.

— Он такой легкий! — сказал муж, обращаясь ко мне. — Никогда не думал, что лошадь может быть такой легкой на ходу.

— Мой отец всегда сердился, когда видел, как всадники тяжело опираются ногами о стремена, — заметила я. — Контакт лошади и всадника всегда должен быть мягким, а не жестким. Только так можно добиться, чтобы твой конь был легким на ходу.

Мы зашагали к выходу из манежа.

— На сегодня спектакль закончен, ребята, — сказал Адриан, обращаясь к конюхам, которые выстроились вдоль ограды, наблюдая за тем, как он дрессировал Эвклида, и заодно не давая собакам проскочить под перекладиной забора на манеж. — Пора снова за работу.

Чарли подошел, чтобы забрать у Адриана Эвклида.

— Эта лошадь прямо танцует, милорд, — сказал он, принимая поводья. — Вы нам такое представление устроили, какого и в Лондоне не увидишь.

— Спасибо, Чарли, — с улыбкой ответил Адриан.

— Если будете как следует упражняться, милорд, то, может, лет через сто научитесь так же здорово ездить верхом, как миледи, — пошутил конюх, бросив на Адриана опасливый взгляд.

Адриан повернулся ко мне.

— Я что, должен терпеть здесь этого наглеца только потому, что он спас тебя кое от чего такого, что даже хуже смерти? — жалобным голосом спросил он.

— Да, должен, — отрезала я.

— Отведи лошадь в стойло, Чарли, — сказал Адриан.

— Будет сделано, милорд, — радостно улыбнулся конюх.

Мы бок о бок с мужем, который старательно укорачивал шаги, приноравливаясь к моей походке, двинулись по тропинке к дому. Впереди нас, обнюхивая землю, трусили собаки. Мы говорили о наших планах: после рождения ребенка нам хотелось съездить в Португалию, чтобы попытаться убедить тамошних конезаводчиков продать кобылу лузитанской породы, которую мы мечтали скрестить с Эвклидом. Внезапно Адриан остановился и посмотрел на меня.

— Ты знаешь, у меня возникла замечательная идея, — сказал он и умолк.

— Я не умею поднимать брови выше, Адриан. То, что ты видишь на моем лице, — это мой предел, — пожаловалась я. — Ну, говори же.

— Кажется, я придумал, чем тебе заняться до рождения ребенка. Ты должна написать книгу, посвященную искусству верховой езды.

Я смотрела на Адриана раскрыв рот от изумления.

— Написать книгу? — переспросила я, не веря своим ушам.

Лицо мужа стало серьезным.

— По-моему, это будет лучшая дань памяти твоего отца. Говоря о лошадях, ты все время ссылаешься на его слова, и в этих ссылках чувствуется глубокое знание предмета. Я считаю, что передать опыт, который был накоплен твоим отцом, новым поколениям наездников — весьма достойная задача.

— О Адриан, — вздохнула я. — В самом деле, какая чудесная мысль. Благодаря этой книге отец как бы останется среди живых.

Адриан кивнул:

— Если ты напишешь хорошую книгу, он проживет столько, сколько люди будут ездить верхом на лошадях, Кейт. Подумай об этом.

— После пособия герцога Ньюкастлского в Англии не было издано ни одной толковой книги об искусстве верховой езды, — заметила я.

Адриан снова кивнул, и остаток пути до дома мы с ним серьезно и обстоятельно обсуждали эту тему.

Одна из комнат первого этажа, где когда-то обитали монашки, была заставлена багажом, который вот-вот должны были начать грузить в экипаж, — на следующий день мы уезжали в Лондон, поскольку Адриан должен был принять участие в официальной церемонии открытия моста Ватерлоо. Церемония обещала быть весьма пышной: вместе с герцогом Веллингтонским в ней собирались принять участие также регент и его брат, герцог Йоркский.

Адриан пытался уговорить меня остаться в Грейстоун-Эбби, обещая, что вернется через неделю, но я все же решила поехать с ним. И дело было не только в том, что вопреки обещаниям он мог задержаться на более долгий срок. Просто я была так счастлива с мужем, что мне не хотелось расставаться с ним даже на неделю. Кроме того, на церемонию открытия моста должна была приехать Каролина, а мне очень хотелось с ней повидаться.

Гарри в течение последних двух недель гостил у Каролины — он должен был приехать в Лондон вместе с ней, а вернуться в Грейстоун-Эбби с нами. Что касается Пэдди и Луизы, то они поженились как раз перед отъездом Гарри, так что обедать нам с Адрианом пришлось вдвоем. Остаток вечеpa мы провели в библиотеке, обсуждая построение моей будущей книги, а затем поднялись в спальню.

Этого момента я ждала весь день: мне ужасно хотелось почувствовать на своем теле руки Адриана, ощутить мощный прилив желания.

Оказавшись в постели, мы полностью отдались сжигавшей нас страсти и еще одной, даже более глубокой и могучей силе — стремлению слиться воедино, стать одним целым. Когда муж, войдя в меня, доставлял мне наслаждение, которое невозможно выразить словами, мы с ним были единым организмом. Эта чудесная связь между нами сохранялась и тогда, когда, утомленные любовью, мы тихо лежали обнявшись и моя голова покоилась у Адриана на плече.

Именно тогда я почувствовала, что наконец-то обрела дом.

Каролина, Гарри и я стояли в первом ряду зрителей неподалеку от нового моста, спроектированного Джоном Ренни и названного в честь битвы, навсегда положившей конец имперским амбициям Наполеона. Мост был украшен флагами союзников. Пушечный салют продолжался почти минуту: в честь открытия моста было произведено двести два выстрела.

Большинство представителей аристократии, собравшихся на церемонию, наблюдали за происходящим с дрейфующих по реке лодок, но я решила, что мне все же лучше остаться на берегу. В памяти еще слишком свежи были утренние недомогания, которые прошли совсем недавно. Адриан тоже пытался убедить меня, что толпы зрителей — не самое лучшее окружение для беременной женщины, но я все же настояла хотя бы на присутствии на церемонии. Муж сдался, но договорился, что мой фаэтон будет стоять в относительно безопасном месте. Другим его условием было то, что Каролина и Гарри должны поехать вместе со мной.