Кейн вернулся в город вместе с шерифом Бартоу и Дюком. Дюка они связали, не дав прийти в себя после побоев. Кейн усадил шерифа вместе с Дюком на ночной поезд, отправлявшийся в Пуэбло. Сам же он решил задержаться в Денвере, чтобы еще раз убедиться в том, что Гленна сюда не возвращалась. Он был у Сэл, и у Кэти Джонс, и у старого Пита, побывал в «Паласе» и «Красной Подвязке», где теперь хозяйничали Кэнди и Перл, но следов Гленны так и не обнаружил.

Он вернулся на пепелище и еще раз тщательно осмотрел все вокруг. В сердце Кейна затеплилась надежда, когда ему удалось отыскать на траве, вблизи бывшей хижины, пятна крови. Правда, он не мог с уверенностью сказать, чья это кровь — Гленны или какой-нибудь птицы, разодранной диким зверем. С болью в сердце он углубился в прилегающий лес, терзаемый мрачными мыслями, рисовавшими ему ужасные картины.

Внезапно он увидел полоску примятой травы. Здесь недавно прошел человек в направлении к «Золотой Надежде».

«А вдруг… — подумал Кейн, и сердце его забилось. — Ну, конечно!»

Он был уверен в том, что предчувствия его не обманывают. Если отправиться в путь немедленно… Вечер? Не страшно, до утра можно подремать под деревом, закутавшись в одеяло, благо оно под рукой. И тогда, если небеса будут к нему благосклонны, он, может быть, вскоре увидит Гленну.


— Ты здесь, сынок? — послышался с порога негромкий голос. — Когда мы с тобой расставались, я обратил внимание, что в доме не было света. Не случилось ли чего с твоим отцом?

Ответа не последовало.

— Глен! Ты слышишь меня, парень? Бен зажег походный фонарь и тихо вошел. Внутри дом выглядел нежилым и запущенным.

— Ну нет, так просто я отсюда не уйду, — пробормотал Бен себе под нос.

Не таким он был бесчувственным человеком, чтобы не узнать, что случилось с тем пареньком.

Ноги привели Бена в маленькую спальню, и он не сразу разглядел Гленну, калачиком свернувшуюся под пыльным одеялом.

— Сынок, ты спишь?

Бен осторожно подошел ближе к постели. Он хотел убедиться в том, что с пареньком все в порядке.

Бен наклонился и осторожно потрепал Гленну по плечу. Она не проснулась и только тихо простонала.

— Ты что, заболел, парень?

Он осторожно перевернул Гленну на спину и снова увидел у нее над левым глазом глубокую рану, прикрытую краем шляпы, которую Гленна так и не сняла. Края раны были покрыты коркой запекшейся крови.

«Сильно же он разбился, — подумал Бен и осторожно прикоснулся пальцем к краю раны. — Неудивительно, что он был после такого удара немного не в себе».

Он потрогал лоб Гленны и отдернул руку. Кожа была сухой и горячей. У Гленны началась лихорадка. Бен не растерялся. Он много лет провел среди индейцев, и те научили его, что полагается делать в таких случаях.

— Не волнуйся, сынок, — тихонько пробормотал Бен. — Я не дам тебе умереть. Не знаю, куда запропастился твой отец, но, пока его нет, я сам тобой займусь.

Он принес ведро воды, разыскал чистые тряпки и мыло и снова подошел к постели Гленны, приговаривая:

— Господь поможет нам с тобой, сынок. — Он снял с головы Гленны шляпу, и спрятанные под ней густые огненно-рыжие волосы разметались по подушке.

— Э, да ты, оказывается, не сынок, а дочка! — присвистнул Бен. — Да прехорошенькая к тому же! Ну ничего, маленькая мисс, ничего. Старый Бен знает, что надо делать.

Он намочил тряпку в холодной воде, прикоснулся ею ко лбу Гленны, и та застонала, а затем приоткрыла глаза, увидела лицо Бена и чуть слышно спросила:

— Папа? Это ты, папа?

— Нет, это я, Бен. А ты, оказывается, даже не помнишь своего отца. А хотя бы свое имя ты помнишь, дочка?

— Гленна, — с трудом ответила Гленна, и память начала возвращаться к ней. — А папа умер, — добавила она и снова впала в забытье.

Бен, не раздумывая, принялся снимать с Гленны грязную рубашку и пыльные башмаки. Увидев маленькие, сбитые в кровь ступни Гленны, он только прищелкнул языком и покачал головой.

Умело орудуя мокрой тряпкой, Бен попутно отметил про себя, что перед ним вовсе не девочка-подросток, но взрослая, вполне сформировавшаяся молодая женщина. Тщательно вымыв Гленну, он закутал ее в одеяла, и она сразу же уснула — глубоко и крепко. Бен решил, что теперь пора подумать и о еде. Хотя и говорят, что сон — лучшее лекарство, но крепкий бульон тоже не повредит.

Бен ненадолго вышел из дома и вернулся с подстреленным кроликом и большим пучком лесных трав. Кролика он освежевал и поставил вариться, а вскоре был готов и травяной отвар.

Когда Бен вернулся к постели Гленны, все простыни оказались мокрыми от пота, но жар не спадал, и тогда Бен решил снять лихорадку старинным способом, которому тоже научился у индейцев. Он подхватил на руки легкое, почти невесомое тело Гленны, отнес ее к реке и без колебаний погрузил в проточную воду. Гленна закричала, ощутив обжигающее прикосновение ледяных струй, и принялась вырываться, но Бен держал ее крепко.

— Кейн! Кейн! — отчаянно закричала Гленна. — Что ты со мной делаешь?

«Кто такой этот Кейн? — подумал Бен, продолжая держать Гленну в речном потоке. — Наверняка тоже кто-то из ее прошлого. Бедная девочка!»

Тело Гленны вдруг обмякло. Бен удовлетворенно кивнул головой и отнес Гленну в постель. Напоил травяным отваром и закутал во все одеяла, что только нашлись в доме.

— Ну, вот и хорошо, — негромко сказал он. — А попозже я дам тебе бульона.


Бен придвинул к постели Гленны стул и продремал на нем всю ночь, время от времени вставая, чтобы напоить больную или влить ей в рот ложку бульона. Под утро он чутко задремал, но тут же проснулся, услышав слабый голос:

— Бен, вы еще здесь?

— А где же мне еще быть? — улыбнулся он. — Ты, дочка, еще слишком слаба, чтобы оставить тебя одну. Не волнуйся, старый Бен не бросит тебя в беде.

— А что со мной было?

— Лихорадка, — коротко ответил Бен. — Обычное дело.

Наверное, из-за того, что ты сильно ударилась головой. Помнишь, как это случилось?

Гленна медленно подняла руку, прикоснулась к засохшей ране у себя на лбу и задумалась. Память понемногу возвращалась к ней, складывая разрозненные кусочки в единое целое, словно детскую головоломку.

Бен внимательно следил за лицом Гленны, понял, что та вспомнила обо всем, и спросил:

— Не хочешь рассказать мне, что с тобой случилось?

— Хочу, — кивнула Гленна. — Но не теперь. Я очень устала.

— Поспи, дочка, — сказал Бен и погладил Гленну по руке шершавой ладонью. — Сон — лучшее лекарство. А я пока схожу на охоту. Натушим мяса. С одного бульона ты долго еще на ноги не встанешь.

24

Кейн остановил своего жеребца около «Золотой Надежды». Прииск казался пустым и заброшенным. Кейн собрался спуститься, но тут же выпрямился, уловив возле дома какое-то движение, и едва не закричал от радости, разглядев пасущуюся в густой траве лошадь. Это давало пусть маленькую, но надежду на то, что Гленна была здесь, хотя, по всей видимости, и не одна.

Кейн тронул поводья и осторожно подъехал к дому, предусмотрительно положив правую руку на раскрытую кобуру. Возле дома было тихо, но Кейн решил не терять бдительности, ему повсюду чудились засады и западни. И в то же время он сердцем чувствовал, что Гленна здесь, внутри дома, и что ей необходима его помощь.

Незапертая дверь легко повернулась на петлях, и Кейн, войдя внутрь, беззвучно прикрыл ее за собой. В доме пахло пылью и… едой — вареным мясом и травами. Затем до его слуха долетел жалобный слабый стон, от которого волосы зашевелились на голове Кейна. Он замер, прислушался и решительно направился к спальне Гленны. Кейн узнал этот голос, такой знакомый и родной, — голос Гленны.

Она лежала, свернувшись клубком на постели. Одеяла были сброшены, и Кейн с ужасом увидел, что она лежит совершенно обнаженной, а ее влажное от пота тело Покрыто бесчисленными синяками и царапинами.

— Гленна! Дорогая!

Она, казалось, не видела Кейна, не слышала его голоса. «Как долго она лежит здесь? — мелькнуло у него в голове. — И кто сварил ей еду?»

Он поднял одеяло и осторожно прикрыл им плечи Гленны.

— Гленна, — повторил Кейн, надеясь вывести ее из забытья. — Откликнись, дорогая. Ты больна? Давно? Ты одна здесь?

Гленна снова застонала и пошевелилась, услышав сквозь тяжелый сон знакомый голос. Ей казалось, что тот доносится откуда-то издалека. Гленна хотела ответить, но губы ее не шевелились. Хотела раскрыть глаза, но веки были такими тяжелыми. Тут она испугалась, что голос исчезнет, если она не откликнется на него, и, собрав последние силы, прошептала:

— Кейн.

От ее голоса, слабого, больного, чуть слышного, на глазах у Кейна заблестели слезы.

— Что с тобой случилось, любимая? Как тебе удалось выбраться из огня? И как ты попала сюда? — Он опустился на колени перед постелью Гленны и нежно погладил разметавшиеся по подушке пряди ее волос.

— Отойдите от нее, мистер, и не делайте при этом резких движений.

Кейн осторожно повернул голову и похолодел, увидев перед собой вороненый ствол винтовки. Потом он рассмотрел обветренное, изборожденное глубокими морщинами лицо с парой внимательных, настороженных голубых глаз. Человек с винтовкой был немолод, но Кейн счел за лучшее не рисковать и медленно поднялся на ноги, а затем отошел на пару шагов от постели Гленны.

— Кто вы такой? — спросил Кейн, покосившись на винтовочный ствол. — И что вам нужно от Гленны?

— О том же самом я хотел бы спросить и вас. Вы знаете эту мисс? — сурово спросил Бен.

— Конечно. Это моя жена. — Это, конечно, не было правдой, но, во всяком случае, близко к ней. — У нас есть сын.

— И его зовут Дэнни?

— Правильно. Но откуда это вам известно?

— Когда у маленькой мисс была горячка, она часто повторяла это имя. Но называла она и еще одно имя, — многозначительно закончил Бен.