Мари Секстон - Обещания

Когда мы вошли, я поразился стерильной пустоте. Большую часть тесной гостиной занимали силовые тренажеры, какие обычно рекламируют в телемагазине. Обстановку дополняли складной металлический стул, потрепанный деревянный столик и телевизор на простой подставке. Самая холостяцкая обстановка, которую мне приходилось видеть.

— Круто, хорошее место. Вероятно, на столь роскошный интерьер тебя вдохновила тюремная камера. Ну прямо Фэн-шуй.

Бровь поползла вверх, уголок губ оттянут — как бы улыбка.

— Я уже засомневался, что ты гей, но тут ты произносишь словечки «интерьер» и «Фэн-шуй»… — Мне следовало рассмеяться. — Чувствуй себя как дома, — бросил он через плечо, проходя в спальную.

Более нелепого предложения трудно придумать. Как можно здесь почувствовать себя как дома?

Рядом с закутком, который считался кухней, был закуток, который, вероятно, служил столовой, с шатким ломберным столиком и еще одним раскладным металлическим стулом. Я удивился, заметив, что всю заднюю стену занимает книжный шкаф, забитый до отказа. Подошел посмотреть корешки. Вскоре я понял, что книги расставлены по жанрам и отсортированы в алфавитном порядке.

Чисто и аккуратно.

Одну полку занимали законодательные акты, учебники по юриспруденции, полицейские кодексы. Следующую — документальная литература: военные мемуары, биографии. Ниже — огромный ассортимент фантастики, мистики, вестернов и даже несколько комиксов.

Мэтт появился из спальни, облаченный в обычные джинсы и футболку, встал рядом со мной, заложил руки за спину и тоже посмотрел на шкаф.

Я почувствовал, что нашел маленькую лазейку в его сердце. Или даже широкую тропу, но только зачем?

— Ты не производил впечатления книголюба.

После долгой паузы он сказал:

— Я часто остаюсь в одиночестве. Нужно чем-то заполнить время.

Эти тихие слова с намеком на тоску прозвучали эхом моего собственного одиночества.

— Я знаю, что ты имеешь в виду.

И в этот момент между нами что-то произошло. Несмотря на повисшую тишину, мы оба это почувствовали. Нет ничего банальнее и романтичнее, чем найти свою вторую половинку, оставалось только признать, что мы действительно близки по духу. Долгое время мы оба были одиноки, и, может быть, сейчас все поменяется.

— Значит, твоя семья приняла твой гомосексуализм. — Это прозвучало, скорее, как утверждение, а не вопрос.

Мэтт не захотел ехать в «Мамаситу» — опасался нарваться на Черри, но в пиццерии Тони, куда мы отправились, все оказалось ничуть не лучше. Как только мы заняли столик, к нам со всех ног рванули аж две официантки. Мэтт, казалось, их не замечал.

— Отца немного беспокоило. Он думал так же, как и ты — я не дал шанса девушкам. Пробурчал что-то типа: «Проведи парочку тест-драйвов, сынок», мама восприняла спокойно, но иногда это ее расстраивает, потому что у меня не будет детей, и еще ей не нравится мое одиночество. Брайан старается делать вид, что все в порядке, но его это по-прежнему немного беспокоит. Я больше всего боялся его реакции, когда открылся. Мне казалось, он меня возненавидит, поэтому рассказал ему первому. Мы пошли с ним в бар, когда мне исполнилось двадцать один, я пропустил пару стаканчиков, собрал все свое мужество и сказал: «Брайан, я гей», а он усмехнулся и ответил: «Да неужели? Неужели до тебя наконец-то дошло?». — Я снова рассмеялся от воспоминаний. Естественно, Брайан догадался где-то между Стивом Этвотером, юношеской влюбленностью в Тома и моим двадцать первым днем рождения. — С одной стороны я почувствовал разочарование, с другой — облегчение, что ничего в его отношении ко мне не изменилось. Вот с его неприятием я бы не справился.

— У тебя есть… э-э-э… друг?

Он чуть не подавился этим словом, и я опять рассмеялся:

— Ну, как будто. Коул, мы познакомились в колледже. Он встречался с моим соседом по комнате, но когда они расстались, мы переспали пару раз. Коул живет в Аризоне, у его семьи ранчо в Вейле. Когда он приезжает кататься на лыжах, то звонит, и мы встречаемся. На самом деле, мы не подходим друг другу. Он для меня слишком яркий, я для него — деревенщина. Редкие приятные встречи без каких-либо условий. А больше у меня никого нет.

— Как такие как вы встречаются, в смысле, знакомятся?

— Это уже не ко мне. Раньше я ходил время от времени в клубы — есть парочка в Форт-Коллинзе, несколько в Боулдере и полно в Денвере. Все то же самое, что у натуралов. Если охота перепихнуться — в клубе наверняка кого-нибудь подцепишь, но никаких гарантий, что найдешь что-то стоящее для длительных стабильных отношений.

— Именно этого ты хочешь? Длительных стабильных отношений?

— Кто ж не хочет? — Это прозвучало слишком претенциозно. Следовало срочно менять тему. — Как дела на работе?

По тому, как он напрягся и из его глаз исчезли изумрудные искорки, стало понятно, что зря я спросил.

— Не очень, — ответил он мрачно.

— Что-то я не слышал о взлете преступности в Коде.

— Мы еще два раза отгоняли Дэна Снайдера от Черри. Первый раз он спьяну бросал бутылки ей в окна, а другой пришлось вытаскивать его из ее дома, и она выглядела не лучшим образом. Не понимаю — он ее точно избил, а она не выдвинула обвинения. Действительно не могу понять.

— Дэн всегда был скотиной. Уже в школе.

— Да. — Мэтт в молчании принялся отдирать этикетку с бутылки. — В меня много дерьма летит от других парней. — Сказал он тихо, не поднимая глаз.

Через секунду я сообразил:

— Из-за меня.

Он неохотно кивнул.

— Тогда какого мы сюда приперлись? — Мой голос дрогнул. — Ты приходишь ко мне домой, потом ведешь ужинать, конечно, они начнут чесать языками.

Он пожал плечами:

— Меня бесит. — Не сколько зло, сколько печально. — Они не понимают. Все женаты. Тогда, когда мы повстречались тут тем вечером, это был не первый раз. Они постоянно пытаются меня познакомить с кем-нибудь. — Я не знал, что сказать. — Я с ними всего лишь работаю и хочу, чтобы меня оставили в покое. Но после работы они идут к своим семьям… — А он идет в свою одинокую тюремную камеру. Он не произнес этого, но я отчетливо уловил подтекст.

Мы ели в тишине.

— Здравствуй, Джаред. — Подняв взгляд, я увидел мистера Стивенса, завуча нашей школы. Насколько я знал, он — единственный гей в Коде, кроме меня. В свои шестьдесят он довольно хорошо выглядел — подтянут, одет в костюм с иголочки. По-моему, я ни разу не видел его без галстука-бабочки.

— Здравствуйте, мистер Стивенс.

— Ты уже давно не мой ученик, поэтому можешь звать меня Билл. — Он постоянно твердил мне это, но сложно назвать своего учителя, пусть и бывшего, по имени. — А вы — наш новый офицер? — Он посмотрел на Мэтта.

— Да, сэр. Мэтт Ричардс. — Тот пожал протянутую руку.

— Очень приятно познакомится, мистер Ричардс. Рад, что вы присоединились к нашей крошечной общине. Извините, но мне хотелось бы спросить — а в департаменте знают?

Я старался не улыбаться, очевидно, мистер Стивенс решил, что Мэтт — гей. Но, по крайней мере, я точно знал, что Мэтт понятия не имеет, что за сцена сейчас разыгрывается. Видно, что он недоумевал: «Знают что?», но решительно кивнул:

— Да, сэр.

Я с трудом сдержал смех.

— Рад слышать, даже не подозревал, что наша полиция столь прогрессивна. — Поведение Мэтта не изменилось. Мистер Стивенс, вероятно, решил, что его молчание продиктовано смущением. — Ну, я оставлю вас вдвоем. Хочу сказать, счастлив, что вы вместе. — Он подмигнул мне. — Это дает старику надежду.

— Спасибо, мистер Стивенс, и вам удачи.

Когда тот ушел, Мэтт недоуменно спросил:

— Чем, черт побери, он тебя так рассмешил?

— Ты помнишь, что я тебе рассказывал о мистере Стивенсе, нашем завуче?

Я наблюдал, как в голове Мэтта загорелась лампочка, затем он сдвинул брови, видимо, прокручивая в голове весь разговор, и залился краской, когда головоломка сложилась.

— Ну что, понял?

— Черт! — Похоже, он рассердился в основном на себя. — Я иногда такой идиот.

— Да ладно, расслабься, мистер Стивенс знает, как держать язык за зубами.

— Уверен, действительно знает.

— Тебя беспокоит, что он думает, будто мы вместе?

— А тебя?

— Ни капли.

— А ты и он, вы никогда… — Он не решился продолжить.

— Никогда. Наверняка никто о таком даже не помышлял. Слишком большая разница в возрасте. Он был моим учителем, так что сам понимаешь. И я не уверен, но, по-моему, мистеру Стивенсу нравятся более мягкие мужчины.

— А какие нравятся тебе? — Лицо его горело ярким румянцем, но взгляда он не отводил.

Мальчик, а вот это скользкий вопрос.

Потому что я предпочитал парней вроде него: высоких, темноволосых, мускулистых. Единственное, чего бы добавил — побольше волос и татуировок. Хотелось спросить, есть ли они у него.

Но я не решился и пробормотал:

— Богатые и развратные.

Опять этот его намек на улыбку. Подозреваю, Мэтт знал правильный ответ.

Он частенько теперь заглядывал в магазин перед закрытием, и мы шли ужинать — обычно два-три раза в неделю. Я спрашивал, не возникли у него проблемы на работе, сначала он просто пожимал плечами, но на третьей неделе мой вопрос заставил его покраснеть. И это меня смутило.

— Не понимаю. Так есть проблема или нет?

— Ну… есть, — неуверенно ответил он, пряча глаза. — Но я кое-что предпринял, чтобы от нее избавиться.

— Что?

— М-м-м… я начал видеться с Черри. — Он занялся этикеткой.

— Что?

Мэтт посмотрел на меня со своей псевдоулыбкой:

— Ты слышал.

— Ты встречаешься с Черри?