Мари Секстон - Обещания

Утром меня разбудил звонок Лиззи:

— Как все прошло?

— Он натурал.

Она, похоже, разочаровалась не меньше меня:

— Ох… А ты уверен?

— Он-то точно уверен.

— Джаред, мне жаль, — искренне сказала она.

— Лиззи, все нормально. Действительно. Я едва знаю этого парня. Не то чтобы влюбился или что-то в этом роде.

— Ты выглядел таким счастливым прошлым вечером.

— Не скажу, что не надеялся. Но он натурал, и тут ничего не поделаешь. Переживу.

— Да постригись уже в конце-то концов! — Лиззи опять привязалась с претензией к моим волосам. Одна из любимейших тем. — Ну правда, морпех[1], тебе патлы уже в глаза лезут.

Никакой я не морпех, но Лиззи кажется забавным так меня называть, когда я, по ее мнению, особенно туплю. То есть, частенько.

Она любит капать мне на мозг по поводу прически. И стрижка для меня — действительно проблема. В Коде можно постричься в двух местах. Большинство мужчин посещают парикмахерскую Джерри. Но старина Джерри — мужик консервативной закалки, один из немногих, кто относится ко мне как изгою, поэтому я к нему не хожу. Женщины в массе своей предпочитают салон красоты Салли. Но им почему-то кажется, если я гей, то стану охотно сплетничать с ними, кто с кем спит или обсуждать превосходство Брэда Питта перед Джонни Дэппом (вот точно не мой тип). Однажды я позволил Лиззи взять в руки ножницы, но, поверьте, этот печальный опыт никто из нас не захочет повторить.

Мои густые светло-русые волосы вьются буйными кудрями и торчат во все стороны. Но если позволить им отрасти, они, по крайней мере, свисают. Я мог бы и побриться на лысо, но мне не хотелось возиться с постоянным техобслуживанием. Так что на голове у меня сейчас наблюдались дикие заросли. Вынужден признать — это обеспечивало удивительное сходство со шваброй. В магазине я стараюсь перехватить волосы в хвост, но они так и норовят вылезти из-под резинки. К концу дня половина обретает свободу.

— Лиззи, мне нравится моя повышенная лохматость, я так похож на тебя.

Ее волосы почти такого же оттенка, но более длинные и спадают мягкими волнами. Она убрала локон за плечо, погрозила мне пальцем и обратилась к Ринго:

— Скажи Джареду, что ему нужно постричься.

Тот поднял тревожный взгляд от тетради с домашним заданием. Лиззи разрешала ему делать уроки, если нет клиентов.

— Вы что-то сказали?

Она добродушно закатила глаза:

— Ей-богу, меня никто не слушает! Чем ты так увлечен?

— Алгеброй. — Он бросил карандаш и тряхнул головой. — Как вообще это можно решить?

— Да ладно, не ной. Получится, — заверила его Лиззи.

— Как? Я не врубаюсь. Учитель талдычит учебник, от родителей толку мало. Мне никто не может объяснить, какой тут вообще смысл. — Он взял карандаш и опустил голову, уткнувшись лбом в книгу. — Ненавижу!

— Джаред может помочь.

— Что? — воскликнули мы с Ринго хором.

Я ужаснулся от ее предложения. И Ринго тоже, судя по выражению лица.

— Джаред разбирается в математике. Он же заканчивал физ-мат и может преподавать. — Она наградила меня пронзительным взглядом. — Он запросто тебя поднатаскает.

— Угу, — скептически промычал Ринго.

Я вообще ничего не ответил.

Лиззи оставила нас в покое, потому что в тот день подошла ее очередь открывать магазин. После обеда покупателей было совсем мало, и Ринго почти все время корпел над своими задачами. Он что-то чиркал и постоянно стирал в тетради, очевидно, его опять постигло разочарование. Каждый раз, когда он бросал на меня опасливые взгляды, я знал, что он подумывает попросить помощи. А я их игнорировал.

Наконец, когда я закрывал кассу, он нерешительно промямлил:

— Джаред, вы действительно разбираетесь в этом?

— Действительно.

— А что Лиззи имела в виду под «можешь преподавать»?

— Я планировал стать преподавателем, когда учился в колледже.

— Так почему не стали?

Я мог бы ответить ему, как Мэтту, но по какой-то причине решил сказать правду:

— Потому же, почему ты не хочешь попросить меня объяснить тебе метод решения. Кое-кто думает, что раз я гей, то стану приставать к каждому встречному и поперечному мальчишке.

Судя по тому, что Ринго ничего не мог ответить несколько минут, я его смутил. Мне это не понравилось, но я уже не мог отыграть обратно.

— Отец так говорит. — Вспыхнув пунцовым цветом, он спрятал глаза. — Говорит, что мне нельзя оставаться с вами в магазине наедине. Я заверяю, что здесь постоянно Лиззи. Он не знает, что она иногда уезжает.

Я попытался унять дрожь в руках и желание что-нибудь расколотить:

— Хорошо, я буду держаться подальше.

— Но вы же никогда даже не пытались… Ни со мной, ни с кем вообще.

— Мальчик, я гей, а не извращенец и не педофил.

— Я не мальчик! — крикнул тот возмущенно.

Я глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Конечно, ему семнадцать, и он уже не ощущает себя ребенком, как любой в его возрасте. Но для меня-то он мальчишка.

— Знаю. Просто хочу, чтобы ты понял — если я гей, это не значит, что я не могу себя контролировать. Или то, что у меня нет внутренних принципов. Ты западаешь на любую девушку, которую видишь на улице? Даже если ей четырнадцать? Или на тех, что встречаются с другими парнями? — Ну, вообще-то, ему только-только исполнилось семнадцать и, вероятно, это неудачное сравнение. — Как насчет Лиззи? Ей тоже нравятся мужчины, но от нее ты не шарахаешься. — Я буквально видел, как у него в голове крутятся шестеренки, но уже выдохся.

Либо он примет это, либо проигнорирует, но мне не хотелось больше вещать, забравшись на табуретку.

— Ладно, проехали. Выключи свет, когда будешь уходить. Я сам закрою.

— Джаред, подождите.

Я обернулся — Ринго задумчиво жевал губу и постукивал карандашом по учебнику, но, по крайней мере, смотрел мне в лицо.

— Мне не сдать алгебру без помощи репетитора. Я не могу вам заплатить, но могу отработать дополнительные часы в магазине. Если вы возьметесь со мной заниматься.

— А как насчет твоего отца?

Ринго пожал плечами:

— Ну, он же не хочет, чтобы я провалился?

Резкая перемена в отношении Ринго меня очень удивила. Может, он действительно меня принял, а может, просто полностью отчаялся с математикой. В любом случае, он уже не бился в падучей от мысли взять меня в репетиторы. И мне самому показалось заманчивым заняться чем-то новым. Это может оказаться забавным.

Забавным?

Довольно печальный звоночек моей социализации. Но все равно, целыми днями просиживать за прилавком с запчастями — не самое интересное занятие. А теперь я хоть мозгами начну немного шевелить. Я почти чувствовал, как межушная мышца проснулась и осматривается, пытаясь понять, что вокруг изменилось, пока она лежала в анабиозе.

Ринго не отводил глаз в ожидании ответа.

Почему бы и нет?

— Ладно, чадушко, давай посмотрим, где ты застрял.

Ринго оказался хорошим учеником, но имел дурную привычку сразу подставлять численные значения, вместо того, чтобы сначала вывести конечную формулу. Но как только я переломил его, наметился прогресс. Однако нас тормозила его юношеская гордость. Он частенько говорил, что все понял еще до того, как до него действительно доходило, но никогда не сдавался. Мы занимались уже несколько недель, когда в магазине появился Мэтт:

— Привет, Джаред. Я надеялся застать тебя.

Мы не встречались с того самого ужина, когда я признался ему, что гей. Я не ожидал увидеть его снова.

Лиззи притворилась, что ее заинтересовали масляные фильтры. Она внимательно прислушивалась к каждому слову, но делала вид, что жутко занята.

— Я все еще должен тебе ужин и пиво. Ты как? — Мэтт глянул на Лиззи. — И ты, конечно, присоединяйся к нам.

— Кто? Я? — она смутилась, пойманная на подслушивании. — Нет, меня ждет Брайан, да и пить мне нельзя. Я вам только помешаю.

Мы пошли в «Мамаситу» — единственный в Коде мексиканский ресторан.

— Ты уверен, что у тебя с этим все в порядке? — спросил я, прежде чем открыть дверь.

— С чем?

— Кода — маленький городок. Люди увидят тебя со мной и начнут строить догадки.

Он слегка нахмурился, и я понял, что это ему не приходило на ум. Но потом Мэтт пожал плечами:

— Мы всего лишь поужинаем.

— Ладно, но не говори потом, что я не предупреждал.

Как только мы устроились за столиком, к нам подошла официантка:

— Привет, Джаред. Кто твой приятель? — мы вместе с Черри проделали образовательный путь от детского сада до окончания средней школы. Когда-то она выглядела великолепно: пшеничные волосы, оленьи глаза, великолепная фигура. Она и сейчас сохранила следы былой красоты, но жизнь уже взяла свое — исчез лоск, хотя в некоторых местах еще отсвечивал. Она дважды выходила замуж и дважды разводилась. И оба раза это был Дэн, один из местных забулдыг. Ходили слухи, что он поколачивает Черри, когда выпьет, а он редко просыхает. Однажды она даже загремела в больницу. Во всяком случае, у бедняжки хватило ума с ним развестись. Дважды. И еще она не решилась родить ему ребенка, к счастью.

— Черри, это Мэтт. Он полицейский. — Наверняка он вскоре познакомится с ее бывшим, который постоянно нарывается на неприятности. — Мэтт, это Черри. Она… — одинокая отчаявшаяся разведенка? — моя старинная приятельница, — закончил я, запнувшись.

— Приятно познакомиться! — она чуть не взлетела, хлопая ресницами. Но, по крайней мере, отличное обслуживание нам сегодня гарантировано.

Мэтт проводил ее долгим взглядом, когда она отошла, приняв заказ: