Прошло несколько дней. Стоит признать, мы хорошо проводили время вместе — смотрели футбол, занимались любовью. Но между нами безмолвно повисли разногласия, которые вносили в отношения напряженность: моя работа и его коллеги. Мы постоянно кружили вокруг да около, но, казалось, договориться так и не сможем.

Гром грянул на ужине у Лиззи.

Когда она нас пригласила, мы два часа до хрипоты спорили, рассказывать мне о предложенной вакансии или нет. Мэтт естественно настаивал, а я не хотел никого будоражить, пока не принял окончательного решения.

Мы шипели друг на друга, как только переступили порог; окружающие отчаянно делали вид, что ничего не замечают. Ужин прошел в неловкой тишине. Мы как раз заканчивали, когда Брайан произнес:

— Джаред, нам надо поговорить о магазине. — Выглядел при этом брат неуверенно, а Лиззи сосредоточенно смотрела в тарелку. Мэтт оживился, но ничего не сказал.

— Конечно. В чем дело?

— Теперь, когда Лиззи, просидела несколько недель с сыном, она решила, что не станет возвращаться на работу.

— Вот как?

— Знаю, без нее тебе придется нелегко, ты и так из магазина почти не вылезаешь, и на Ринго рассчитывать не приходится, разве только по выходным.

— Все нормально…

— Скажи им, — произнес Мэтт так тихо, что услышал его лишь я.

Я проигнорировал его замечание:

— Ничего страшного, справлюсь.

— Нет, — вмешалась мама, — у одного тебя не выйдет.

— Ты же должен когда-то отдыхать, в конце концов, — вставила Лиззи.

— Ринго по весне заканчивает школу… — продолжил я.

— Скажи им, — на этот раз Мэтт произнес это намного жестче. Лиззи посмотрела на него с любопытством, но кроме нее, никто, казалось, не заметил.

— Джаред, — прервал меня Брайан. — Ты знаешь, что он уедет в колледж. Конечно, есть вариант нанять другого ученика на подработку, но это все равно не решит проблему.

— Тогда что ты предлагаешь? — поинтересовался я.

— Ну, раз лучше не рассчитывать на Ринго, давайте наймем работника на полный день?

— Мы не можем себе этого позволить. Нам это не по карману.

— Вероятно, пришло время подумать о продаже.

— Нет…

— Скажи им! — На этот раз никому не удалось проигнорировать возглас Мэтта.

— Нет, — шикнул я на него.

— Что ты должен нам сказать, Джаред? — В голубых глазах Лиззи горел вызов.

— Ничего, — ответил я и повернулся к Мэтту. — Не сейчас! — Я даже не ожидал, что разозлюсь на него так сильно. Мы спорили об этом уже несколько дней, и вот он лезет под руку без спросу, решив таким образом меня добить.

Но он смотрел прямо на меня и выглядел не менее рассерженным.

— Что значит «ничего»? — Он не отвел гневный взгляд. — Джареду со следующего семестра предложили место преподавателя в школе.

— Что? — удивился Брайан.

— Здорово! — обрадовалась мама.

— Почему ты ничего не сказал нам? — спросила Лиззи.

Я едва их слышал:

— Ты чертов ублюдок! Поверить не могу, что ты сейчас сделал.

— Почему нет? Все выходные я пытался убедить тебя рассказать им.

— Что? — взвилась Лиззи.

— Ты знал, что я не хочу это обсуждать! — я почти кричал.

Он же говорил все тише, но его почти шепот звучал зловеще:

— Ты не считаешь, что это предложение имеет некоторое отношение к данному обсуждению?

— Ты не имел права!

— Я не имел права? Что ты, черт побери, имеешь в виду?

И тут я на самом деле разорался:

— Ты не имел права, потому что это не твое собачье дело!

Все замерли. Его взгляд превратился в стальной — я давно уже не замечал такого за Мэттом. В глазах застыл лед, лицо стало пустым и невыразительным.

— Вот, значит, как. Поверить не могу, что не понял этого раньше.

Он встал и направился на выход.

— И что это означает? — У меня получилось сбавить тон. Почти. Лиззи выглядела ошарашенной и, подозреваю, из-за меня. Брайан елозил на стуле. О чем думала мама, я так и не разгадал.

— Мне следовало сообразить, что происходит. Ты провел черту, не так ли? И я не должен ее пересекать. Проходит она, вероятно где-то около двери в спальню.

Брайан вскочил, схватил тарелки, которые подвернулись под руку, и рванул на кухню. Мама и Лиззи не сдвинулись с места. — Ты сладко поешь, но истина в том, что ты до сих пор стыдишься себя, а заодно и меня.

— Нет!

— Да! И не прикидывайся, что не понимаешь, о чем я сейчас говорю. Думаешь, я не заметил, что мы больше не можем даже выйти куда-нибудь поужинать? Конечно, ты принял свою ориентацию, но лишь потому, что живешь в гребаном пузыре. Как только дело доходит до реальности, ты прячешь голову в песок.

— Это несправедливо.

— Справедливость? Ты хоть представляешь, с чем я столкнулся из-за тебя на работе? Хоть на миг задумывался? Какая там справедливость? Я просил тебя приложить хоть немного усилий ради меня, но ты даже слушать не хотел. И у тебя хватает наглости говорить о какой-то там справедливости? Ты говорил о том, чего тебе хочется, но у тебя кишка тонка отстоять свои убеждения.

— Подожди, — я оторопел.

Но он уже пошел вразнос:

— И теперь эта работа. Я видел, как ты занимался с учениками, знаю, как тебе нравится преподавать. Но ты собираешься упустить свой шанс, чтобы не иметь дел с несколькими фанатичными родителями и мудаковатыми подростками. Ты намерен проработать в магазине до конца дней просто из-за того, что там тебе не придется столкиваться с остальным миром. Давай, тверди себе, что ты делаешь это, потому что семья в тебе нуждается, только это фигня. Ты трус — вот в чем дело.

— Ты закончил? — спросил я ледяным тоном.

— Да. Определенно я разделался с этой дерьмовой ситуацией. — Он повернулся и вышел, хлопнув дверью.

Лиззи вскочила, запустив в меня скомканной салфеткой:

— Сволочь! — Она рванула за Мэттом.

Остались лишь мы с мамой. Я опустил голову на сложенные на столе руки. Меня трясло — а вдруг последние слова означали, что Мэтт покинул меня навсегда? Хотелось броситься за ним, но что потом? Я не мог сделать то, что он хотел, но и не мог его потерять. Я еще злился, но уже с трудом боролся с рыданиями.

Мама долго молчала перед тем, как высказаться. Глубоко вздохнув, она произнесла:

— Джаред, позволь мне донести до тебя два соображения и обещаю, я больше никогда не стану упоминать этот ужасный инцидент.

— У меня есть выбор?

— Ты же знаешь, что нет. Так вот, первое. Ты не в состоянии контролировать мысли других людей. Только свои. Некоторым не понравится твой жизненный выбор, что бы ты не предпринял. И тебе стоит переживать лишь о собственной судьбе, послав всех к чертям. Второе. Тебе в новинку постоянные и прочные отношения, ты ни с кем не встречался, но поверь, ты не можешь делить с партнером лишь какую-то часть себя, утаивая все остальное, так отношения не строятся — либо все, либо ничего. Третье…

— Ты говорила только о двух вещах.

— Я солгала. В-третьих, все просто. — Она положила ладонь мне на спину, и это нежное прикосновение пробило брешь в моей защите, выпустив наружу слезы. Я больше не сдерживался, по-детски радуясь, что мама рядом и только она видит мое поражение. Она продолжила мягким голосом: — Этот парень любит тебя, даже такой упрямый дурак как ты наверняка уже заметил.

Она поцеловала меня в висок и ушла.

Лиззи везла меня домой в каменном молчании. Я понятия не имел, что произошло у нее с Мэттом после того, как она его догнала — она возвратилась полыхая гневом, а он и вовсе не вернулся.

Когда машина остановилась, и я открыл дверцу, чтоб выйти, Лиззи, наконец, нарушила молчание:

— Почему ты мне не рассказал?

Я прислонился лбом к прохладному стеклу, не желая на нее смотреть:

— Не знаю.

— Я думала, мы с тобой друзья.

— Мы друзья, Лиззи.

— В самом деле, — она всхлипнула. Повернувшись, я увидел слезы на ее щеках. Давненько не ощущал себя таким ослом:

— Да, Лиззи. — Я взял ее за руку. — Ты же знаешь, что я тебя люблю. Не знаю, почему раньше не сказал. Звучит по-идиотски, но это правда. Мне просто не хотелось, чтобы кто-то узнал. У меня от страха кишки узлом завязываются. Возможно, Мэтт прав и я обычный трус. — Теперь, произнеся это вслух и увидев себя со стороны, я понял, что мне не понравилось, какая картина нарисовалась.

Лиззи помолчала несколько секунд, а потом сказала:

— Джаред, не беспокойся о магазине, мы что-нибудь придумаем. Соглашайся на работу.

— Ну, я в растерянности.

— Соглашайся на работу — давно пора вытащить голову из задницы. И извинись перед Мэттом.

Дома Мэтта я не нашел. Позвонив ему в квартиру, наткнулся на автоответчик. Чтобы не нарваться на неприятности, пришлось отказаться от мысли проехаться по кварталу. Мэтт наверняка еще злился, да и я до конца не отошел, поэтому попытка объясниться прямо сейчас опять приведет к атаке с его стороны и к обороне с моей, и в конечном итоге мы оба наговорим много лишнего.

На следующее утро, опять выйдя по телефону на голосовую почту, я оставил сообщение:

— Мэтт, прости. Пожалуйста, возвращайся домой.

В голову лезли воспоминания, как я названивал ему после дня рождения и так и не удостоился ответа. Целый день в магазине я убеждал себя, что на этот раз такое не повторится.

По возвращению домой меня затопило безудержное облегчение — на кухне у барной стойки на табурете сидел Мэтт, выглядевший одновременно измученным и решительным. Я радостно рванул к нему, но тот предупреждающе поднял руку:

— Стой где стоишь, — твердо, не глядя мне в глаза, произнес он.

— Почему?

— Мне нужно кое-что тебе сказать, но если ты окажешься в пределах досягаемости, — он глубоко вздохнул, — я сорвусь.