Мэтт засмеялся, а я продолжил растирать ему спину. Его темная кожа казалась бы безупречной, если бы не два шрама.

— Твой дед держит ранчо?

— Держал когда-то давно. Оно принадлежало родителям матери, но после их смерти перешло моему дяде, который его продал. Мне нравилось наведываться туда и играть с двоюродными братьями, но мы не часто их навещали. Семья матери недолюбливала отца. — Похоже, все его разговоры помимо воли сегодня крутились вокруг отца. — Около двух лет мы жили в тридцати милях от них и поэтому ездили почти каждые выходные. Но потом опять переехали. Мы нигде не задерживались надолго. Дольше всего оставались на одном месте — целых три года — с седьмого по девятый класс. А затем каждые две недели куда-нибудь мотались. Я ненавидел кочевую жизнь.

— Именно поэтому не пошел в армию?

Он ненадолго замялся:

— Одна из причин. — Похоже, эту тему он развивать был не намерен. — Наверное, хорошо все время оставаться на одном месте?

— В каком-то смысле. Но возвращаясь сюда после колледжа, я чувствовал своего рода провал. Казалось, в Коде застряли одни неудачники. Типа Дэна и Черри. — Я запнулся, понимая, что зря так сказал, но Мэтт словно не обратил внимания. — Наверное, я просто привык. Я люблю Колорадо. Не думаю, что смог бы жить в дали от гор. Всякий раз, когда уезжаю куда-нибудь на восток и не могу их видеть, чувствую себя не в своей тарелке. Не могу объяснить. Это как потерять из виду основной ориентир. Словно у меня внутри компас, но он указывает не на север, а на запад. — Я запнулся, сожалея, что распустил язык. — Ну вот, так лучше?

Мэтт со вздохом откинул голову мне на бедро и посмотрел мне в глаза:

— Действительно помогло. Ты был прав.

— Я же говорил.

— Спасибо.

Он не двинулся — глаза закрыты, словно в дреме.

Мэтта как будто вовсе не беспокоило, что его голова лежит практически у меня на коленях. Но лично мне это казалось очень интимным. У меня пересохло во рту и участился пульс. Я не мог отвести от него глаз, в тот момент все исчезло. Не было на свете ничего более прекрасного. Я смотрел на волевой квадратный подбородок, покрытый дневной щетиной, на мягкие полные губы. Короткие, но густые темные ресницы. Мэтт никогда не носил солнечные очки, поэтому в уголках глаз виднелись светлые полоски от морщинок на фоне загара.

Я мог бы пялиться на него целую вечность. Какое-то странное чувство заполняло все мое существо. Немного терзающее, но не сказать, что неприятное, оно словно заставляло сиять и текло сквозь меня, накаляя кожу. Как Мэтт до сих пор не обжегся, лежа головой на моем бедре? Как он мог находиться так близко, прикасаться, но не чувствовать того, что чувствую я? Меня всегда к нему тянуло, мне нравилось проводить с ним время, но именно в тот момент я понял, что в последние недели это вылилось для меня в нечто большее.

Я полюбил Мэтта.

Осознание было столь болезненным, что перехватило дыхание. Я влюбился в человека, который никогда не ответит мне взаимностью.

Нестерпимо хотелось его поцеловать, меня одновременно и раздражало, и радовало, что я просто физически не могу этого сделать из своего положения, иначе бы не сдержался. Ладонь, действуя по собственной воле, легла на его щеку, пальцы скользнули от скулы к подбородку. Он распахнул серо-зеленые глаза и встретился со мной взглядом, наверняка на моем лице читались все мысли и переживания, иначе и быть не могло.

Мэтт перехватил и убрал мою руку, но ладонь не отпустил:

— Уверен, что ты меня не клеишь?

Поначалу я не смог произнести ни слова. Конечно, ничего такого я не планировал, но в тот момент был не в силах не прикасаться к нему.

— А у меня получается? — Мой голос прозвучал не громче шепота.

Мэтт колебался несколько секунд, — то ли потому что не мог уверенно ответить, то ли потому что знал, что его ответ мне не понравится — а затем покачал головой:

— Нет.

Вполне ожидаемо, но до чего же больно. Больше я не мог на него смотреть, пришлось закрыть глаза и напомнить себе, что нужно дышать. В горле застрял комок, у меня едва получилось вымолвить:

— Думаю, это не имеет значения.

Я попытался вырвать руку, но он вдруг крепко сжал ладонь:

— Джаред, ты хочешь, чтобы я ушел?

Вопрос меня удивил, я честно ответил:

— Нет. — Я все же освободил руку и встал, прикрыв глаза. — Мэтт… — Что тут скажешь? — Мне жаль.

— Не извиняйся. — Слова звучали откровенно и благожелательно, мне немного полегчало.

Слава богу, похоже, из-за моего желания наша дружба не развалится, но я все еще не смел поднять на него взор. Надев рубашку, Мэтт подошел и положил мне на плечо руку, дождался, когда я подниму голову, и с почти-улыбкой сказал:

— Пошли, приготовим начос.

Все последнее воскресенье августа мы просидели на моем диване, смотря по телевизору футбол и радуясь началу сезона, как дети Рождеству.

На утренней игре мы переживали за одну команду, но уже после обеда болели против друг друга. Никогда я не испытывал такого идеального чувства товарищества. Мы смеялись, ругались, швырялись чем попало, безостановочно пили пиво. Ближе к финалу Мэтт счастливо вздохнул, откинулся рядом со мной на спинку дивана и сказал:

— Теперь каждое воскресенье я здесь.

— Не забудь, по понедельникам тоже есть игры.

Глава 14

Обычно я езжу на работу и обратно на велосипеде, на машину пересаживаюсь, лишь если выпадает снег. Не берусь утверждать, но подозреваю, именно это помогает оставаться в хорошей форме и не толстеть. Большую часть времени я наслаждаюсь поездками, но сегодняшний день стал исключением. К вечеру поднялся ветер, предвестник грозы — частого явления в Колорадо в начале сентября. Холодный ливень ограничил видимость на дороге. Вдобавок ко всему, на обратном пути требовалось заскочить в гастроном — в холодильнике у меня мышь повесилась. Но из-за мерзкой погоды хотелось только одного — как можно скорее попасть домой и обсохнуть.

Может, Мэтт сегодня меня навестит и мы закажем пиццу?

Я изо всех сил крутил педали, опустив голову, когда меня сбил автомобиль. Спасло меня то, что тот медленно выезжал с парковки. Водитель ловил мух, болтая по телефону, как обычно и предсказывала Лиззи. Надеюсь, теперь она счастлива.

Удар пришелся по левой стороне, я приложился головой о передний бампер и вылетел на проезжую часть. Позже я понял — мне крупно повезло, что на дороге не оказалось встречных машин. Я прокатился пару метров и остановился на разделительной полосе.

— О черт! Я тебя не заметил, прости! Ты цел? — Водитель выскочил из машины и навис надо мной. Я узнал его — Джейсон, хотя мои сведения о нем ограничивались лишь именем.

— Кажется, со мной все в порядке. — На самом деле, я понятия не имел и ошеломленно пытался установить повреждения. Похоже, ничего не болело, но ведь это еще не показатель.

— Лучше отвезу-ка я тебя в больницу.

Удивительно, но выглядел Джейсон ничуть не лучше меня.

— Думаю, я цел. — Вообще-то, меня больше беспокоило состояние велосипеда.

— У тебя кровь у виска.

Я потрогал левое ухо и посмотрел на окровавленную ладонь, которую быстро омыло дождем.

— Дерьмо. — Вся рубашка и тротуар подо мной были красными.

Джейсона начало трясти:

— Я отвезу тебя в больницу.

И тут пришла боль. Оставалось лишь решить — дождаться скорую или поехать в госпиталь на его машине. Я выбрал Джейсона.

— Рана выглядит страшнее, чем есть на самом деле. — Сообщил доктор. — Конечно, если бы вы надели шлем, перед тем как сесть на велосипед, отделались бы лишь ушибами и царапинами, но вы разбили голову. — Знаю, он абсолютно прав. Хуже того, наверняка Лиззи, мама и Брайан прочтут мне такую же лекцию раз сто. — Никаких признаков сотрясения, поэтому мы сейчас обработаем раны, наложим повязки и отправим вас домой. Есть кому позвонить, чтобы вас забрали?

— Да.

— Хорошо. Я выпишу вам оксикодон.

— Ненавижу. У меня от него зуд.

— Довольно распространенный побочный эффект. Вы предпочли бы викодин?

— Определенно.

— Одну таблетку примете сейчас и еще одну перед сном. Но только сегодня. Назавтра болеть будет не меньше, но попытайтесь обойтись без опиатов.

— Согласен. — Боль усиливалась, и наверняка станет еще хуже.

Мне дали первую дозу наркотика и обработали рану на левом виске чем-то подозрительно напоминающим супер-клей. Испачканную и подранную рубашку пришлось выбросить. Ссадину от асфальта на боку намазали какой-то слизью, перевязали; выдали синюю больничную робу, чтобы прикрыться.

Прибыли дежурные полицейские для составления протокола. Очевидно, Мэтт сегодня не работал. Джейсон сообщил номер своей страховки и пообещал на следующий день доставить велосипед к моему дому.

К девяти вечера доктор принес мне еще одну дозу викодина:

— Примете через пару часов. — Я кивнул, хотя знал, что так долго не выдержу. — Позвоните родственникам, чтобы вас забрали, но прежде мне нужно будет с ними переговорить.

Когда он вышел из палаты, я задумался, кому бы позвонить. Лиззи станет сокрушаться и реветь, укоряя за ребячество, Брайан разорется и назовет идиотом. Мама тоже расплачется и начнет выносить мозг.

Я позвонил Мэтту.

— Привет, Джаред. Куда ты запропастился? Я у тебя под дверью уже битый час ошиваюсь.

— Я в больнице. Можешь за мной приехать?

— Ты в порядке? Что случилось? — В голосе звучала неподдельная тревога.

— Я попал под машину, но…

— Господи! — Перебил он. — Ты цел?

— Да. Но одного меня не отпускают.

— Жди через пять минут.

Когда Мэтт примчался, доктор увел его из палаты в коридор, где они беседовали несколько минут. У машины я почувствовал себя лучше.