Он не мог сказать ей, что ему, с такой дурной репутацией, не следовало находиться рядом с ней в обществе, поскольку не удастся избежать ненужных пересудов.

— Кэт, выслушай меня, пожалуйста. Очень важно, что ты не позволила своим эмоциям возобладать над здравым смыслом. — Он заговорил серьезным тоном. — Бэрримор постарался погубить твою репутацию. Он каким-то образом узнал, что ты была со мной в Дьеппе без соответствующего сопровождения и провела там ночь. И болтал об этом повсюду, желая таким образом отомстить тебе.

Серо-зеленые глаза Кэт гневно вспыхнули. В них не было ни страха, ни оцепенения… только ярость. Она высвободила свои руки и сложила их на коленях.

Томас встал. Если бы он продолжал оставаться в такой непосредственной близости от нее, то, возможно, привлек бы ее к себе и тем самым напугал. Нет-нет, он должен выглядеть благоразумным, серьезным, спокойным, а не руководствоваться страстью, которая может оттолкнуть ее.

— Урон твоей репутации нанесен. Теперь нам надо решить, что делать с этим. — Он налил Кэт свежего чаю. Передав ей чашку, Томас пододвинул кресло и присел на край, глядя на нее. — У тебя есть какие-нибудь предложения?

Она, видимо, не раз задумывалась над этой проблемой. И ответ последовал незамедлительно:

— Я решила присоединиться к моей матери и Филиппу в их путешествии. Не вижу причины, почему бы им не продолжить его, как это они делали в течение нескольких лет, прежде чем вернуться в Англию.

Томас подался вперед, предлагая Кэт тост с джемом.

— А как быть с твоими ближайшими родственниками?

Между ее темных бровей залегла глубокая морщина.

«Ага!» — подумал Томас. Кажется, он обнаружил ее уязвимое место.

— Ну… — медленно сказала она, — что касается бабушки Гекубы, то с ней все ясно. Маркус говорит, что у кузины Эммалины теперь прочное положение и она не нуждается в особой опеке. — Кэт с хрустом откусила кусочек тоста. — Я обратила внимание, как возмужал Маркус. Мне кажется, он вполне способен взять бразды правления в свои руки. И мне очень хочется, чтобы он внедрил некоторые сельскохозяйственные новшества, о которых сообщалось в газетах…

— Да-да, — мягко прервал ее Томас. — Я уверен, что твой брат сможет управлять поместьем, а кузина вполне справится с домашними делами. Однако это не то, что я хочу предложить, Кэт. У тебя есть две сестры, верно?

Она кивнула.

— И ни одна из них еще не вышла в свет?

Кэт перестала жевать; ее глаза расширились. Она наконец поняла, к чему он клонит, и едва не поперхнулась.

— Их теперь не примут там. Но никто не должен возлагать на моих сестер ответственность за мое поведение.

— Пострадать могут не только твои сестры, но и братья, Кэт. Особенно Маркус. Ему чудом удалось избежать поединка в прошедшие две недели. Остается только ждать, когда он или один из близнецов будет спровоцирован на это.

Томас сейчас чувствовал себя очень жестоким человеком, хотя все, что он говорил, было правдой.

Тревога Кэт была ощути мой; в глазах ее отразилась боль.

— О Боже! — прошептала она.

— Кэт, следующий вопрос особенно важен. Пожалуйста, ответь мне честно.

Она кивнула, не в силах сетовать на Томаса за то, что он предположил, будто бы она могла солгать ему.

— Почему ты отказала Стрэнду?

— Видишь ли… — Кэт задрожала, готовая выложить ему все, что у нее на душе. Однако гордость и страх не позволяли ей сказать правду, что она никогда не любила Джайлса Далтона. Она любила Томаса. Поэтому она решила поступить дипломатично: — Лорд Стрэнд не любит меня. Совершенно ясно, что он сделал мне предложение, руководствуясь благородным чувством. Я не могла допустить, чтобы он жертвовал собой ради меня. Это было бы нечестно с моей стороны. Он не виноват в моем нынешнем положении.

Томас слушал Кэт, почему-то неудовлетворенный ее объяснением, хотя в подобной ситуации поступил бы точно так же.

— Все из-за меня, — сказал он наконец.

Кэт не ответила на это явно нелепое заявление.

— Я хочу, чтобы ты выслушала меня, прежде чем принимать какие-либо решения. Полагаю, мы должны сделать разумный выбор. Я согласен с твоими утверждениями относительно моральных устоев и считаю, что наилучшим выходом из создавшегося положения было бы твое замужество. — Томас поднял обе руки, чтобы предотвратить ожидаемый протест с ее стороны. Однако Кэт оставалась неестественно спокойной, внимательно наблюдая за ним. — Я предлагаю, чтобы мы поженились, — поспешил добавить он. — Тогда большинство возмущенных почтенных матрон успокоится. И даже самые строгие ценители чужой нравственности со временем снова примут тебя в свой круг. Тебя сочтут чрезвычайно эмоциональной, импульсивной девушкой, соблазненной опытным повесой, который в конце концов осознал свою вину и женился на тебе. Я понимаю, что это, возможно, не лучший вариант при более благоприятных обстоятельствах, но и не такой уж плохой план действий в данном случае. По крайней мере я смогу на законных основаниях защитить тебя от оскорблений.

Томас осознал, что слишком спешил, говоря все это. Дыхание его участилось. Однако Кэт не прервала его ни резкой фразой, ни презрительным замечанием, и он воспрянул духом. Сделав большой глоток чаю, он произнес:

— К тому же, Кэт, этот брак выгоден для тебя с точки зрения чисто материальной. Ты ведь рассчитывала первоначально найти состоятельного мужа, имея в виду Стрэнда. Ты не поверишь, но я очень богат. И могу обеспечить будущее твоей семьи, не испытывая особых трудностей. Я достаточно уступчив и потому готов предоставить тебе свободу действий в браке. Обещаю, что буду не слишком требовательным супругом. Вместе мы сможем приумножать наше состояние. Тебе не грозит скука, какую испытывают многие жены. Мы могли бы работать вместе, чтобы наше хозяйство приносило еще больше прибыли.

Томас заметил, что Кэт задумалась над его словами, и продолжил, чувствуя, что выбрал правильную тактику.

— У нас все получится, я уверен в этом. Мы сможем увеличить производство качественной мериносовой шерсти. Наше стадо овец будет самым лучшим! Твой вклад как моего помощника будет весомым, не сомневаюсь в этом. Обещаю тебе, что наш союз будет крепким, основанным на взаимной выгоде.

Томас сел, довольный собой. По его мнению, он нарисовал довольно привлекательную картину. Разве могла Кэт после этого не дать положительный ответ?

— Ты думаешь, нам удастся все это сделать?

Он энергично кивнул:

— Я не сомневаюсь в этом.

— Понятно.

Томас широко улыбнулся ей. Он понял, что смог убедить упрямую девушку.

— Это разумный выход из создавшегося положения, не так ли?

Он не мог определить по ее серо-зеленым глазам, какие чувства владеют ею. Хотя выражение лица оставалось спокойным, во всем ее облике чувствовалось какое-то напряжение. Между бровей появилась глубокая складка. Догадываясь о причине такого состояния Кэт, Томас попытался найти слова, которые были бы достаточно убедительными и не пугали бы ее.

— Кэт, я не знаю, что еще ты хотела услышать от меня. Не буду приукрашивать реальность, которая ожидает нас, и не хочу, чтобы ты выходила замуж за меня с чрезмерными ожиданиями, — сказал Томас серьезно. — Предлагаю тебе брак без ограничений свободы твоих действий. Я предоставлю тебе возможность жить так, как тебе хочется, не стану никоим образом вмешиваться, оказывать давление.

Он пытался заглянуть в ее глаза, но Кэт сидела, опустив голову, с встревоженным выражением лица, сосредоточенно изучая что-то на дне своей чашки.

Томас сделал глубокий вдох.

— И еще: надеюсь, что у нас будут дети.

Он затаил дыхание. Если бы Томас был более благородным человеком, то предложил бы ей защиту под своим именем, не требуя физической близости. Но он никогда не лгал себе прежде и не будет начинать делать этого сейчас. Для него невозможно было бы жениться на Кэт без любви, он так хотел ее! Если она согласится на его предложение, то должна иметь это в виду. Любовь для него всегда будет на первом месте.

Томас терпеливо ждал, пока девушка размышляла над его словами. В его жизни не было ничего более важного, чем ее ответ. Он не знал, как еще убедить ее. Кажется, привел все доводы.

Наконец Кэт подняла голову и внимательно посмотрела ему в глаза.

— Я согласна.

Глава 27

После суматохи в течение двух дней между предложением Томаса и бракосочетанием сама служба проходила удивительно спокойно. Сквозь высокие окна с витражными стеклами проникали лучи полуденного солнца. Преломляясь, они создавали разноцветные блики на потертых вековых плитах, которыми был выстлан пол церкви. Вокруг алтаря собралась небольшая группа людей, чьи голоса звучали чуть слышно в огромном, почти пустом храме. Внутри было довольно прохладно этой ранней весной, и от их дыхания возникал пар, когда они говорили.

«Все верно», — мысленно убеждала себя Кэт, стараясь унять биение сердца, когда поднималась по узким ступенькам к алтарю. Пора признаться самой себе: из всех логичных и, несомненно, разумных причин, по которым она согласилась выйти замуж за Томаса, главной была та, что она любила его. Ей хотелось всегда быть рядом с ним, прикасаться к нему. Доводы Томаса в пользу их брака выглядели весьма убедительными, но для нее важнее всего было оставаться с ним до конца жизни, делить все радости и печали. В какой-то момент девушка заметила дрожь в руках Томаса и мольбу в его глазах. Было ли это признаком любви или только страстного порыва, она не знала. Тем не менее этого оказалось достаточно, чтобы подчиниться своему собственному желанию и согласиться на этот брак.

Сейчас, стоя у алтаря, Кэт видела рядом с собой высокую широкоплечую фигуру Томаса, явственно ощущала каждое нечаянное прикосновение его руки, его глубокое ритмичное дыхание, в то время как он слушал речь епископа; слышала его спокойные ответы на ритуальные вопросы.