Схватив свою шляпу, Стрэнд вышел из комнаты, ничего больше не сказав.

Томас поднял голову, вознося молитву к небесам. Его приподнятое настроение боролось с чувством разочарования, которое отразилось в его голосе, когда он воскликнул:

— Проклятие!

Теперь ничто не мешало ему предложить Кэт свое имя. Не было обстоятельств, которые не позволяли ему просить ее руки. Он готов был поверить в Божье великодушие и милосердие. Теперь у него появилась возможность защитить Кэт, оградить от неприятностей и — не надо лгать себе, черт возьми, — любить ее! Это необычайно щедрый дар небес, который ошеломил его. И для нее это был реальный выход из сложной ситуации. Просто она должна выйти замуж за него, вот и все. Томас улыбнулся.

Однако он не понимал, почему Кэт не сказала ему, что она отказала Стрэнду. Он также не догадывался о причине ее гнева. Может быть, это связано с тем, что он не обращал на нее внимания? Или она истосковалась по его обществу? И то и другое вполне допустимо.

Но Томас отбросил эти мысли. Какова бы ни была причина такой ее реакции, он выяснит это позже. А сейчас необходимо подготовить речь, чтобы аргументированно убедить ее выйти за него замуж.

Усевшись в кресло, он сцепил пальцы под подбородком, размышляя, какую линию поведения принять. Почему все-таки во время последней встречи с ним Кэт вела себя как-то ненатурально?

Тихий стук в дверь прервал его размышления.

— Да-да, Боб, входи! Маркиз ушел, и тебе некого поражать здесь своей необычайной воспитанностью.

Дверь открылась, и в проеме появилась Кэт. Глаза ее возбужденно сверкали, грудь тяжело вздымалась.

— Томас, объясни мне! — произнесла она повышенным тоном. — Почему ты не сказал мне, что давно знал Джайлса Далтона?

— Успокойся, дорогая, — чуть слышно сказал Томас, не в силах сдержать радость в связи с ее неожиданным появлением. — Кэт, я так рад, что ты пришла!

Она сделала несколько шагов в комнату. Щеки ее раскраснелись, прическа растрепалась.

— Не смей называть меня Кэт!

Томас направился к ней, умоляюще поднимая руки по мере приближения. Она отодвинулась, и его руки опустились.

— Я повторяю: почему ты не сказал мне, что давно знал Джайлса Далтона? Что он твой друг? — резко спросила девушка.

— Ты говоришь о Стрэнде?

— Почему каждый раз, когда я упоминала Стрэнда в последнее время, ты нормально воспринимал это имя, тогда как в прошедшие семь месяцев постоянно искажал его? И при этом, должно быть, посмеивался надо мной.

Он молча изучал ее какой-то момент. Кэт никогда не удовлетворится полуправдой и вкрадчивой лестью.

— Хорошо, признаюсь, я действительно умышленно делал это…

Деваться было некуда. Возможно, по этой причине она не отрицала, что отказала Стрэнду. И думала, что Томас насмехается над ней.

— Я так и знала! — Кэт стремительно прошла мимо него, шурша подолом своего шелкового платья с оборками. Затем резко развернулась. — Полагаю, сэр, это было просто хамством с вашей стороны!

— Жаль, что ты восприняла это именно так.

— А что, возможно иное мнение на сей счет?

— Кэт… леди Кэтрин, могу я послать Боба за чаем? Мне кажется, вы чем-то расстроены…

— О ком, черт возьми, вы говорите? — Кэт сердито посмотрела на него в замешательстве.

Томас кивнул в сторону двери.

— О моем лакее. Об этом чрезмерно любопытном слуге с длинными ушами. Он сейчас притаился в тени дверного проема. Я уверен, этот человек будет рад принести вам освежающий напиток, и рискну сделать ставку на то, что он доставит его в рекордное время…

Хрипловатое покашливание привлекло внимание Кэт к дверному проему.

— Я уже принес чай, предназначенный лорду Стрэнду, сэр, — сказал Боб и вошел в комнату, держа в руках серебряный поднос с чашкой чаю, тостами, джемом, маслом, сахаром и сливками.

— Так он был здесь! — воскликнула Кэт пронзительным голосом. По-видимому, она полагала, что ее визит останется в тайне.

— Да, мэм, — сказал Боб, а Томас издал стон. — Но кажется, лорд Стрэнд уже ушел, сэр?

— Да, Боб! И тебе пора! — прорычал Томас.

— В таком случае я пойду в вашу спальню и приберусь там немного…

— Нет, Боб. Ты не пойдешь туда. Ты уйдешь совсем и как можно дальше. Сейчас же!

Кэт стояла, едва сдерживает гнев. Лакей поклонился ей и с ворчанием удалился из комнаты. Девушка досчитала до десяти, однако ее гнев существенно не уменьшился. Она попыталась считать до двадцати. Никакого эффекта. Тогда она громко крикнула:

— Более грубой, коварной и… и… глупой лжи я никогда в жизни не слышала! Значит, ты и Стрэнд ежедневно встречались, обсуждая мои проблемы?! — Кэт топнула ногой; изящный фарфоровый сервиз зазвенел на столе.

— Кэт, послушай, — сказал Томас примирительно. Он осторожно приближался к ней, словно ожидая, что девушка в любой момент может броситься вперед и впиться в него зубами и ногтями. Но она стояла неподвижно.

Кажется, этот негодяй вздохнул облегченно, решив, что она на самом деле не собирается нападать на него. Однако надо иметь в виду этот возможный вариант.

Томас жестом предложил ей сесть. Немного поколебавшись, Кэт села в кресло. Только для того, чтобы узнать, в каких еще дурных поступках тот намеревается признаться ей.

Томас налил ей чаю, добавил сливок и сахара.

— Думаю, потребуется гораздо больше сахара, чем производится во всем мире, чтобы подсластить мое мнение о тебе! — пробормотала Кэт, принимая чашку с блюдцем. При этом она пролила немного чая на свои юбки. — Проклятие! — воскликнула она.

Это была последняя капля, переполнившая ее терпение. На глазах ее выступили слезы. Она отчаянно заморгала, стараясь сдержать их. Томас вскочил и схватил салфетку. Он встал перед ней на колени и начал старательно вытирать ее подол, касаясь ног. Кэт непроизвольно слегка шлепнула его по рукам. Ее захлестнула волна страстного желания. Захотелось ощутить эти сильные руки, обнимающие и ласкающие ее. Беспомощно глядя на его голову, она заметила проблески седины в его темных волосах. И зарыдала.

Отбросив насквозь промокшую салфетку, Томас поднял голову и взглянул на Кэт из-под густых черных ресниц. Затем протянул свои загорелые сильные руки и взял ее за запястья. Она попыталась вырваться, но он удерживал ее — мягко, но настойчиво.

— Когда ты впервые пришла ко мне, — сказал он, — то считала Джайлса Далтона своим потенциальным женихом. При этом испытывала вполне объяснимые сомнения относительно моей пригодности в качестве… поклонника. Это уязвляло мое самолюбие.

Кэт фыркнула — отчасти горестно, отчасти презрительно.

— Поэтому у меня возникало неодолимое желание поддразнивать тебя. — Томас улыбнулся, сверкнув своими белыми зубами. Это была обаятельная улыбка, в которой не было и тени насмешки.

— Ты всегда относился ко мне пренебрежительно, — сказала она. — А что ты сделал в Париже? Приставил ко мне Стрэнда в качестве поклонника!

— Какая чушь! — На лице Томаса отразилось явное замешательство. — Просто благодаря моим связям с внешнеполитическим ведомством я узнал, что Париж на грани новой оккупации, и попросил Стрэнда присмотреть за тобой.

— Почему ты не сообщил мне об этом?

— В то время я полагал, что ты не станешь читать мои письма. К тому же знал, что ты питаешь определенные надежды, касающиеся твоих отношений со Стрэндом. Я не хотел больше вмешиваться в твою жизнь, — тихо закончил он.

Однако, казалось, Кэт ничуть не переживала, что ее перспективы в отношении брака со Стрэндом рухнули.

— Да, тогда я действительно бросила бы любое твое послание в огонь, — призналась она.

Томас улыбнулся, откинувшись назад и продолжая крепко сжимать ее руки. Она выглядела бы плохо воспитанной женщиной, если бы в ответ не изобразила улыбку.

Томас затаил дыхание, заметив как изменилось выражение лица Кэт. Ее взгляд потеплел. Он еще крепче сжал ее руки.

— А потом, — Поспешно продолжил он, — я просто забыл о Стрэнде. Мне необходимо было рассказать тебе еще кое о чем.

— О Мариэтте Леон? — сказала Кэт укоризненно. — Как долго ты будешь терзать себя в связи с этой трагедией, Томас? Это была война, а там не спрашивают, заслуживает жертва смерти или нет. Там не разбираются, виновен или невиновен человек. Ты, конечно, хотел бы, чтобы война обошла стороной людей хороших, порядочных.

Томас понял, что ее поддержка не являлась следствием сиюминутного порыва. У нее было достаточно времени, чтобы осмыслить все подробности его прошлого. Она не прощала его. Это было гораздо лучше — понимание.

В душе его затеплилась радостная надежда.

— Дорогая, — сказал он, ласково глядя ей в глаза. Сердце Кэт окончательно оттаяло.

Томас почувствовал это. Ведь он был неплохим психологом.

— Кэт, я никогда не причинил бы тебе умышленно боль.

Едва она начала верить в его искренность, как новое сомнение омрачило ее душу.

— Но почему-то так долго избегал меня, — напомнила она.

Он покачал головой, не отрывая от нее глаз.

— Я полагал, что лучше не вертеться вокруг тебя.

— Как предусмотрительно! — воскликнула она. — Ты явно преуспел в этом! Никто не мог обвинить тебя в том, что ты как-то связан со мной.

— Кэт, моя репутация такова, что молодой незамужней девушке лучше не афишировать наше знакомство.

— Однако прошлым летом у тебя не было таких сомнений…

— Тогда я полагал, что вследствие моего долгого отсутствия в обществе моя дурная слава должна позабыться. Ты сама поддерживала такое заблуждение.

Кэт нахмурилась, смущенная. Повернув ее руку, Томас погладил ее ладонь своим большим пальцем, желая успокоить девушку. Но этот жест только взволновал ее.

— Кроме того, ты продолжала слишком часто упоминать о моем возрасте. Однако, хотя я далеко не молод, все-таки еще не достиг тех лет, когда можно полностью дистанцироваться от своих прошлых прегрешений. Осознание этого пришло ко мне, когда мы прибыли в Брайтон. Я хотел уберечь тебя от сплетен.