Следующие слова Дафны доходили до Кэт как бы издалека.

— Теперь все мои дорогие друзья уехали, а я осталась здесь. Наполеон не слишком любезен с теми, кого подозревает в предательстве. Я даже опасаюсь пойти за деньгами, так как мой дом находится под наблюдением.

Дафна вертела пустую чашку; ее длинные дрожащие пальцы выдавали волнение дамы.

— Вы когда-нибудь видели, как мучают людей, моя дорогая? Не думаю. Это ужасное зрелище. Оно сопровождается страшной болью и жуткими криками.

— Что вы собираетесь делать?

Ужас в словах француженки испугал Кэт, мгновенно сменив шок от того, что она узнала о прошлом Томаса.

— Я не знаю, что мне делать, — пробормотала та, — у меня, правда, есть кузен, проживающий за городом. Может быть, он сумеет переправить меня в Россию? Имеется один поклонник, который не забывает меня. Однако… — Морщины между ее бровями стали совсем глубокими. — Я осталась без средств. Безусловно, меня не выпустят отсюда без вознаграждения.

Дафна снова окинула взглядом комнату, затем тупо уставилась на пустую чашку.

Кэт вспомнила о кулоне, который лежал в кармане платья. И без колебаний достав украшение, положила его на стол перед француженкой. Камень сверкал и переливался, впитывая в себя тусклый свет комнаты и возвращая его ярким излучением. Она услышала, как Дафна с шумом втянула воздух.

— Какая прелесть!

— Это подделка.

— В самом деле? — Дафна поднесла кулон к окну, изучая его опытным глазом. — Да, вы правы, но очень искусная.

— Если не боитесь, что его признают ненастоящим, то он ваш.

Дафна пристально посмотрела на Кэт и зажала в кулаке сверкающий кулон. Она тотчас встала, словно получила от девушки все, что хотела, и больше не нуждалась в ней. Но потом еще раз посмотрела на нее, почувствовав, что бескорыстный поступок англичанки нуждается в какой-то ответной благодарности.

— Я сделала все, что могла, чтобы соблазнить Томаса. Но оказалось, его сердце отдано другой, с которой я не в силах соперничать. Он любит вас, Кэтрин.

* * *

Кэт вышла из кафе; ее сердце болезненно билось в груди. Она осталась в одиночестве, и никто не придет на помощь. В ловушке, без денег, без родных и друзей. Ее охватил страх, и она ощутила дрожь в коленках, но все-таки заставила себя спокойно пройти через опустевший вестибюль и подняться но лестнице в свою комнату.

Ей надо подумать. Нельзя впадать в истерику. Кэт вытерла влажные ладони о мягкую шерсть своих юбок. Должен же быть какой-то выход. Если бы Томас был здесь, он, несомненно, помог бы ей. Известие, что он шпион, уже не поражало ее воображения. Его деятельность имела определенный смысл — в свете того, что она узнала. Теперь ее волновали другие обстоятельства, которые ей поведала француженка. Очень хотелось верить признанию Дафны, что Томас отверг ее притязания.

В душе Кэт сознавала, что для нее не имеет особого значения поступок Томаса. В словах француженки содержалось объяснение тому, что не нуждалось в оправдании. Чувства Кэт не изменились, даже когда она убедилась в его безнравственности.

Когда она думала о Томасе, ее сразу охваты вала тревога. Девушка не знала, где он находится сейчас, но была уверена — что-то серьезное не позволяет ему прийти к ней на помощь. Томас считал себя ответственным за нее. Он никогда не отказывался от своего долга. Нельзя терять веру в него. Надо верить, что все будет в порядке. Иначе можно сойти с ума.

…Было около одиннадцати часов. Если смотреть в лицо фактам, она единственная женщина, намеревающаяся самостоятельно покинуть Париж. Предположение Дафны скорее всего верно. Повсюду устанавливаются блокпосты, пока она находится здесь в наивном ожидании чуда.

Кэт пошла в комнату Гекубы. Бабушка, должно быть, оставила еще что-нибудь ценное. Она тщательно осмотрела груды одежды и коробок. Минут пятнадцать спустя опустилась на кровать, удрученно склонив плечи. На коленях ее лежали весьма полезные вещи: пара золотых клипсов, турмалиновая брошь, горжетка, камея и изумрудная застежка. Все это вместе не стоило столько, сколько кулон, который она отдала Дафне Бернар.

Слезы застлали глаза Кэт, и девушка смахнула все тыльной стороной ладони. Однако она подпишет приговор своему будущему, если будет тратить драгоценное время, проливая слезы. Кэт подняла какой-то комок и, задумавшись, начала мять его пальцами. Внезапно ощутив болезненный укол в большой палец, она бросила его и слизнула капельку крови. Что за чертовщина? Это оказался комок ваты, который Гекуба использовала для «коррекции фигуры». На кровати валялось около дюжины таких комков.

Кэт сузила глаза и повернула голову к дамской сумочке, рядом с которой стояли наполовину заполненные баночки с кремами, лосьонами и румянами. И, не произнеся ни звука, начала раздеваться.

Месье Лебуа, портье отеля, наблюдал, как пожилая леди нетвердой походкой спускалась по главной лестнице. В руках она держала небольшой, но тяжелый на вид саквояж. По-видимому, леди Монтень Уайт решила снова посвятить свою жизнь Богу, подумал он с ухмылкой, глядя на плотное шерстяное одеяние, окутывавшее тучное, согбенное тело, на густую вуаль и на железное распятие. И вздохнул. Видимо, действительно пришла пора обратиться к Богу. Скоро здесь появятся обездоленные, и они отнесутся далеко не дружественно к тем, кого считали предателями. Обращение к Богу не такая уж плохая идея.

Леди Монтень Уайт дошла до входной двери отеля и плотно запахнула широкую накидку. Может быть, старушка пытается улизнуть, не расплатившись по счету. Если бы с ней была ее молодая спутница, месье Лебуа, несомненно, задержал бы их. Но леди Кэт исчезла куда-то после завтрака. Портье стоял в нерешительности, размышляя, следует ли пойти за пожилой дамой.

Внезапно раздирающий уши вопль привлек его внимание к обитой грубым зеленым сукном двери, ведущей в кухню. Одна из служанок, имевшая склонность общаться с богатыми англичанами, кричала, что Наполеон возвращается со своей армией и, конечно, убьет ее. «Потеря небольшая», — подумал месье Лебуа, направляясь к кухне.

Он обернулся, взглянув на парадную дверь в тот момент, когда край черной юбки, мелькнув, исчез из виду, и только пожал плечами. Куда старушка денется?

Глава 19

Предположение Сьюарда о том, что в Париже станет известно о победном марше Наполеона лишь через двое суток, оказалось ошибочным. Вскоре после того как Томас покинул бал у Мертона, с побережья прибыл запыхавшийся и взъерошенный Питер Арботнат. Его сообщение взволновало присутствующих. Несколько человек подняли его на свои плечи, откуда он крикнул:

— Наполеон во Франции! Он движется на Париж!

Утром улицы наводнили англичане, пытающиеся завладеть любыми средствами передвижения, чтобы покинуть город. Томас решил немедленно встретиться с Кэт, и пошел нанять экипаж. Такового не оказалось. Все доступные средства передвижения были заняты. В крытых повозках сидели герцоги со своими женами. На телегах под холодным дождем ехали лорды со своими леди.

Томас поспешил к Мертонам, надеясь найти там Кэт и Гекубу. Особняк был брошен хозяевами. Остались только слуги, которые оживленно и в то же время с некоторым страхом, ползая на коленях, рылись в господских вещах. Томас поднял на ноги лакея-француза и потребовал ответить, где остановилась леди Кэт. Тот отрицательно покачал головой. Томас со злостью оттолкнул его и обратился к другому слуге, затем к третьему, в то время как часы отсчитывали минуты с жестокой неумолимостью: половина одиннадцатого, без четверти одиннадцать, ровно одиннадцать.

Наконец служанка с алчным блеском в глазах подозвала его кивком головы и потребовала плату за информацию. Томас молча вложил в ее руку горсть соверенов, и она, быстро произнеся название «Фонтейн», поспешно удалилась.

Томас выругался. Этот отель находился совсем в другом конце города, и он поспешно направился туда. С неба сыпался град, и он уклонялся от острых льдинок, продвигаясь по пустынным улицам, ведущим к реке.

Томас прошел около двух миль и неожиданно увидел лошадь. Несколько простолюдинов окружили ее, и животное, удерживаемое поводьями, беспокойно металось, возбужденное криком людей. Это была огромная неухоженная кляча, затравленно вращавшая глазами.

Он быстро подошел к толпе.

— Сколько хотите за нее? — Он старательно подражал говору собравшихся. Те подозрительно уставились на него.

— Собираешься заполучить лошадь, а потом выгодно перепродать какому-нибудь грязному английскому псу, не так ли? — спросил один из мужчин.

Томас покачал головой:

— Нет-нет. Лошадь нужна мне самому.

— А почему ты хочешь смыться отсюда?

Он схватил наглеца за ворот рубашки и притянул к себе, глядя ему в лицо.

— И не думаю делать этого!

Окружающие беспокойно зашевелились. Пот и ледяной дождь намочили волосы Томаса, отчего они прилипли к голове и шее. Глаза его яростно сверкали на обветренном лице. Сейчас он казался истинным приверженцем Наполеона.

— Я намерен присоединиться к нашему генералу! — Томас гневно оттолкнул от себя мужчину. — Так сколько вы хотите за лошадь?!

— А сколько дашь? — раздался чей-то голос. Вперед выступил толстый мужчина.

Томас сунул руку в карман и достал небольшой кожаный кошелек. Развязав шнурки, он высыпал на ладонь двенадцать золотых монет.

— Это все, что у меня есть. Поэтому это и будет моя цена. — Схватив руку толстяка, он разжал его пальцы и вложил ему в руку деньги.

— За Наполеона! — крикнул Томас и, взяв поводья, вскочил на широкую спину кобылы, развернул ее и двинулся прочь от толпы.

Подгоняя лошадь вперед по обледенелой булыжной мостовой, он молил Бога, надеясь отыскать в этой неразберихе Кэт. Церковный колокол возвестил о полудне.