Ольга Егорова - О чем расскажет дождь

Алине приснилось море.

Огромное, синее до черноты, как на картинах Айвазовского, оно окружало ее со всех сторон — ни единого островка вокруг, одно сплошное море, сливающееся с линией горизонта. Наверное, во сне Алина была рыбой, потому что чувствовала себя посреди этого бушующего пространства легко и спокойно, абсолютно невесомо. Удивительное, сказочное ощущение, которое наяву способен испытать, наверное, только ребенок. Шум огромных, падающих высоким каскадом где-то над головой волн ничуть не беспокоил ее и казался тихой песней, которую поет мама, склонившись над детской кроваткой. Алина была рыбой, она была в родной стихии, ей было так хорошо, и утренний звонок будильника показался несправедливым. Вопиюще несправедливым, в прямом и переносном значении этого слова…

Алина заставила замолчать будильник, снова закрыла глаза, с тоской подумав: нет, не получится. И оказалась права — конечно же, у нее не получилось снова уснуть и увидеть продолжение своего удивительного сна, вторую серию единственного на свете сериала, который пришелся бы ей по душе. Так уж устроена жизнь: все хорошее рано или поздно заканчивается.

«С чего это? — подумала она, нехотя поднимаясь с кровати. — Ведь ни разу в жизни на море не была, видела его только по телевизору. А тут вдруг — так ясно, так отчетливо, даже запах, даже вкус соленый. Может, правда все это… Про переселение душ? Может, я на самом деле в прошлой жизни была рыбой?»

«Вероятнее всего, камбалой, — подсказало ей следующую мысль отражение в зеркале. — Камбалой как была, так и осталась». Она улыбнулась слегка натянутой улыбкой… Пора бы уже к двадцати пяти годам распрощаться с юношеским комплексом неполноценности по поводу более чем скромных размеров собственных женских прелестей. Ведь полно на свете девиц с пышными формами, которые от этого ничуть не более счастливы, чем она. Ну если только совсем чуть-чуть, совсем немного, если вообще возможно сравнивать размеры счастья, как сравнивают размер груди.

«Ну, и что же было дальше? — Она продолжила свои иронические размышления уже на кухне, торопливо глотая обжигающий кофе и поглядывая на часы. — Плавала, плавала камбала, радовалась жизни и думала, что так будет всегда. Но, увы, недолго наслаждалась беззаботная камбала. Потому что вскоре пришел к морю рыбак, закинул удочку, и глупая камбала сразу же попалась на крючок. Бросил рыбак камбалу в ведерко, барахталась в нем глупая камбала, раздумывая, почему это море вдруг стало таким крошечным. Но долго думать не пришлось, потому что рыбак достал камбалу из ведерка, содрал с нее ножиком ее блестящие чешуйки, вытащил внутренности вместе с глупым сердцем, обвалял, как полагается, в муке и обжарил на сковородке в большом количестве растительного жира. И сожрала глупую камбалу красивая рыжеволосая стерва по имени Лариса, и глупого рыбака тоже сожрала вместе с ней, потому что была она ненасытной…»

«Ненасытной…»

— Эй! Эй, Алинка, ты где? Ау!

Наташа прочертила в воздухе зигзаг ребром ладони. Традиционный жест, призванный вернуть загулявшегося в заоблачных далях человека на землю. Алина вздохнула. Если бы все было так просто, или если бы в руках Наташи оказался магический жезл… Прочертила линию — крест-накрест — и дело с концом, никаких тебе воспоминаний, никакого прошлого. С большим трудом ей все же удалось оторвать взгляд, приклеившийся намертво к противоположной стене.

— Я здесь, Наташа. На работе, в универмаге «Детский мир», на втором этаже, в отделе «Кодак».

— Молодец, — раздалась похвала. — Ответ исчерпывающий, заслуживает оценки «отлично». И все-таки, у тебя что-то случилось?

Алина помолчала немного. Она не любила делиться своими переживаниями. С самого детства — только с мамой, но детство давно уже прошло, а мама живет теперь слишком далеко и не может прижать к себе и вытереть слезы теплой ладонью.

— Случилось, Наташа. От меня муж ушел. К другой женщине.

— От тебя ушел муж? — оторопело переспросила Наташа и даже села от неожиданности на табуретку. Прислонилась к стене, молча и внимательно разглядывая Алину. — Ты в этом уверена?

— Еще бы я была в этом не уверена.

— Послушай… Может, это со мной что-то не так. Не все в Порядке. Провалы в памяти и все такое, знаешь… Только ведь еще вчера ты была не замужем? Какой муж, Алина?

— Мой муж. Мой собственный муж ушел от меня три года назад. А вчера я на самом деле была не замужем, и позавчера тоже.

— Ах, вот в чем дело. — Наташа облегченно вздохнула. — Так бы и сказала сразу, что три года назад.

Алина грустно улыбнулась, почувствовав это облегчение в ее вздохе. Странно, неужели остались еще на свете люди, которые всерьез верят в то, что время лечит? Или, может быть, с кем-то и вправду такое случалось — проснувшись однажды утром, вдруг чувствуешь, как слабеет память, как отпускает боль, день за днем сжимающая железными тисками опустевшую душу? Говорят, бывает. В фильмах показывают, в книгах пишут. Не врут же?

— А ты не говорила, что замужем была…

В утренние часы работы покупателей и заказчиков практически не было, поэтому они могли разговаривать свободно, не отвлекаясь.

Алина в ответ пожала плечами.

— Да что говорить-то? Ну, была. Была и сплыла. Кстати, мне сегодня ночью рыба приснилась. Это к чему, не знаешь?

— К беременности! — уверенно заключила Наташа.

Алина снова в ответ только улыбнулась.

— Там рядом с тобой не проплывал какой-нибудь сомик с толстым брюшком?

— Нет, что-то не заметила…

— Девушки, — окликнули их из окошка.

Алина находилась ближе, поэтому конверт с пленкой на печать протянули ей. Она проверила — тип пленки, формат, вид бумаги, количество кадров.

— Восемьдесят семь, — ответила, не глядя. — После четырех приходите забирать.

— Спасибо, — ответил женский голос. Рабочий день начался.

Но начатый разговор так и не прекратился. В промежутках между пространными рассуждениями о достоинствах и недостатках той или иной модели фотоаппарата с покупателями Наташа периодически подбрасывала Алине вопросы на совершенно иную тему.

— И долго вы были женаты?

— Два с половиной года.

— Сволочь какая. Ладно бы лет семь прожили, за семь лет, понятно, можно надоесть друг другу. Кобель он у тебя, наверное, был — тот еще?

— Я бы не сказала.

— Тогда что же?..

— Не знаю. Любовь, наверное. По крайней мере он мне так сказал.

Наташа отвлеклась для оформления очередного заказа. Алина присела на краешек табуретки, снова уставилась неподвижным взглядом в пространство. Что это с ней сегодня в самом деле? Ведь за три года непрерывной борьбы с собой ей всегда удавалось заставить себя не думать. Не думать, не вспоминать, не лить слезы, а просто жить — вставать по утрам, ходить на работу, убираться в своей маленькой квартире, читать книги, разговаривать с родителями по телефону. В общем, не расслабляться и не обременять себя мыслями о том, что живешь, как механическая кукла со спрятанной внутри батарейкой, не задумываясь ни о дне завтрашнем, ни о дне вчерашнем. Просто жить… Она и представить себе раньше не могла, насколько это трудно! И все же ей это удавалось. С переменным успехом она изо дня в день боролась со своим прошлым, с воспоминаниями, заставляла себя быть сильной, искренне завидуя порой героиням бразильских мыльных опер, которые так часто и так легко теряли память. Вот бы и ей — потерять! Тогда не пришлось бы ни с чем бороться…

Только ради чего она боролась? Неужели только ради того, чтобы в один прекрасный день сесть вот так на краешек табуретки и безропотно сдаться, расписавшись под приговором неудавшейся жизни?

Она вдруг почувствовала, как трудно стало дышать. Крошечное пространство, ограниченное стеклянными витринами, казалось, сужается у нее на глазах.

— Наташа, — позвала она, поднимаясь с табуретки. — Я пойду пройдусь по улице. Что-то голова закружилась.

— Иди, конечно, — сразу согласилась та, пристально вглядываясь. — Пройдись, успокойся немного. Не стоит так, Алина. Мужики — они ведь все сволочи…

— Да, конечно, — согласилась Алина, почти не вдумываясь в смысл услышанных слов.

Только потом, на улице, сквозь шум проезжающих машин она услышала эти слова снова: «Мужики — они ведь все сволочи». И подумала: нет, не все. По крайней мере Макса она никогда сволочью не считала. Даже в самые горькие минуты жизни. Он был просто очень слабым человеком, из редкой в наше время породы романтиков. Родился не в свое время, вот и все. Он-то как раз ни в чем не виноват…

…Они познакомились совершенно случайно. Благодаря невинному стечению обстоятельств: сломавшемуся лифту и лопнувшей батарее центрального отопления.

Неизвестно, что произошло сначала: сломался лифт или лопнула батарея. Утром, когда Алина уходила в институт, и то и другое было в полном порядке. После занятий ей пришлось подниматься на восьмой этаж пешком. Она тогда рассердилась ужасно на сломавшийся лифт, потому что по дороге из института зашла в книжный магазин и купила семитомник Достоевского. Поклажа ее весила, наверное, побольше десяти килограммов, если учесть учебники и тетради. Вздохнув, она медленно поплелась по ступенькам вверх, то и дело перекладывая сумку из одной руки в другую, останавливаясь почти на каждом этаже и поглядывая на кнопку лифта, которая все продолжала гореть красным светом. Наконец дойдя до восьмого, вздохнула облегченно, достала ключи из кармана, открыла дверь — и ахнула.

Она даже не поняла сначала, что случилось: квартира была наполнена паром, стелющимся по полу, как утренний туман над озером. Шагнула — и обнаружила огромную лужу под ногами и тут только поняла, что туман — это всего лишь пар, а озеро — никакое не озеро, а просто вода, горячая вода, которая успела уже заполнить все пространство ее небольшой квартиры.