Силвиу Абреу - Новая жертва

 Сидней склонился над документом и несколько секунд изучал его.

 —  Это контракт, —  наконец, произнёс он. – посмотри, Патрисия. Отец заключил контракт с мужем доны Филомены Феррету, а мы ничего не знали об этом.

 В этот же день Сидней потребовал объяснений от матери:

 —  Если отец отказался от должности на комбинате, то почему он работал в пиццерии в Бешиге? Хозяин ведь тот же!

 Фатима растерялась.

 —  Не знаю, —  пролепетала она. – Я ничего не знаю! – Слёзы выступили у неё на глазах. – Оставь меня!

 Патрисия вступилась за мать:

 —  Оставь маму в покое, Сидней! Ты видишь, как она расстроена! Не переживай так, мамочка! Почему у тебя такой потерянный вид?

 Фатима не ответив, выставила обоих детей из комнаты и захлопнула дверь перед их носом.

 —  Вот и я хотел бы знать, почему… —  задумчиво проговорил Сидней.

 Бруно слышал, как Адалберту спустился по лестнице, вышел из дома и сел в машину.

 Он взглянул на часы. Без двадцати девять. Элизеу, Филомена и Изабелла давно в театре. Дома только Розанжела и Дива, но и те, похоже, укладываются спать. Среди ночи ему придётся разбудить их – с помощью этих женщин он надеялся обеспечить себе алиби.

 Машина отъехала от особняка, и Бруно придав лицу выражение оскорблённого достоинства, вошёл в комнату Романы.

 —  Я зашёл сказать, что уже подыскал себе жильё и уезжаю. Но сначала мне хотелось проститься с тобой. Выпьешь со мной на прощание?

 Романа отшвырнула от себя журнал, который рассеянно листала до появления Бруно.

 —  Пожалуй, —  сказала она.

 Бруно взял на кухне бутылку виски, объяснив Диве, что дона Романа хочет выпить, и в коридоре, оглядевшись, разлил виски по бокалам. В бокал, предназначенный Романе, он бросил три таблетки снотворного. И с безмятежной улыбкой вошёл к «мамочке».

 Романа встретила его угрюмым взглядом.

 —  Ну что ж, отпразднуем твой уход из моей жизни, Бруно!

 Бруно было не до её колкостей. Лишь бы выпила!

 —  И твой – из моей! – поддержал он тост. – Чокнемся?

 —  Не стоит. – процедила Романа и залпом осушила свой бокал.

 Половина дела была сделана.

 Что-то вроде жалости к поверженному врагу шевельнулось в груди Бруно.

 —  А ты помнишь, Романа, как мы с тобой впервые встретились? – заговорил он. – Я тогда был в отчаянном состоянии.

 —  Ты стоял, прислонившись к стене у ворот церкви, —  ударилась в воспоминания Романа, —  полумёртвый от голода и холода…

 —  Ты повела меня в ресторан и заказала спагетти…

 —  И рюмку виноградной водки… —  проговорила Романа. – Но к чему эти ностальгические воспоминания? Ты хочешь разжалобить меня, чтобы затащить в постель?.. Нет уж! К тому же, —  она зевнула. – я действительно хочу спать.

 —  Проводи меня до двери, —  пристально всматриваясь в неё, сказал Бруно.

 Они спустились в гостиную, и тут Романа пошатнулась. Бруно поддержал её:

 —  Что с тобой?

 —  Что со мной? – пролепетала Романа, пытаясь прийти в себя. На неё навалился сон, и ей хотелось утонуть в его глубинах… Бруно видел это. И вдруг Романа произнесла совершенно трезвым голосом: —  Что ты подсыпал мне в виски?

 Бруно похолодел от страха. Но это был последний всплеск сознания Романы. Она смежила веки и отяжелела в руках Бруно. Тогда он громко закричал:

 —  Нет, мама, нет! Не пей больше, умоляю тебя!

 Крик его разнёсся по всему дому. Его не могли не слышать Дива и Розанжела. – Ну, прошу тебя! Не надо больше пить!

 Поддерживая Роману, Бруно потащил её к бассейну. Романа еле передвигала ноги. Бруно довёл её до края бассейна и столкнул вниз.

 Всплеск упавшего в воду тела – и тишина… Бруно бросился во двор, подбежал к машине, посигналил.

 —  Мама, прошу тебя, прекрати! – завопил он, краем глаза отметив, что свет в комнатах Дивы и Розанжелы ещё не погас. – Ты всех перебудишь! Я хочу уйти! Ты слишком много выпила! Отпусти меня! Отойди от машины! Я уезжаю! Не удерживай меня!

 Услышав эти крики, Дива сказала Розанжеле:

 —  Уехал. Оставил бедняжку одну. Представляешь, каково ей?

 —  Может, пойдём, посмотрим, как сеньора? – предложила Розанжела.

 —  Нет-нет, —  потягиваясь, возразила Дива, —  ей сейчас лучше побыть одной…

 Алфреду первый обнаружил Роману. Он поднял на ноги весь дом и позвонил в полицию.

 Олаву тут же примчался и застал всех домочадцев Феррету растерянными, с лицами, на которых написано потрясение. Даже Изабелла всплакнула, выразив своё соболезнование доне Филомене. Олаву приступил к допросу слуг.

 —  Кто был дома вчера вечером? – спросил он Диву.

 —  Я была… и Розанжела… Она уже уехала на комбинат. Дона Филомена, сеньор Элизеу и Изабелла ушли на концерт. Сеньора Адалберту тоже не было, а у Алфреду был выходной. Мы с Розанжелой слышали, шум и крики… Кажется, дона Романа и её приёмный сын поссорились, —  всхлипывая, рассказывала Дива. – Он куда-то уехал…

 —  Кажется, Бруно собирался съехать в отель, —  вставил Алфреду.

 Через час Миролду разыскал и доставил в особняк Бруно. Тот подтвердил справедливость слов Дивы. Да, вчера они с Романой крупно поскандалили. Она много выпила, сделалась агрессивной, не хотела отпускать его. Но он всё же сел и уехал.

 Потом допросили Филомену, Элизеу, Изабеллу. Адалберту стоял в стороне, обдумывая, что ему говорить. У него не было алиби. Когда он приехал к Кармеле, надеясь помириться с ней, уж коли она сама его вызвала, то не застал её в номере. А когда она за полночь вернулась с вечеринки, то сказала, что и не думала назначать ему свидание. Неужели Розанжела его разыграла? Зачем, с какой целью? Но, подумав, что служащие отеля «Лампони» видили его и запомнили, Адалберту успокоился.

 Изабелла же, поднявшись к себе наверх, позвонила Розанжеле:

 —  Не вздумай никому говорить, что я просила тебя передать отцу приглашение от моей матери. Если тебя спросят, звонила ли моя мать тебе на самом деле, отвечай, что да. А если откроешь рот, получишь пулю в лоб и даже не успеешь понять, кто стрелял… Тебе всё понятно, Розанжела?!

 И, не дожидаясь ответа, Изабелла повесила трубку.

 Потрясённые гибелью Романы, члены семейства Феррету оплакивали её и все вместе пытались понять, как могло произойти такое несчастье. Филомена была уверена, что жизнелюбивая Романа никогда бы не прибегла к самоубийству, да и видимых причин у неё для этого, в общем, не имелось. Мнение Филомены никто не оспаривал – все думали примерно так же, как и она.

 Пытаясь восстановить события, предшествовавшие трагедии, ещё раз опросили слуг, но никаких новых подробностей никто вспомнить не смог.

 Адалберту, всё это время о чём-то напряжённо думавший, подошёл к Розанжеле и попросил её выйти с ним в соседнюю комнату. Изабелла и Бруну при этом встревоженно переглянулись.

 Их тревога была не напрасной, поскольку Адалберту спросил у секретарши, уверена ли она, что в тот роковой вечер звонила именно Кармела, а не кто-либо другой.

 —  Прежде я никогда не разговаривала с донной Кармелой по телефону, поэтому не могу утверждать, что узнала её по голосу, —  ответила Розанжела. – Во всяком случае, та женщина представилась вашей женой и попросила передать, чтобы вы срочно приехали к ней в гостиницу.

 Изабелла, у которой сдали нервы, не стала дожидаться, чем закончится разговор отца с Розанжелой, и последовала за ними.

 —  Не кажется ли тебе, —  обратилась она к Адалберту, —  что ты сейчас должен быть рядом с тётей Филоменой? Она убита горем, ей плохо…

 —  Спасибо, розанжела, ты можешь идти, —  сказал Адалберту. – А с тобой, Изабелла, мне тоже хотелось бы поговорить.

 —  Слушаю тебя! – с вызовом ответила Изабелла.

 —  Я не сомневаюсь, что в гостиницу меня отправила ты, —  произнёс Адалберту, пристально глядя ей в глаза. – Тебе нужно было убрать меня из дома, чтобы Бруно остался наедине с Романой и прикончил её. Ведь так?

 Изабелла, как и следовало ожидать, возмутилась, стала кричать на отца. Адалберту тоже в долгу не остался – припомнил её прежние провинности и потребовал сознаться в новом преступлении. Их шумный спор достиг пределов гостиной, и Кармела пошла посмотреть, что там происходит.

 —  Вы не забыли, какое у нас горе? – пристыдила она спорщиков.

 —  Нет, —  ответил ей Адалберту, —  как раз на эту тему и говорим. Мне хотелось выяснить, насколько наша дочь причастна к убийству Романы.

 Изабелла, не желая объясняться ещё и с матерью, демонстративно покинула комнату, а в коридоре её остановила Розанжела:

 —  Сеньора, я ни в чём вас не подвела, сделала всё, как вы просили.

 —  Да отстань ты, мне сейчас не до тебя! – грубо оборвала её Изабелла.

 Соланж искренне горевала о погибшей Романе. Плача, она рассказывала Алфреду и Диве, какой весёлой и счастливой была Романа в Италии.

 —  Не следовало ей сюда приезжать, вот что я вам скажу! – заключила она и вновь громко разрыдалась.

 Элизеу, видя, в каком состоянии находится его возлюбленная, давно порывался прийти ей на помощь, но рамки приличия требовали его присутствия возле жены. Наконец, под каким-то предлогом ему удалось оставить Филомену, однако, войдя на кухню, он увидел нечто ужасное: Соланж рыдала, уронив голову на грудь Адалберту, а тот утешал её, обнимая за плечи.

 Элизеу тотчас же набросился на соперника с кулаками, но на сей раз Адалберту сумел постоять за себя. А Соланж, не выдержав этой неуместной сцены ревности, обозвала Элизеу сумасшедшим и выбежала прочь из кухни. Он рванулся за ней вдогонку, но вовремя вспомнил, где находится, и отложил выяснение отношений с «киской» до лучших времён.