Диего подъехал к своему дому и остановился в недоумении – подъезд к нему загораживал мотоцикл. Диего собрался было уже разобраться с разгильдяем, который позволил себе такое, и вдруг узнал в голубоглазом викинге атлетического сложения своего приятеля Клаудиу, с которым не виделся уже несколько месяцев.

 —  Рад тебя видеть, старина! Какими судьбами? – радостно спросил он. – Пошли поговорим, давно не виделись.

 Клаудиу в ответ широко улыбнулся. Не зря он надеялся на Диего: старая дружба не подводит!

 Попивая пиво из холодильника, он поделился с другом своими неурядицами: задолжал хозяину за полгода, тот чуть было всю аппаратуру не конфисковал, пришлось удирать через окно. Теперь нужно где-то перекантоваться, прежде чем наберутся деньжонки на квартиру.

 —  Фотограф-то я классный, сам знаешь, так что за заработком дело не станет. Просто было несколько обвалов. С кем не бывает?

 —  Можешь пожить пока у меня, —  радушно предложил Диего.

 Снимать просторную квартиру, в которой он жил, ему помогал отец. Собственных его заработков на мясокомбинате на такую роскошь не хватило бы, так что он прекрасно понимал затруднения приятеля.

 Расположившись, Клаудиу первым делом положил в конверт фотографии той хорошенькой девушки, которую он снимал как раз перед своими неприятностями. Фотографии получились классные. Он сам был ими доволен. И девушка тоже была классная. Настоящая красавица! Хорошо, что она оставила свой адрес, он сам отнесет ей фотографии.


 Патрисия, которой консьержка передала фотографии, была на седьмом небе от счастья. Она с ними уже распрощалась. Еще бы! Ведь когда она пришла за ними в фотостудию, там никого не оказалось. И она поняла, что мечта ее жизни неосуществима. Без денег ей никуда не пробиться. А денег взять неоткуда. Сейчас все заработанные деньги отец и старший брат Сидней надумали вложить в покупку квартиры и собирали на первый взнос. С жильем у них всегда были проблемы, а тут им вообще отказали от квартиры – хозяин собирался то ли продавать дом, то ли перестраивать его, и через месяц они могли оказаться на улице. Могли, если бы Сиднею не пришла спасительная мысль о покупке собственной квартиры в кредит.

 Патрисия прекрасно понимала, что невеста Сиднея Розанжела, с которой Сидней ходил еще в детский сад и с которой вся их семья давно сроднилась, была не слишком довольна тем применением, которое ее жених нашел для своих сбережений. Она предпочла бы, чтобы он потратил их на устройство собственного хозяйства, но тем не менее молчала. А уж Патрисия и вовсе не могла и слова сказать о том, что ей на что-то нужны хоть какие-то деньги. А если бы и сказала на что, то тут поднялся бы невообразимый скандал. Отец считал, что удел женщины – это семейный очаг: Патрисия чуть ли не каждый день наблюдала, как яростно ссорились отец с матерью, которые всегда жили душа в душу, из-за того, что мать, желая помочь при покупке квартиры, собралась идти работать. Так что Патрисии оставалось только молчать. Но когда фотограф принес ей снимки, надежда вновь вспыхнула в ее душе. Ведь у этого фотографа есть связи в самых разных журналах, и не в службу, а в дружбу он мог бы где-нибудь показать свою работу, посоветоваться. А там, глядишь, поговорили бы и с самой Патрисией, предложили бы ей позировать. Или, во всяком случае, она бы узнала, что не подходит на эту работу.

 О своей удаче она сказала только Джеферсону, он был единственный, кто сочувствовал ей и помогал.

 —  Рад за тебя, сестренка! – сияя улыбкой, сказал он. – Действуй, и я уверен: ты своего добьешься. А у меня к тебе просьба – сестра моего друга по факультету, Сандру, будет теперь учиться в твоей школе. Ее зовут Карина. Новеньким всегда трудновато на первых порах. Помоги ей. Ладно?

 —  Конечно, —  весело ответила Патрисия. – С удовольствием. – И взмахнув на прощанье тонкой смуглой рукой, убежала.

 Фотограф оставил свой новый адрес, так что найти его не составило труда. Дверь открыл Клаудиу и широким жестом пригласил Патрисию войти. Он был рад ее видеть, и Патрисия сразу это почувствовала. И ей стало очень легко. Она поняла, что может без утайки рассказать о своих затруднениях, посоветоваться и даже попросить помощи.

 —  О чем разговор? – рассмеялся Клаудиу, услышав робкую просьбу Патрисии каким-то образом помочь ей. – У меня полным-полно знакомых в самых разных редакциях. Мне ничего не стоит, когда я буду ходить по своим делам, показать твои фотографии. Глядишь, и тебе что-нибудь обломится!

 Патрисия благодарно улыбнулась. Они стояли совсем рядом, девушка смотрела так доверчиво, так ласково, и тогда Клаудиу наклонился, желая поцеловать ее. Крепко прижав к себе хрупкую Патрисию, он уже запрокинул ее, чтобы уложить на кушетку. Он ожидал, что мгновенно напрягшееся тело сейчас расслабится, губы ответят на поцелуй. И получил удар по лицу – один, другой. Патрисия царапалась как кошка, вырываясь из его объятий. Наконец она вырвалась и, крикнув на прощанье:

 —  Какой же ты подлец! – пулей вылетела за дверь.

 Она едва не сбила с ног возвращавшегося Диего. Тот мгновенно смекнул, что произошло, и, подойдя к Клаудиу, сказал:

 —  Настоятельно прошу, дружище, избавь меня от такого рода инцидентов. Еще одна подобная история, и я поступлю точь-в-точь как твой предыдущий хозяин.

 Все это Диего произнес с милой улыбкой, как бы шутя, стараясь не обидеть приятеля. И в то же время он огорчился, что Клаудиу приобрел такие дурные замашки, и постарался дать понять, что никакой грязи в своем доме не потерпит.

 —  Прости, —  хмуро ответил Клаудиу, потирая лоб. – Сам не знаю, что на меня нашло. Я ведь совсем не хотел этого. Просто наваждение какое-то!

 Диего уселся в кресло с газетами. Все они были полны материалами относительно сенсационного убийства в аэропорту. Интимная связь сеньоры Франчески Росси с адвокатом Рибейру никем не ставилась под сомнение. Диего усмехнулся иронии судьбы: Марселу Росси, имевший на протяжении двадцати лет любовницу и троих детей на стороне, сделался официальным рогоносцем…


 Марселу Росси обедал в ресторане со своими детьми. Для семейного обеда он выбрал другой ресторан с изысканной кухней. Дети должны были почувствовать, что в жизни есть разные уровни комфорта и что лучшему в ней нет предела…

 —  В маминой пиццерии готовят так же вкусно, —  таково было единодушное мнение детей.

 —  Но здесь вкус еды тоньше, —  высказал свое мнение Марселу.

 За десертом он наконец приступил к разговору:

 —  Вы мои дети, и вас я люблю больше всех на свете. Ваша мать мне тоже очень дорога, потому что родила мне всех вас. Но вы уже взрослые и, надеюсь, можете меня понять: любовь – капризное чувство, оно и приходит, и уходит внезапно. – Марселу помолчал и оглядел настороженные лица сыновей и дочки. – Да, с нами это произошло. Любовь ушла, и нас ничего уже не держит вместе.

 —  У мамы не ушла, —  тихо сказала Карина. – Она тебя обожает.

 Сандру смотрел на отца с негодованием.

 —  Я тебя не понимаю, отец! Как ты можешь такое говорить. Мать двадцать лет прожила с тобой бок о бок, помогала тебе, а теперь ты бросаешь ее, так? И чего же ты хочешь от нас?

 —  Чтобы вы узнали об этом первыми, поняли меня и не осуждали. Чтобы вы помогли убедить маму, что для всех нас это будет лучшим выходом.

 —  Нет, я тебе не помощник! – Сандру вскочил из-за стола и направился к выходу.

 —  Сандру! Сандру! – звал его Марселу.

 —  Погоди, папа, он взрывается как порох. Оставь его, он успокоится, и тогда с ним можно будет поговорить, —  сказал Жулиу. – Но я с Сандру согласен – мы ничем не можем вам с мамой помочь. Это ваши отношения, и вы должны решить их сами.

 —  Но почему так? Почему? – горестно спрашивала Карина. – Именно теперь, когда мы все можем быть вместе?

 —  Ты прав, сын, —  тихо сказал Марселу. – Мы решим их сами. И ты не горюй, Карина, я никогда не оставлю свою принцессу.

 Марселу надеялся на большее сочувствие со стороны детей, но в целом он все-таки был доволен: первый – и главный – шаг был сделан. Трудный разговор с Аной – и он на свободе. Теперь черед Изабеллы – она должна наконец порвать с сосунком Диего!

 У Марселу оставалось еще одно неприятное дело – разговор со следователем, который занимался делом об убийстве в аэропорту.

 И вот Марселу встретился со следователем Лопесом. Крупный, плотный, если не сказать толстый, с густой шевелюрой, Лопес был противоположностью сухому, тощему, лысоватому Марселу. Лопес взял на себя труд и приехал еще раз в особняк Феррету, с тем чтобы поговорить с мужем убитой. Накануне он уже приезжал сюда и говорил с ее сестрой Филоменой.

 —  Я и сам мог бы к вам приехать, —  так встретил Марселу следователя.

 —  Мне нетрудно и самому вас навестить, —  ответил Лопес и сразу же перешел к делу: —  Сеньор Марселу, вы ладили со своей женой?

 —  Безусловно.

 —  Но ведь не всегда же у вас был мир и лад? – продолжал допрашивать Лопес, внимательно изучая бесстрастное лицо Марселу.

 —  Всегда. Хотя, конечно, и у нас, как в любой другой семье, иногда бывали мелкие трения.

 —  Двадцать шесть лет назад вас с вашей покойной супругой обвинили в убийстве, —  тут Лопес посмотрел на Марселу особенно внимательно.

 —  Официального обвинения не было. Газеты пустили сплетню, чтобы увеличить тиражи. Убийца был вскоре найден, и суд присяжных единодушно признал его виновным, —  лицо Марселу оставалось таким же спокойным и бесстрастным.

 —  Да, я знаю. А около недели назад вы дали показания о ранении в плечо из-за случайного выстрела из пистолета. Вы чистили вот этот пистолет? – Лопес достал и показал пистолет, принадлежавший Франческе.

 —  Да, этот, —  признал Марселу. – Но откуда он у вас?

 —  Семья вашей жены отнеслась ко мне с пониманием.