Нора Робертс - Ночные кошмары

– Все еще хотите стать звездой? Этого не будет. Думаете, я позволю вам уйти отсюда и причинить ей новую боль? Вы больше никогда не прикоснетесь к ней.

– Уже. – Сэм поднял свободную руку и потер пальцы. – Я был близко. Ощущал ее запах. От нее пахнет только мылом. Она выросла хорошенькой. У нее более сильное лицо, чем у Джулии. Не такое красивое, но сильное. Она смотрела на меня. Смотрела прямо на меня и не узнала. Почему? – пробормотал он. – Почему она должна была меня узнать? Я умер для нее тогда же, когда умерла ее мать. Двадцать лет назад.

– Так вот для чего вы все это устроили? Чтобы прийти к ней живым? Начали с меня, чтобы я оживил старые воспоминания. Заставил ее вспомнить вас, чтобы вы после выхода из тюрьмы могли наброситься на нее?

– Я хотел, чтобы она помнила меня. Черт побери, я ее отец. Я хотел, чтобы она помнила меня. – Тэннер снова поднял руку и поднес ее к виску, в котором начала пульсировать боль. – Я имел на это право. Хотя бы на это.

– Вы потеряли права на нее. – Ной подошел ближе. – Вы больше ей не отец.

– Может быть. Но она – все еще моя дочь. Я ждал почти треть моей жизни, чтобы сказать ей это.

– И напугать ее, потому что она знает, кто вы такой. Она видела вас. Она была невинным ребенком. Разве недостаточно того, что вы лишили ее детства? Вы послали ей музыкальную шкатулку, чтобы напомнить о том, что сделали. А были еще телефонные звонки. И белые розы.

– Розы. – Его губ коснулась мечтательная улыбка. – Я привык класть на ее подушку белую розу. Моя маленькая принцесса… – Он снова прижал руку к виску, провел ею спереди назад и сдвинул в сторону спортивную шапочку. – Лекарства стали совсем не те. Прежние справлялись с болью.

Тэннер замигал и вдруг прищурился.

– Музыкальная шкатулка? – Он рассеянно взмахнул пистолетом, вынудив Ноя остановиться. – Какая музыкальная шкатулка?

– С Голубой феей. Которую вы разбили в ту ночь, когда ударили жену. В комнате Оливии.

– Не помню. Тогда я нанюхался коки по уши. – Потом его глаза прояснились. – Голубая фея. Я сбросил ее со шкафчика. Вспомнил. Она плакала, и я сказал, что куплю ей другую такую же. Но так и не купил.

– Вы прислали ей Голубую фею несколько дней назад

– Нет. Я забыл. Хотя обязан был помнить. Я не должен был заставлять ее плакать. Она была славной малышкой. И любила меня.

Ледяной гнев начал уступать место жалости.

– Вы больны и устали. Опустите пистолет. Я отвезу вас домой.

– Зачем? К новым врачам, к новым лекарствам? Я уже мертв, Брэди. И был мертв много лет. Мне хотелось только одного – снова увидеть ее. Еще раз. Еще один раз. Я хотел, чтобы она увидела меня. Она все, что у меня осталось.

– Отдайте мне пистолет.

Сэм опустил глаза, с недоумением посмотрел на зажатый в руке «смит-вессон» и вдруг рассмеялся.

– Ты думал, это для тебя? Нет, это для меня. Просто мне не хватило духу воспользоваться им. Я был трусом всю свою траханную жизнь. Брэди, знаешь, о чем я подумал, когда сунул дуло себе в рот? Когда положил палец на спусковой крючок, но не смог нажать его?

Его голос стал ясным и звонким.

– Я не убивал Джулию. Для этого мне не хватило бы смелости.

– Давайте поговорим об этом. – Когда Ной шагнул вперед и протянул руку за пистолетом, в кустах раздался треск и мелькнуло какое-то пятно.

Он резко повернулся, ощутил жгучую боль в плече и услышал чей-то крик. Увидел искаженное лицо Дэвида Мелберна, отлетел в сторону, врезался в Тэннера и вместе с ним упал на землю.

Ной откатился в сторону, не обращая внимания на боль в плече, вытянул руки и схватил запястье Мелберна, вооруженного ножом. Когда окровавленные руки начали скользить, Ной издал низкое рычание. Лезвие вонзилось в мокрый мох. Резко выдохнув, Ной поднялся, отбросил Мелберна в сторону и потянулся за лежавшим на земле пистолетом.

Но когда «смит-вессон» оказался в его руке, Мелберн уже бежал к деревьям.

– Я никогда не подозревал его. – Сэм пытался встать. Его лицо было исцарапано и испачкано кровью. Глаза Тэннера остекленели от боли, раздиравшей голову. – Я должен был догадаться. Просто никогда не подозревал. Думал о дюжине других людей. Она бы и не посмотрела на них. Это было мое заблуждение. Но я думал о них. И никогда не думал о нем.

Продолжая бормотать, Тэннер пытался обвязать носовым платком раненое плечо Ноя.

– Должно быть, он ждал, что я умру сам, и не пытался убить меня.

Морщась от боли, Ной схватил Сэма за рубашку.

– Не вас. Сейчас он хочет убить Оливию.

– Нет! – В глазах Тэннера зажегся страх, пересиливший страдание. – Мы должны найти его. Остановить. Времени спорить не было.

– Он побежал вглубь, но может сделать круг и выйти к дому. – Ной задержался только на секунду. – Держите. – Он снял с пояса нож Оливии. – Вас ищут. Если отец направит на вас пистолет…

– Фрэнк здесь?

– Да, верно. Мелберн рядом. Идите к дому. Я попытаюсь взять его след.

– Не дай ему причинить вред Ливи!

Ной проверил пистолет и скрылся в кустах.

Оливии хотелось сломя голову мчаться по лесу, слепо ломиться через кусты и деревья и звать Ноя. Понадобилась вся сила воли, чтобы двигаться медленно, обращая внимание на следы.

«Это моя стихия», – напомнила себе она.

Но на этом краю леса побывали десятки людей и оставили пересекающиеся отпечатки, которые вели во всех направлениях. Земля промокла от дождя, и через некоторое время следы могли исчезнуть. Нужно было что-то выбрать, причем быстро. «Ной бежал», – напомнила себе Оливия и принялась измерять расстояние между отпечатками.

У него были длинные ноги.

Так же, как и у ее отца.

Теперь она двигалась быстрее, пытаясь опередить свой страх. Каждая тень казалась зловещей, каждый куст был полон угрозы. Мокрый папоротник скользил под ногами, но она продолжала углубляться в лес, идти навстречу опасности.

Она потеряла след и вернулась назад, чуть не плача от досады. Оливия сосредоточилась, уставилась в землю и едва не вскрикнула от ликования и облегчения, когда снова увидела отпечатки.

Задыхаясь от волнения, она продолжала идти по следу человека, которого любила. И человека, который сломал ей жизнь.

Когда впереди раздался крик, страх вонзился в ее сердце, как смертоносный клинок.

Оливия забыла о логике, забыла об осторожности и бросилась вперед.

Ноги скользили и разъезжались на раскисшей земле. Казалось, все питательные поленья нарочно вылезли на тропу, заставляя ее спотыкаться на каждом шагу. Под подошвами взрывались пропитанные влагой грибы. Она упала на четвереньки, сильно ударившись коленками и разодрав руками слой мха.

Задохнувшись, Оливия вскочила, оттолкнулась от корявого ствола тсуги и полезла напролом сквозь ползучие лозы, норовившие ухватить ее за руки и за ноги. Она топтала и рвала их, пробиваясь на открытое пространство.

Дождь мочил волосы и заливал глаза. Оливия протерла их и увидела кровь.

Она впитывалась в землю, на глазах бледнея от влаги. Потрясенная, Оливия опустилась на колени, прикоснулась к пятну кончиками пальцев и подняла руку. Пальцы были красными и мокрыми.

– Опять? Нет, нет, этого не может быть! – Она съежилась в комок и начала раскачиваться всем телом. Страх молотом бил в виски, кричал в мозгу, взрывался в сердце и колол его крупинками льда.

– Ной! – крикнула Оливия и прислушалась к раскатистому эху. Потом поднялась, провела окровавленными пальцами по лицу и крикнула снова.

А затем бросилась бежать, думая только об одном: его нужно найти. Во что бы то ни стало!

Он потерял направление, но был уверен, что все еще ощущает запах добычи. Ладонь привыкла к пистолету так, словно не расставалась с ним. Ной не сомневался, что сумеет воспользоваться им. Пистолет стал частью его тела. Так же, как проснувшиеся в нем первобытные инстинкты.

Жизнь, смерть и хладнокровие.

Двадцать лет этот человек скрывал свою подлинную сущность и то, что он сделал. Позволил другому стареть в тюрьме, притворялся преданным мужем сестры своей жертвы и добрым дядюшкой ее дочери.

Под личиной известного, процветающего человека скрывался убийца, кровавый убийца. А когда в двери камеры Сэма Тэннера начал поворачиваться ключ, этот убийца вновь вырвался на свободу.

Погром в его доме, нападение на Майка, попытка помешать появлению книги, перечислял Ной, остервенело пробираясь между густыми деревьями. Попытка загнать обратно чувство вины и страх быть раскрытым. Долгие двадцать лет они терзали его.

И тут он снова подумал о безвинно пострадавшем Сэме, на которого этот человек свалил свою вину.

Но теперь убийца охотился за Оливией. Боясь того, что она видела его и может вспомнить какую-нибудь подробность, все это время таившуюся в уголках ее сознания. Подробность, которая могла подтвердить рассказ Сэма.

Да, это было логично. И полностью соответствовало хладнокровной логике человека, убившего сестру своей жены и продолжавшего сто лет жить в мире и согласии с ее родными.

Ему вдруг пришло в голову, что книгу придется переписывать заново. Понадобится полностью сменить точку зрения, поговорить с Оливией и заставить ее вспомнить события той ночи. Оживить воспоминания, которые ее родные ради собственного спокойствия похоронили вместе с Джулией.

Но она не сможет ни говорить, ни думать, если слишком испугается. Или умрет.

И тут он услышал ее крик:

– Ной!

Чудовище вернулось. Оно пахло кровью. И вызывало ужас.

Выход был один – бежать. Но на этот раз бежать к нему.

Чудесный зеленый лес, который когда-то был спасением, который всегда был ее святилищем, превратился в ночной кошмар. Высокие деревья больше не были воплощением величия природы; они стали клеткой, ловушкой для нее и укрытием для него. Сверкающий ковер из мха превратился в булькающее болото. Она продиралась сквозь папоротник, топча мокрые перистые листья, спотыкаясь о трухлявые стволы и давя питавшуюся ими жизнь.