— Спасибо. Одеться одинаково было ее идеей. Кстати, — произнес Уоррен заговорщическим шепотом, — а вы заметили свою пару? Он вон там, у окна, и уже минут десять не спускает с вас глаз.

Вздрогнув, Наташа посмотрела в сторону окна. Там, на фоне панорамы Манхэттена, высокий и прямой, совершенно неотразимый в роскошном военном мундире красного цвета, одиноко восседал Марк.

Наташа ошеломленно замерла. Его глаза, поражавшие своей пронзительной голубизной даже на таком расстоянии, пристально смотрели прямо на нее. На Марке были белые брюки для верховой езды и высокие, начищенные до блеска черные ботфорты. Костюм довершала черная, украшенная медалями бархатная лента, которая пересекала широкую грудь. Он был вызывающе красив!

— Я… Ох… — Наташа нервно обернулась опять к Уоррену, но тот исчез. Трейси тихонько увела его прочь.

Марк поднялся во весь свой внушительный рост. Он выглядел пугающе, казалось, он слишком привлекателен, чтобы быть реальным. Когда он целеустремленно двинулся в ее сторону, прокладывая путь в толпе гостей, Наташе едва не пришлось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. И вот Марк был уже рядом, и она услышала его хриплый шепот.

— Наташа…

При звуке знакомого глубокого голоса по телу девушки пробежала дрожь. Господи, просто невероятно, до чего он прекрасен! И как больно его видеть. Оказывается, раны, которые она начала было считать заживающими, все еще свежи. Ей вдруг захотелось плакать, и она рассердилась на себя за эту слабость.

Ком в горле мешал говорить.

— За-зачем ты здесь?

— По-моему, это очевидно. Я здесь для того, чтобы увидеть тебя.

— Зачем? Что еще тебе может от меня понадобиться? Ты больше надо мной не властен: у меня уже нет работы, за которую нужно бороться. Якоб арестован, и…

— Я знаю, — оборвал ее Марк, давя в пепельнице сигарету. — Трейси мне рассказала.

Наташа не могла поверить своим ушам.

— Трейси… постой-ка, ты хочешь сказать, она знала, что ты сегодня будешь здесь?

— Разумеется, знала. Вряд ли я нагрянул бы на вечеринку без приглашения! Я сожалею только о том, что пришел так поздно. Дело в том, что мой самолет приземлился в аэропорту Кеннеди только несколько часов назад.

— Но…

Марк жестом прервал ее.

— Почему бы нам не сесть? Пойдем к окну, там я расскажу тебе все по порядку.

Наташа молча кивнула. Марк заказал себе бренди и, держа в одной руке стакан, а другой взяв под локоть Наташу, пошел обратно через шумный праздничный зал. Его прикосновение сразу же вызвало наплыв воспоминаний, а кожа в том месте, где ее касалась ладонь Марка, жарко вспыхнула. Наташа поразилась, что он все еще способен так легко вызвать ее реакцию. Даже сейчас, после их бурного расставания, его мужские чары, несомненно, имели над ней власть.

Они сели под окном. Марк глотнул из своего стакана. На его мрачном лице отразилась тревога. Он спросил:

— Что это за мужчина, с которым ты разговаривала возле бара? Вы вместе смеялись…

— Какая разница? Я не твоя собственность!

— Да. Увы, это так.

Его горькая реплика прозвучала так тягостно, что это было почти комичным. Наташа вдруг обнаружила, что с трудом сдерживает смех. Марк выглядел таким несчастным, жалким! Ее собственные страдания тоже внезапно стали казаться ужасно глупыми, но Наташа мысленно одернула себя, напоминая, что между ними бездна непонимания.

— Если тебе станет от этого легче, это новый приятель Трейси. Он не конкурент, — утешила она. Его лицо просветлело.

— Bon. Ты даже не представляешь, как я мучился, представляя тебя с другим мужчиной. Эти мысли принесли мне гораздо больше бессонных ночей, чем я готов признаться.

Наташа, склонив голову, посмотрела на него с любопытством.

— Ты хочешь сказать, что думал обо мне?

— Думал! — Марк был шокирован тем, насколько неполно это слово передает его состояние. — Я думал, мечтал, грезил, бредил, злился… никогда еще ни одна женщина не вызывала у меня столько эмоций! Поначалу я решил, что тем больше оснований вычеркнуть тебя из своей жизни. Кому нужна женщина, которая причиняет столько страданий!

— Именно такой реакции я от тебя и ожидала. — Наташа кивнула, словно получила подтверждение своей догадке.

— Именно так я и привык себя вести, — печально признался Марк. — Но на этот раз результат получился совсем не таким, как я хотел. Оказалось, что я просто не в силах выкинуть тебя из головы. Это было как наваждение, которое я не мог прогнать, — воспоминания о многих часах, которые мы провели вместе… и особенно о нашей ночи! — я был как в лихорадке. Наконец, когда настало Рождество, которое прошло совершенно безрадостно, я понял, что не могу жить дальше, если не увижу тебя снова.

Наташа помнила собственные грустные праздники и каким-то шестым чувством поняла, что он говорит правду.

— Так вот, — продолжал Марк, — я позвонил по телефону за океан Трейси, и она милостиво пригласила меня на эту вечеринку, заверив, что ты тоже здесь будешь.

— Она рассказала тебе про мой костюм?

— Ни слова! Интересно, что мне в голову пришла похожая мысль. Разве это не означает, что?..

Их снова угораздило одеться как влюбленная пара. Наташа не была суеверной, но два раза подряд — это более чем совпадение.

— Наташа, скажи, что ты хотя бы иногда думала обо мне.

«Иногда! Всего лишь пятьдесят девять минут из каждого часа!» — мысленно простонала Наташа.

— Я… да, я думала, — призналась она вслух. Потом, хорошо понимая, что этого недостаточно, добавила:

— Я даже узнала у мистера Шимаэу твой парижский номер телефона!

— Но не позвонила! — тяжело вздохнул Марк. — Знаешь, я бы прилетел первым же рейсом.

— Этого-то я как раз и не предполагала. После всех тех ужасных вещей, что я тебе наговорила в последнюю ночь, я была уверена, что ты и говорить-то со мной не захочешь.

— Признаюсь, той ночью ты здорово задела мою гордость, — кивнул Марк, отставляя стакан. — Твоя истерика до сих пор вызывает у меня недоумение.

— Недоумение? Почему? Неужели ты не можешь понять, каково мне было сознавать, что ты меня шантажировал, или, во всяком случае, затащил в постель обманом! Меня все время мутило от этой мучительной мысли! Ничего удивительного, что я сорвалась.

— Но я же объяснял, что бояться нечего! — возмущенно заявил Марк. — Я и не думал выдавать тайну той ночи, что мы провели вместе. Хотя мне всегда казалось, что ты достойна лучшей работы, но я бы ни за что не стал причиной твоего увольнения.

— Но ведь ты позволил мне так думать! — с жаром возразила Наташа. Уж этого он не может отрицать.

Перед тем как ответить, Марк глубоко вздохнул. Когда он заговорил, его голос прозвучал мягко, примирительно:

— Да. В тот вечер, когда ты пришла ко мне в отель, я и в самом деле ввел тебя в заблуждение.

Хотя Наташа уже знала, что это правда, все же его признание странно ранило ее.

— Почему? — требовательно спросила она.

Вечеринка шла своим чередом. Чем ближе подступал Новый год, тем становилось шумнее. Музыка стала почти оглушительной. Но Марк и Наташа сидели рядом, глаза в глаза, в своем собственном отдельном мире, поглощенные только друг другом, не слыша ничего вокруг.

— Моя маленькая, не так уж трудно понять, — медленно проговорил Марк. После того как я так поступил с картиной, у тебя было обо мне такое ужасное мнение, что я знал: ты действительно не желаешь больше меня видеть. Если разобраться, ты пришла ко мне в отель, чтобы именно так и заявить! Эта мысль казалась мне невыносимой. Я же был без ума от тебя, понимаешь? — Он задумчиво провел рукой по волосам. — Поэтому, когда я вдруг понял, что ты считаешь, будто от меня зависит продолжение твоей работы, да и все твое будущее, я решил этим воспользоваться. Я вынудил тебя пойти со мной на обед, а дальше уже все пошло само собой.

Наташа покачала головой, от чего кудряшки у ее висков пришли в беспорядок.

— Ты говоришь так, будто я должна была видеть тебя насквозь!

Губы Марка тронула едва заметная улыбка.

— Ты действительно должна была понимать! — воскликнул он. — Я сам на следующее утро позабыл об этой истории. Вспомни, ведь я больше ни разу о ней и речи не завел. Вплоть до той сцены, разыгравшейся в твоей спальне в последнюю ночь, я был уверен, что и ты тоже выкинула из головы мой так называемый «шантаж».

Наташей начинало овладевать странное ощущение, которое испытываешь, когда вдыхаешь свежий летний ветерок, веющий с глади чистого горного озера, или встречаешь восход солнца ясным холодным осенним утром. Это была ни с чем не сравнимая радость жизни.

Уставившись в свой стакан, Наташа обдумывала слова Марка и, признаться, чувствовала себя довольно глупо. Когда он изложил все со своей точки зрения, представил все совершенно в ином свете, ситуация показалась абсолютно простой и ясной. Внезапно ей пришло в голову, какой вывод напрашивается из рассказа Марка, и она подняла на него вопросительный взгляд.

— Но… это означает, что ты…

Он кивнул.

— Да. Ты правильно подумала. Я тебя люблю. Я-то, который считал себя выше всех этих суетных эмоций, влюблен по уши, как мальчишка! У меня вся душа вверх кармашками.

— Не вверх кармашками, а вверх тормашками, — поправила Наташа со счастливым смехом. — О, Марк, а я… я люблю тебя!

С наступлением полуночи вечеринка стала походить на извержение вулкана. То там, то здесь опасно свистели пробки от шампанского, в воздух взметнулись сотни ярдов разноцветного серпантина, взлетали и тут же лопались воздушные шары… но Марк и Наташа ничего этого не замечали. Крепко обнявшись, они слились в глубоком поцелуе.

Прежде чем Марк оторвался от девушки, Новый год уже успел вступить в свои права. Наташа прерывисто дышала, глаза ее затуманились. Никогда и ни с кем ей еще не было так приятно целоваться. Его губы были такими теплыми, нежными и в то же время такими требовательными!