— Ты должна сфотографироваться со всеми родственниками, — настаивал он. — Ведь ты сестра новобрачного, пусть даже это не всем присутствующим известно.

На это Кимберли ничего не могла возразить. Заметив, что отец не сводит с нее свирепого взгляда, Кимберли приободрилась и, гордо вскинув подбородок, встала на ступеньки вместе с родственниками молодоженов.

Затем началось традиционное поздравление новобрачных, которые по кругу обходили гостей. Со стороны, наверное, было странно смотреть, как Кимберли тепло и сердечно обняла и расцеловала Вилли, а тот, поморщившись, довольно холодно пожал ей руку.

Когда родственники стали поздравлять друг друга, Элизабет воспользовалась случаем и с энтузиазмом бросилась целовать Джейсона. И, хотя Джейсон быстро освободился из объятий мачехи, лицо Томаса Брессингема помрачнело. Когда дошла очередь Кимберли обменяться взаимными поздравлениями с Элизабет Брессингем, она так сильно сжала ее руку, что мачеха Джейсона поморщилась от боли.

— Если вы не оставите своих домогательств, миссис Брессингем, — тихо сказала Кимберли, ослепительно улыбаясь, — то сильно пожалеете об этом.

— Не понимаю, о чем вы! — воскликнула Элизабет с видом оскорбленной невинности.

— Вы прекрасно все поняли, — возразила Кимберли и отошла в сторону, оставив мачеху Джейсона в глубокой задумчивости.

Подойдя к сестре, Кимберли обменялась с ней быстрым рукопожатием, и Кэтрин подмигнула ей так, чтобы отец этого не заметил. Следующим на очереди был Хью Джонсон. Кимберли не хотелось пожимать ему руку.

— Поздравляю, — холодно сказала она и подошла к матери.

Синтия Джонсон нервничала и старалась не смотреть старшей дочери в глаза. Кимберли стало грустно.

— Вилли очень хорош сегодня, мама, — тихо сказала она. — Ты, должно быть, гордишься им.

Мать вздрогнула и наконец подняла глаза на дочь, собираясь ей что-то ответить.

— Синтия! — строгим голосом окликнул ее Хью Джонсон, и она тут же сникла и отвернулась от дочери.

Кимберли готова была убить отца. Обняв мать, она шепнула ей на ухо:

— Я люблю тебя, мама.

Кимберли чуть не плача отошла от родителей, ее глаза туманились от слез. Заметив, в каком состоянии она находится, Джейсон обнял ее за талию и провел сквозь толпу гостей.

— Вот, выпей это, — сказал он, подавая ей бокал с шампанским.

Кимберли сделал глоток.

— Прости меня за минутную слабость, — сказала она, когда к ней вновь вернулось самообладание. — Мне тяжело видеть, что мать панически боится отца. Сколько я ее помню, она всегда была запуганной и послушной.

— Почему она не уйдет от него? — с недоумением спросил Джейсон.

— Она уже привыкла повиноваться, быть у него под пятой и не способна действовать без его указки и одобрения. Кроме того, у нее нет ни профессии, ни денег. Если у нее и были когда-то силы к сопротивлению, то они давно иссякли, — грустно сказала Кимберли.

— Хорошо, что ты вовремя ушла из родительского дома, — мрачно заметил Джейсон.

— Да, мне было там несладко, — согласилась она.

— Итак, теперь мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы освободить твою сестру Кэтрин из-под власти отца.

Кимберли удивленно посмотрела на него.

— Мы? — переспросила она с недоумением.

— А ты думала, я позволю тебе в одиночку сражаться с этим грубияном?

Кимберли было приятно, что Джейсон не намерен бросать ее в беде, но она не хотела, чтобы он вмешивался в дела ее семьи.

— Но это мои проблемы, Джейсон, — напомнила она, — они тебя не касаются.

— Теперь уже касаются, — спокойно возразил он.

Кимберли натянуто улыбнулась.

— Потому что твоя сестра вышла замуж за моего брата?

Джейсон покачал головой, не сводя глаз с лица Кимберли.

— Я хочу отомстить Джонсону за все, что он сделал с тобой. И я хочу спасти Кэтрин, потому что ее судьба волнует тебя. Теперь тебе все понятно?

Да, Кимберли прекрасно поняла его, но не поверила в искренность его слов. И тем не менее у нее перехватило дыхание. Джейсон говорил так, будто Кимберли была не последним человеком в его жизни. Но она не привыкла к такому отношению. Ее судьба никогда никого не волновала. Кимберли растерялась, она не знала, как реагировать.

— Но зачем тебе лишние беспокойства? — спросила она.

— Потому что тебе нужна помощь.

— Мне трудно представить тебя благородным рыцарем.

Джейсон усмехнулся.

— Это потому, что ты с первой встречи невзлюбила меня. Ты всегда стремилась видеть во мне злодея. Если я делал кому-нибудь добро, ты старалась не замечать этого.

Он был недалек от истины, и Кимберли стало не по себе от его слов.

— Ты прав. Прими мои извинения. Признаю, ты не так плох, как я думала. Но, поверь, мне трудно смотреть теперь на тебя другими глазами.

— То есть не считать меня больше бабником, бегающим за каждой юбкой и ведущим список своих любовных побед? — насмешливо спросил он.

— Да, я действительно наклеила на тебя когда-то этот ярлык, — с сожалением промолвила Кимберли.

— Я тоже не без греха, — признался Джейсон. — Я считал тебя холодной и бесчувственной, а ты оказалась пылкой темпераментной женщиной.

Кровь бросилась в лицо Кимберли.

— Прекрати, Джейсон! Я вовсе не такая, какой ты меня теперь представляешь!

— Не пугайся собственной чувственности, Ким. Смирись с тем, что ты обладаешь страстной натурой, — вкрадчиво сказал Джейсон.

Но она не хотела признавать это перед ним, мужчиной, способным одним словом или жестом вогнать ее в краску, заставить трепетать все ее существо!

Хотя разговор с Джейсоном был неприятен Кимберли, он все же заставил ее отвлечься от тяжелого впечатления, которое произвела на нее встреча с матерью. Возможно, именно этого и добивался Джейсон, заметивший, как взволнована и удручена Кимберли.

Джейсон не переставал удивлять ее. Он, вопреки предположениям Кимберли, оказался чутким и отзывчивым. Она открыла в нем редкие человеческие качества — проницательность, добросердечие, готовность прийти на помощь. Все это заставляло Кимберли пересмотреть свое отношение к нему. Она не могла больше презирать Джейсона, и это смущало ее, потому что презрение было защитной стеной, которую она воздвигла между собой и им. Теперь, когда эта стена рухнула, Кимберли почувствовала себя беззащитной перед лицом открывшейся правды.

Кимберли посмотрела на Джейсона и как будто увидела его впервые. Морщинки в уголках его глаз и рта свидетельствовали о том, что этот человек часто улыбается. Кимберли любила веселых доброжелательных людей. Ее отец был черствым человеком, он считал себя слишком важной персоной, чтобы шутить и смеяться. Ему казалось, что смех умаляет его достоинство. Глаза Джейсона были лучистыми, живыми, в них светилась мысль. Физически сильный, он мог быть удивительно нежным, и это подкупало Кимберли. Она никогда не испытывала непреодолимого влечения к мужчине, и внезапно вспыхнувшая страсть к Джейсону пугала ее.

— Почему ты так странно смотришь на меня? — вывел Кимберли из задумчивости голос Джейсона.

— Ничего, просто мне захотелось понять, что особенного находят в тебе женщины, — ответила она, пытаясь скрыть смущение.

Джейсон усмехнулся.

— Правда? А я думал, ты стараешься запечатлеть в памяти черты моего лица, как перед долгой разлукой, чтобы потом воссоздавать мой образ перед своим мысленным взором, — пошутил он.

— Мне не нужно запоминать твое лицо, оно и так врезалось мне в память. Правда, боюсь, ты скорее будешь являться мне в кошмарах, чем в приятных сновидениях.

Джейсон нисколько не обиделся.

— А вот это неправда. Ты не испытываешь передо мной ни малейшего страха, Ким. Не забывай, что я знаю, кто именно и почему является тебе в кошмарах.

— Ты хорошо знаешь меня и все же имеешь наглость утверждать, что я буду постоянно воссоздавать твой образ перед мысленным взором? Не слишком ли ты самонадеян? — холодно осведомилась Кимберли.

— Дорогая моя, я сомневаюсь, что ты сможешь легко забыть меня. Впрочем, как и я тебя.

Кимберли знала, что Джейсон прав. Он занимал все ее мысли, и его непросто было выкинуть из головы.

— Ну почему ты вдруг из мерзавца превратился в хорошего парня! — с искренним сожалением воскликнула она.

— Жизнь непредсказуема, а человеческая душа — потемки, — с глубокомысленным видом изрек Джейсон и засмеялся. — Смирись с неизбежным, Ким.

— Я не верю в неизбежность. У человека всегда есть выбор.

Их глаза встретились, и между ними вновь пробежала искра.

— Почему я раньше никогда не замечал, что у тебя ярко-синие, как озерная глубь, глаза? — пробормотал Джейсон. — В них легко утонуть.

Она понимала, о чем он говорит и что сейчас испытывает, потому что сама готова была утонуть в его черных, как южная ночь, глазах. Кимберли почувствовала, что ей стало нечем дышать.

— Я брошу тебе спасательный круг, — пробормотала она.

— Эй, вы, двое!

Обернувшись, они увидели одного из братьев Джейсона. Он с лукавой усмешкой смотрел на них.

— О чем это вы там шепчетесь? — Он подмигнул и шутливо погрозил им пальцем. — Свадьба — не место для уединения. Кроме того, нам пора ехать в ресторан. От вас исходит такой мощный заряд сексуальной энергии, что ее хватило бы на двадцать пар новобрачных!

И он расхохотался над собственной шуткой. Кимберли залилась краской.

— Я надеру тебе уши, Стэнли, — пообещал Джейсон, беря Кимберли под руку и направляясь к стоянке, где были припаркованы машины.

Слова Стэнли, должно быть, слышали все присутствующие. Гости с улыбкой провожали взглядами Джейсона и Кимберли.

— Когда-нибудь Стэнли поймет нас, — пробормотал Джейсон, увлекая смущенную Кимберли за собой.