Вилли побледнел и попытался сбросить с плеча ее руку.

— Мне надоело слушать тебя. Тебе было легко, Кимберли. Ты ничего не теряла, уходя из дому!

— Ты не прав, — с горечью сказала Кимберли. — Мне было что терять. Я потеряла всех вас — тебя, Кэтрин, маму. Я тосковала по дому. Отчаянно скучала по родным. Я ничего не требую от тебя, я хочу только одного: поговорить с тобой.

Казалось, Вилли заколебался, но, взглянув куда-то за спину Кимберли, решительно покачал головой. На его лице появилось ожесточенное выражение. Обернувшись, Кимберли увидела отца. Он внимательно наблюдал за ними, сурово сдвинув брови.

— Отстань от меня, Кимберли! — процедил сквозь зубы Вилли и, резко повернувшись, отошел от нее.

На этот раз Кимберли не стала останавливать его, зная, что это бесполезно. Вилли с детства как огня боялся отца. Он рос слабым изнеженным ребенком, не выносившим скандалов и вспышек гнева. Чтобы закалить его характер, отец отдал сына в военное училище. Вернувшись оттуда, Вилли замкнулся в себе. Кимберли казалось, что он стал испытывать еще больший страх перед отцом.

После неудачной попытки поговорить с братом Кимберли почувствовала, что ей необходимо покинуть гостиную и успокоиться. Выйдя на террасу, она с наслаждением вдохнула свежий воздух. Джейсон, который в это время разговаривал с одной из своих сестер, тайком наблюдал за Кимберли. Ее поведение вызывало у него беспокойство.

Кимберли прошла в самый отдаленный угол террасы, где царил полумрак. Положив ладони на перила, она запрокинула голову, подставляя разгоряченное лицо дувшему с залива прохладному ветерку.

Вслед за ней на террасу вышел еще один гость. Услышав шаги за спиной, Кимберли обернулась и увидела отца. Его лицо было перекошено от гнева.

— Черт возьми, — прорычал он, — почему ты постоянно перечишь мне и пытаешься бросить вызов?! Я велел тебе оставить в покое моего сына. Мы не хотим иметь с тобой ничего общего!

Кимберли никогда не испытывала страха перед разгневанным отцом и не уступала его яростному натиску, какие бы проклятия и угрозы он не изрыгал. Попятившись, она прислонилась к каменному парапету террасы и, вскинув подбородок, взглянула отцу в глаза.

— Надеюсь, ты помнишь, что отрекся от меня? — холодно спросила она. — А это значит, что ты не имеешь права повелевать мной и приказывать мне. Я больше не дочь тебе!

Хью презрительно хмыкнул.

— Ты никогда и не была мне дочерью. Дочь слушается своего отца, а ты всегда перечила мне и поступала по-своему. Настоящая дочь не общается со всякой шушерой, не спит с грязными ублюдками! Настоящая дочь бережет честь семьи и не ложится в постель со всеми мужиками подряд!

Кимберли чуть не задохнулась от ярости. Да как он смеет так говорить!

— Среди моих друзей никогда не было шушеры, — отчеканила она. — И я никогда не ложилась в постель со всеми подряд!

Хью презрительно хмыкнул.

— Правда? Да ты легла с первым же парнем, который начал увиваться за тобой! Не могла дождаться, когда он сделает тебе предложение! А он попользовался тобой и бросил!

В словах отца была горькая правда.

— Я любила его, — попыталась оправдаться Кимберли. — И думала, что он тоже любит меня.

Кимберли в детстве и в юности так не хватало любви, что она, встретив Стивена, закрыла глаза на его недостатки, отчаянно надеясь обрести в нем близкого преданного друга.

— Дурочка, — фыркнул Хью, — ему нужна была вовсе не ты, а мои деньги. Когда он узнал, что никогда их не получит, то бросил тебя, потеряв к тебе всякий интерес.

Кимберли скрестила на груди руки, чувствуя, что они дрожат.

— Не я первая, не я последняя. Мало ли на свете подлецов, — промолвила она ровным голосом.

— Да, но не все брошенные женщины оказываются беременными, — безжалостно продолжил Хью.

Слова отца разбередили Кимберли душу.

— Это тебя не касается, — процедила она сквозь зубы.

Хью вплотную приблизился к ней, теперь он нависал над миниатюрной дочерью, как могучий утес.

— Нет, это касается меня, юная леди! — багровея, воскликнул он. — Теперь я должен жить, зная, что где-то растет ребенок, у которого нет и никогда не будет отца и который позорит мое честное имя!

Комок подкатил к горлу Кимберли.

— Успокойся, — еле слышно промолвила она. — Никто не позорит твое доброе имя.

Хью нахмурился.

— Ты отдала ребенка на усыновление? — недоверчиво спросил он. Именно этого требовал он от дочери, когда узнал, что она беременна.

Кимберли отрицательно покачала головой.

— Нет, моя девочка умерла. — Ее голос дрогнул, в глазах блеснули слезы. — Я знаю, что эта новость обрадует тебя.

Кимберли изо всех сил старалась не разрыдаться перед этим черствым человеком, который не умел прощать.

Хью отступил на шаг и расправил плечи.

— Думаю, случилось лучшее из того, что могло случиться в данной ситуации, — холодно сказал он.

Кимберли была до глубины души потрясена его словами. Отец казался ей теперь настоящим чудовищем.

— В тебе нет ничего человеческого! — Она задыхалась от слез. — Тебе неведомо милосердие! Может быть, это тебя удивит, но я страдаю оттого, что моя дочь умерла. Я хотела бы, чтобы она жила. Я дала бы ей то, чего сама была лишена в семье, — любовь. Впрочем, тебе этого не понять.

На скулах Хью заиграли желваки.

— Детей рожают не для собственного удовольствия, а для того, чтобы продолжить род.

Кимберли много раз слышала эти слова, и ее всегда коробило от них.

— Подобные взгляды на брак и рождение детей остались в прошлом! — воскликнула она, хотя хорошо знала, что отца не переубедишь. — Ты хотел заставить меня выйти замуж за человека, которого ты сам выбрал мне в супруги. Но я не желаю, чтобы кто-нибудь распоряжался моей жизнью!

— Не желаешь? Ты всегда была белой вороной в нашей семье. Вилли и Кэтрин в отличие от тебя исполнят свой долг передо мной!

Кимберли побледнела.

— Так, значит, ты заставляешь и Кэтрин вступить в брак с нелюбимым человеком?! — воскликнула она.

— Я вовсе не заставляю ее делать что-то против воли. Я назвал ей имена нескольких мужчин, которых я был бы не прочь видеть в качестве зятя, а теперь выбор за ней.

— А если она не захочет выйти замуж ни за одного из них?

Хью самодовольно улыбнулся.

— Кэтрин — не чета тебе. Она поступит так, как положено хорошей дочери. Или я выгоню ее из дому, как когда-то выгнал тебя.

Кимберли была ошеломлена жестокостью отца.

— Значит, ты всегда приводишь Кэтрин мою судьбу в качестве примера, которому не надо следовать? — спросила она, прищурившись. — И тем самым запугиваешь ее, заставляя поступать по-твоему?

Кимберли было до слез жалко младшую сестру, которая не обладала сильным характером и не могла противиться воле деспотичного отца.

Видя, в какое волнение пришла дочь, Хью ухмыльнулся.

— Неужели ты думала, что своей непокорностью зародила в душе сестры протест? Посеяла раздор в моей семье? Тщетные надежды! Как только ты покинула мой дом, я запретил даже упоминать твое имя. Ты не существуешь для нас. Я выиграл, Кимберли!

Кимберли закрыла глаза. Теперь она понимала, что совершила непростительную ошибку. Уйдя из дому, она дала отцу возможность распоряжаться в семье по-своему. Только она могла остановить его и помешать испортить жизнь брату и сестре! Но теперь было уже слишком поздно, Кимберли ничего не могла исправить.

Надо было продолжать поддерживать отношения с Кэтрин и Вилли втайне от отца, с раскаянием думала Кимберли. Почему я устранилась от семейных проблем? Я могла бы убедить брата и сестру не подчиняться неразумным требованиям отца. Но нет! Еще не все потеряно. Во всяком случае, я еще могу побороться за судьбу Кэтрин!

— Ты считаешь, что одержал победу, но это иллюзия, самообман, — сказала она. — Ты закончишь свою жизнь в одиночестве, потому что тебя никто не любит. Тебя все боятся! А теперь убирайся отсюда. Я вышла на террасу, чтобы подышать свежим воздухом, твое присутствие портит мне настроение!

— Я и не намерен долго разговаривать с тобой. Я требую только одного: ты должна дать обещание держаться подальше от членов моей семьи.

Кимберли дерзко рассмеялась.

— Мне нет дела до твоих требований!

— Ты отказываешься подчиняться?! — взревел Хью, сжимая кулаки.

— Отказываюсь! Тебе не удастся запугать меня так, как ты запугал Вилли. Я не робкого десятка.

Кимберли хотелось надеяться, что отцу не удастся сломить Кэтрин, что у сестры окажется более сильная воля к сопротивлению, чем у брата.

Хью готов был задушить Кимберли, но, несмотря на всю свою грубость и жестокость по отношению к близким он никогда и пальцем не тронул жену и детей. Он подавлял их морально, а не физически и гордился своим превосходством.

— Ты еще сильно пожалеешь о том, что отказалась подчиниться моим требованиям, — процедил он сквозь зубы. — Я тебя проучу!

И, резко повернувшись, он зашагал прочь.

Кимберли закрыла глаза. Ее била нервная дрожь.

В детстве и в юности она оказывала отцу сопротивление, отстаивая свою независимость. Постоянные скандалы и ссоры закалили ее характер. После ухода из дому Кимберли решила, что теперь наконец обрела свободу. Но это оказалось иллюзией. Кимберли не могла спокойно жить, зная, что над Кэтрин нависла угроза. Кимберли должна была спасти сестру, не дать ей выйти замуж по расчету, без любви…

Она насторожилась, услышав какой-то шорох. Открыв глаза и повернув голову в ту сторону, откуда доносились звуки, Кимберли начала пристально вглядываться в темноту.

— Эй, здесь есть кто-нибудь?! — громко спросила она.

Из темноты тут же вышел человек и направился к ней. Она сразу узнала его. Это был Джейсон.