– А не видно? – иронизирую я, притормозив у ее стола. – Где почта?

– Э-э, вот. Вчерашнюю я отдала Май… ой, – она краснеет, – мистеру Эддингтону… вашему брату то есть, а эту…

– Я понял, спасибо, – обрываю ее я, сунув конверты под мышку. – Позвони Броуди, пусть зайдет ко мне. Для всех остальных я на совещании.

– Да, сэр.

– Для всех, кроме Кэтрин Бэйли, – добавляю я, следуя в свой кабинет.

* * *

В ту ночь я опять разозлился на Мануэлу.

Она исчезла на целый день, ни разу не соизволив взять трубку, что, безусловно, положило конец нашему временному перемирию.

На протяжении нескольких последних месяцев мы лаялись словно кошка с собакой, бросая друг друга систематически раз в неделю, и клялись, что никогда больше не воссоединимся. Но по какой-то неизведанной причине никто из нас так и не решился положить конец этому долгоиграющему фарсу.

Зачем мы находились вместе? Чего ради? Я никак не мог разобраться.

Надиктовав на ее автоответчик кучу всевозможных сообщений, я весь вечер проболтался из угла в угол, не зная, куда себя деть, пока во втором часу ночи она не соизволила наконец явиться домой.

– Ты в курсе, сколько сейчас времени?! – зарычал я, встав в боевую стойку.

– В курсе, в курсе. Только не ори, – безразлично процедила она, промелькнув мимо меня в своем крохотном красном платье. Эту дрянь она обычно надевала исключительно с моего позволения, поэтому я окончательно слетел с катушек, увидев ее в нем.

Мануэла лениво поплелась на кухню, достала из холодильника бутылку «Эвиан» и, быстро отвинтив крышку, жадно припала ртом к стеклянному горлышку.

– Где ты была?

– Вышла посидеть с Ким. Прости, мы заболтались.

– Заболтались?

– Угу. Прошу тебя, Роберт, не устраивай кипиш! У меня жуткая мигрень, – простонала она, очевидно, не воспринимая меня всерьез.

– Меньше пить надо, – съязвил я, смерив ее презрительным взглядом.

– Я не пила.

– Да, конечно.

– Это правда! – ощетинилась она, будто я обвинил ее в убийстве Кеннеди. – И знаешь почему?

– Почему? – бездумно спросил я, всматриваясь в ее странноватую мимику.

– Потому что я беременна.

Меня будто ударили под дых.

– Беременна?

Она кивнула.

Это что, шутка такая? Как? Она ведь пьет противозачаточные. Или не пьет?

– Ты уверена? – уточнил я, мысленно высчитывая сроки.

Когда это произошло? Какого числа? Где?

– Уверена, – произнесла она тусклым, надломленным голосом. – Четыре недели.

О нет. Моя душа опустилась в пятки.

– Четыре недели назад я был в Бостоне, – напомнил ей я, на что она растерянно развела руками.

– Три-четыре… гинеколог сказал, что это приблизительно, – расплывчато пояснила она, и в моих венах забурлила кровь.

Приблизительно? Да за кого эта шлюха меня принимала?! За полного идиота?!

– Ты врешь.

Ее черные глаза широко распахнулись, а некогда беспристрастное лицо раскраснелось и покрылось испариной.

– Да, врешь, – подтвердил я, медленно надвигаясь на нее. – Он не от меня, верно? Ты трахалась с кем-то еще. Трахалась так, что залетела в мое отсутствие.

Мануэла тяжело дышала, крепко вцепившись в края подоконника, и даже не пыталась ничего возразить. Потому что я был прав. Я всегда был прав, хотя она упорно доказывала мне обратное.

– Ответь, ну же! – взорвался я, молниеносно подлетев к этой лживой предательнице. Я грубо схватил ее за плечи и встряхнул.

– С ума сошел?! Мне больно!

– Больно? А как же я?! – взревел я, сжав ее кожу добела. – Что ты вытворяешь, а? С кем ты спала, сука?!

– Отпусти, иначе я закричу!

– Кричи сколько влезет! – моя хватка усилилась. – Отвечай, кто он?! Кто этот мудак, с которым ты изменяешь мне? Я убью его на хрен! Прибью вас обоих, поняла?!

– Отстань! – Мануэла толкнула меня в грудь, я пошатнулся, и тогда она бросилась наутек.

– Куда ты пошла?! Иди сюда, живо! – нагнав ее возле двери, я снова набросился на нее, и между нами завязалась привычная потасовка.

– Ты, мать твою, шизофреник! Ненормальный, мечтающий подловить меня на чьем-то члене! Тебя это заводит, да? Заводит, ты – извращенный ублюдок! – выплюнула она, получив от меня звонкую оплеуху. В квартире воцарилось гробовое молчание. Кажется, я переборщил…

– Ману… – я начал было сожалеть о содеянном и попробовал пойти на попятную, но она никогда не умела сглаживать углы.

В запале схватив свою сумочку, она вылетела из дома, и мне ничего не оставалось, кроме как ринуться вслед за ней.

Я запрыгнул в свою машину, завел мотор и пулей помчался вдоль Бродвея, свернув на Чеймберс-стрит, но к тому моменту ее «Мерседес» уже успел набрать приличную скорость и ситуация приняла нешуточный оборот.

Я посигналил, моргнул фарами, но она не остановилась, продолжая нестись наперегонки с ветром по Сентр-стрит.

Неожиданно меня охватило дурное предчувствие, что добром эта сумасбродная гонка не кончится, но я и представить себе не мог насколько. В воздухе раздался отчаянный визг тормозов, скрежет покореженного металла, и ее автомобиль смачно врезался в столб, так и не доехав до Бруклинского моста.

Земля ушла у меня из-под ног и ледяной страх пронесся по жилам, остужая мой пыл.

Нет, боже, нет. Этого не должно было случиться… у меня зазвенело в ушах.

На ватных ногах я нетвердо шагнул вперед и замер. От груды изувеченного металлолома шел пар, колеса еще вращались, капот раздробило надвое… я понятия не имел, что нужно делать, куда звонить. Вытащить ее оттуда, или сперва вызвать «Скорую», пожарных, копов? Я огляделся по сторонам в поисках ответа и случайно заметил выброшенное на дорогу тело. Мануэла не шевелилась, ее крохотное красное платье было разорвано, а на загорелой коже проступали страшные глубокие раны. Я оцепенел.

– Сэр, вам нужна помощь?

– Я вызову 911!

– Звоните в полицию!

– Она не дышит! Пульса нет!

– Не трогайте девушку! Только не трогайте девушку!

Отовсюду доносились голоса, крики, но мне было наплевать. Я больше ничего не слышал, кроме биения собственного сердца и вереницы фраз, прокручивающихся у меня в голове.

«Пульса нет», «не дышит», «она мертва»…

Потеряв равновесие, я рухнул перед ней на колени и закрыл глаза.

«Ну вот и все, – подумал я, обращаясь к своему демону. – Теперь все закончилось. Теперь тебе нечего бояться…»

* * *

Родительский дом, пусть даже это фешенебельные апартаменты в Верхнем Ист-Сайде, – особенное место, где тебя всегда рады видеть независимо от того, беден ты или богат и здоровая ли у тебя психика. К своему стыду, приезжаю я сюда крайне редко, и то по острой необходимости.

– Добрый вечер, мистер Эддингтон! – приветствует меня толстушка Анетт, озарившись широкой добродушной улыбкой. – Вы уже выздоровели? Приготовить для вас что-нибудь особенное? Мраморную говядину или, может быть, рыбу в соусе бешамель? – тараторит она, вызывая во мне естественную реакцию на подобную навязчивость.

Я мотаю головой.

– Нет, спасибо, я не голоден. Отец дома?

– Да, сэр.

Служанка забирает у меня пальто, и я вижу сбегающего со второго этажа отца.

– Привет, сынок! – мы по-медвежьи обнимаемся. Черт, гребаное плечо…

Я корчу страдальческую мину.

– Дай угадаю, ты не принимаешь болеутоляющее? – догадывается он.

– Я дурею от них, пап.

– И что? Это ведь временно.

– Да, но у меня две очень важные сделки на этой неделе. Я не имею права тупеть.

– Трудоголик! – с гордостью восклицает он, потрепав меня по затылку, – весь в меня.

– Это комплимент?

Он смеется.

– Скорее, неоспоримый факт. Какими судьбами в нашем скромном жилище? Заехал проведать своего старика или по делу?

– И то и другое, вообще-то.

– Так я и думал. Пойдем в кабинет?

– Было бы неплохо, – отвечаю я, последовав за ним через холл.

– Присаживайся, – он указывает в кресло. – Выпьешь чего-нибудь?

– Нет, у меня и без алкоголя крыша едет.

Улыбнувшись, он наливает себе немного бренди и устраивается напротив меня.

– Итак, я весь внимание, – говорит он, посерьезнев.

Я прыскаю. Иногда отец напрочь забывает, что мы родственники, и обращается со мной как со своим партнером. Наверное, это у него профессиональное.

– Это насчет Кэтрин.

Его брови изумленно ползут вверх.

– Хочешь поговорить со мной о своей девушке?

Я киваю.

– С чего вдруг? Мама вроде бы лучше в этом разбирается.

– Верно, но полагаю, я уже созрел для настоящей мужской беседы.

Отец весело усмехается, впечатленный моим аргументом.

– Ладно, рассказывай. Что у вас стряслось?

– Хм, с чего бы начать… – я колеблюсь.

– Начни с главного.

С главного? Дерьмо, это не так просто.

– Я хочу на ней жениться, – с дрожью в голосе сообщаю я, однако отец не выглядит удивленным.

– И в чем проблема?

– В моем дерьмовом характере. Импульсивность, паранойя, вспыльчивость… – перечисляю я, – ну, ты и сам знаешь.

– Боишься, что она увидит тебя таким?

Я закатываю глаза.

– Она уже и так достаточно видела, я не об этом.

– А о чем?

Я шумно втягиваю воздух, стараясь сформулировать свои беспорядочные мысли, но отчего-то это дается мне с трудом. Я привык, что все наши темы обычно сводятся к бизнесу, или же к идиотским провинностям Майка, а тут…