– Ничего страшного, – успокоил вернувшийся Дэниел. – Просто какой-то пьяница разбуянился и натворил дел. – Он взял кружку, сделал большой глоток и добавил: – Зато дождь почти унялся. Все еще моросит, но думаю, нам скоро можно ехать.

– Конечно, – сказала Энн, вставая.

– Я уже попросил привести экипаж, – сказал Дэниел, провожая ее до двери.

Она кивнула. На улице похолодало, но Энн даже обрадовалась. В ледяном тумане было нечто очищающее, и она почувствовала себя куда лучше.

В этот момент она казалась себе не таким уж плохим человеком.


Дэниел все еще понятия не имел, что случилось с Энн в обеденном зале. Возможно, ее объяснения были правдивы и она действительно поперхнулась чаем. С ним тоже такое случалось, особенно когда чай был слишком горяч, и тогда приступ кашля был особенно силен.

Но она выглядела ужасно бледной, а глаза на какую-то долю секунды, прежде чем она отвернулась, были несчастными. Загнанными.

Он сразу вспомнил тот день, когда она ворвалась в магазин Хоуби, перепуганная до полусмерти. Сказала, что кого-то видела. Вернее того, кого не хотела видеть.

Но то был Лондон. А это Беркшир, и более того, они сидели в гостинице полной местных жителей, которых он знал с рождения. В этом зале не было ни одного человека, который захотел бы причинить ей зло, да что там, хотя бы тронуть волосок на голове.

Может, чай действительно был слишком горячим? Может, он просто излишне недоверчив?

Энн явно оправилась и даже улыбнулась ему, когда он подсаживал ее в каррикл. Верх был поднят, но даже если дождь прекратится, оба промерзнут до костей к тому времени, когда доберутся до Уиппл-Хилла.

Горячие ванны для обоих. Он прикажет наполнить их, как только они прибудут.

Как это ни печально, но одну ванну они разделить не смогут.

– Я никогда не ездила в каррикле, – заметила Энн, завязывая ленты на шляпке.

– Неужели?

Он сам не знал, почему это так его удивило. У гувернантки просто нет возможности ездить в таких экипажах, но все в Энн говорило о благородном рождении. Должно быть, когда-то она была завидной невестой: трудно представить, что десятки джентльменов не умоляли ее поехать на прогулку в карриклах и фаэтонах.

– Ну, я ездила в кабриолете, – вспомнила она. – Такой был у моей бывшей хозяйки, и мне пришлось научиться им править. Она была довольно пожилой, и никто не доверил бы ей поводьев.

– Это было на острове Мэн? – спросил Дэниел с намеренной беспечностью. Она так редко упоминала о прошлом. Он боялся, что, если начнет расспрашивать чересчур настойчиво, она замкнется.

Но Энн, похоже, ничуть не расстроилась.

– Именно, – подтвердила она. – До того я правила тележкой. Мой отец не держал экипаж, в котором могли поместиться только двое. Он был очень практичным человеком.

– Ездите верхом? – спросил он.

– Нет, – просто ответила она.

Еще одно свидетельство. Будь ее родители титулованы, ее посадили бы в седло до того, как она научилась читать.

– Сколько вы там прожили? – спросил он. – На острове Мэн?

Энн не ответила сразу. Он думал, что и не дождется ответа. Но она тихо выдохнула:

– Три года. Три года и четыре месяца.

Старательно глядя на дорогу, Дэниел заметил:

– Похоже, воспоминания не слишком приятные.

– Верно.

Она снова помолчала.

– Нет, ничего ужасного. Просто… не знаю. Я была молода. И так далека от дома.

Дом. То, чего она почти никогда не упоминала. И он понимал, что не следует спрашивать, но невольно выпалил:

– Вы были компаньонкой леди?

Энн кивнула. Он едва успел заметить кивок краем глаза; она, похоже, забыла, что он следит за лошадьми, а не за ней.

– Мне было не так уж плохо, – заверила она. – Она любила, когда ей читали, поэтому мы много времени проводили за книгами. Вышивали. Я вела ее корреспонденцию, потому что ее руки сильно дрожали.

– Полагаю, вы уехали, когда она умерла.

– Да. Мне повезло, что ее внучатая племянница, живущая вблизи от Бирмингема, нуждалась в гувернантке. Думаю, она знала, что ее срок близок, и договорилась о новом месте службы для меня после своей смерти.

Энн немного помолчала, и Дэниел почувствовал, как она выпрямилась, словно сбросив туманную мантию воспоминаний.

– С тех пор я служу гувернанткой.

– И это, кажется, вполне вас устраивает.

– Да, почти всегда.

– Я бы предположил…

Он резко осекся. С лошадями что-то неладно.

– Что там? – спросила Энн.

Дэниел покачал головой, потому что не мог говорить. Нужно сосредоточиться. Упряжка коней тянула вправо, что было совершенно непонятно.

Что-то треснуло, и лошади рванули вперед с безумной скоростью, таща за собой каррикл, пока…

– Господи боже небесный! – выдохнул Дэниел, в ужасе наблюдая за происходящим и стараясь обуздать лошадей. Но тут упряжь оторвалась от оглобель, и лошади унеслись налево.

Без каррикла.

Энн испуганно вскрикнула, когда каррикл покатился вниз по холму, раскачиваясь на двух колесах, потрескивая и грозя развалиться в любую минуту.

– Наклонитесь вперед! – крикнул Дэниел. Если они сумеют уравновесить экипаж, он доберется до подножия холма, постепенно замедляя скорость. Но верх каррикла оказался чересчур тяжел, а рытвины и бугры на дорогах не давали усидеть, подавшись вперед.

И тут Дэниел вспомнил о повороте. На половине пути дорога резко сворачивала влево. Если они не сумеют свернуть, их просто выбросит из экипажа в густой лес.

– Слушайте меня, – настойчиво потребовал он, – когда мы достигнем подножия холма, наклонитесь влево. Как можно ниже.

Энн лихорадочно закивала. В глазах таился страх. Но она не собиралась впадать в истерику. Сделает то, что необходимо сделать. Как только…

– Сейчас! – завопил он.

Оба наклонились влево так сильно, что Энн почти легла на Дэниела. Каррикл катился на одном колесе: деревянные спицы протестовали с жутким визгом против дополнительного бремени.

– Вперед! – крикнул Дэниел, и она исполнила его приказ, отчего экипаж свернул налево, едва не наехав на обочину.

Но когда они свернули, левое колесо, единственное, соприкасавшееся с землей, задело за что-то, и каррикл рванулся вперед, взлетев в воздух, прежде чем с тошнотворным треском приземлиться на колесо. Дэниел судорожно вцепился в бортик, решив, что Энн сделает то же самое, но под его полным беспомощного ужаса взором каррикл выбросил ее и колесо… О господи боже, колесо! Если ее переедет колесом…

Дэниел, не задумываясь, метнулся вправо, перевернув экипаж, прежде чем он успеет наехать на Энн, лежавшую где-то там внизу, где-то слева.

Каррикл ударился о землю, прокатился вперед на несколько ярдов и замер в грязи. Несколько секунд Дэниел не мог пошевелиться. Его и раньше били, он падал с лошадей, черт, в него даже стреляли! Но до сих пор никогда из легких не выкачивали весь воздух!

Энн! Нужно добраться до нее. Но сначала он должен вдохнуть и выдохнуть, а легкие, похоже, скрутило спазмом. Наконец, все еще ловя губами воздух, он выполз из перевернутого экипажа.

– Энн! – попытался крикнуть он, но из горла вырвалось нечто похожее на свист. Дэниел зарылся руками и коленями в грязь и наконец, схватившись за треснувший борт экипажа, кое-как сумел подняться. – Энн! – снова окликнул он, на этот раз громче. – Мисс Уинтер!

Ответа не было. И не было слышно ни звука, если не считать ударявшихся о землю дождевых капель.

Все еще нетвердо держась на ногах, Дэниел стал лихорадочно обыскивать местность вокруг каррикла, пытаясь обнаружить Энн. Он по-прежнему держался за экипаж, боясь отойти далеко. Что на ней надето? Что-то коричневое? Не слишком темное, прекрасно сливавшееся с цветом почвы.

Должно быть, она осталась позади. Каррикл перевернулся и скользил секунд пять после того, как ее выбросило.

Дэниел стал продвигаться к задку экипажа, ежеминутно опасаясь упасть на мокрой траве. Он терял равновесие, его бросало вперед, руки беспомощно болтались в попытке найти опору. В последний момент пальцы сомкнулись на тонком кожаном ремешке.

Упряжь.

Дэниел взглянул на ремешок. Постромка, которой лошадь пристегивается к оглобле. Но она перерезана! Не до конца, так что держалась на волоске, готовая порваться при малейшем напряжении.

Рамсгейт!

Он задохнулся от ярости и наконец нашел в себе силы отойти от разбитого экипажа и поискать Энн. Боже, если что-то с ней случилось… если она серьезно покалечена…

Он убьет лорда Рамсгейта. Уничтожит собственными руками.

– Энн! – завопил Дэниел, обшаривая все вокруг. Рука наткнулась на… ботинок?

Граф рванулся вперед сквозь дождь, пока не увидел ее. Она лежала скорчившись, отчасти на дороге, отчасти среди деревьев.

– Боже милостивый! – прошептал Дэниел, метнувшись к ней. Ужас сжимал сердце. – Энн! – позвал он, стараясь нащупать пульс. – Отвечай! Помоги мне боже, ответь же!

Она не реагировала. Но, судя по ровному биению пульса на запястье, была жива, и это дало ему надежду. Они всего лишь в полумиле от Уиппл-Хилла. У него хватит сил донести ее. Пусть его трясло, пусть он сильно ушибся, весь в синяках и, возможно, в крови, но это он сделать может.

Дэниел осторожно поднял ее на руки и пустился в путь по предательской почве. Грязь делала каждый шаг опасным, и он едва различал дорогу сквозь прилипшие ко лбу волосы. Но продолжал идти. Усталое тело находило силы в ужасе.

И в ярости.

Одна нога перед другой. Один шаг за другим. Так он брел, пока не показался Уиппл-Хилл. Наконец Дэниел оказался на подъездной дороге и, когда мышцы уже вопили и дрожали, а колени подгибались, сумел сделать три шага, поднялся на крыльцо и пнул дверь. Сильно.

И еще раз.

И еще.

И еще, и еще, и еще, пока не услышал торопливого стука шагов.

Дверь открылась. На пороге появился дворецкий.

– Милорд! – охнул он. Его заслонили трое лакеев, поспешивших взять у Дэниела его ношу. Он опустился на пол, окончательно вымотанный и терзаемый страхом.