— Ну да, как во всех шпионских кино! — фыркнул Глеб, закуривая новую сигарету. — А если бы мы сегодня вечером никуда не поехали?

— Тогда бы я позвонила ейименно в тот день, когда мы бы собирались куда-то выйти, но она предупредила меня, что это просто необходимо сделать в ближайшие дни!

— Почему?

— Она не объяснила.

— Если она выглядела, как сумасшедшая, то почему ты ей поверила?

— Я не знаю. Просто если я и без нее знаю, что мне грозит опасность, то разве я могу упускать даже маленькую возможность избежать ее?

— Хорошо. Рассказывай дальше.

— Из туалета я должна была выйти так, словно бы я под героином, — Милена запнулась, подняла на Глеба глаза, в уголках ее губ появилась легкая улыбка. — Я никогда не видела людей, которые бы употребляли наркотики, а в частности героини и… Я несколько часов просидела в Интернете в поисках симптомов.

— Получилось убедительно! — заверил ее Глеб. — Я чуть не свихнулся! Можно было как-то меня предупредить?

— Нет, — девушка отрицательно покачала головой. — Если бы ты знал, то… По твоей реакции все было бы ясно.

— Ты думаешь, он следит за нами?

— Я не знаю. Может быть. Выходит все так… По плану этой девушки я должна была сказать тебе правду только завтра, но я так испугалась за тебя…

— Значит, — рассуждал Глеб в слух. — Ты позвонила ей… Номер остался?

— Нет. Она просила звонить из телефона-автомата. Я звонила из института. А саму бумажку с номером я отдала ей в "Сафари" — это было одно из условий.

— Паранойя, — покачал головой Глеб. — Ты можешь описать эту девушку? Как ты узнала ее в "Сафари"?

— Она сказала, что будет с голубыми волосами. А так… Ну, она обычная совсем. Когда она приходила ко мне в институт, она была вообще без косметики, такая бледная, я бы даже сказала блеклая. В черной шапочке надвинутой на самые глаза, в куртке и джинсах. Обычная совсем… А в "Сафари" я ее даже не узнала бы. На ней были очки в пол лица, эти голубые волосы… Одета она была, как эти девчонки — завсегдатаи клубов. Знаешь, такие с ними ассоциации — фрики, "KaZantip", экстази… Макияж у нее тоже был очень яркий…

— Телефон? — простонал Глеб. — Почему ты не переписала ее телефон?!

— Она сказала, что ее могут убить, если…

— Бред! — оборвал ее Глеб. — Это все бред какой-то! Я подозревал, что у этого ублюдка есть помощники, но девушка? И зачем ей это? Зачем?! Зачем ей спасать тебя?

— Я не знаю, — растерялась Милена. — Но может быть она просто на нашей стороне?

— Сомневаюсь, но предположим. Что дальше? Она хотела имитировать героиновый укол, которым угрожал этот утырок? Допустим, что так оно и есть, — рассуждал Глеб. — Что дальше? Если бы тебе сегодня и в правду сделали укол, то… Этот урод звонил мне и по моей реакции, я думаю, было ясно, что так оно и есть…

— Сделаем вид? Не станем его разочаровывать? — робко предположила Милена.

— Допустим, — кивнул Глеб.

Молчал. Курил, пил остывший уже кофе, смотрел чуть прищурившись на плакат "Харлей Дэвидсон", что висел на стене над маленьким круглым столом.

— Тебе нужно будет позвонить завтра Нике, — сказала вдруг Милена, поднимаясь с дивана и вплотную подходя к Глебу.

— Нике? — он задумался. — Зачем?

— Скажешь, что из-за нее случилось страшное.

— Думаешь, продолжить эту игру? Допустим, — Глеб затушил в пепельнице сигарету и допил кофе из чашки. — Допустим мы, сейчас…

Глеб поставил пустую чашку на зеленое сукно стола и посмотрел на часы.

— Ну, не сейчас, а через пол часика, выйдем отсюда и продолжим ломать эту героиновую комедию. Я отвезу тебя домой. Завтра ты придумаешь что угодно, но останешься дома. Тебе придется посидеть дома, Зай. Как минимум неделю.

— А как максимум? — ее пальцы накрыли его руку.

— Я не знаю.

— Глеб, но у меня занятия! — Милене не нравилась эта идея — сидеть дома неизвестно сколько.

— Заболей гриппом — никто не удивится! Милена, я не смогу иначе уберечь тебя! Это самый безопасный и простой вариант!

— А ты? — она обеспокоено заглянула ему в глаза.

— А ему не выгодно что-либо делать со мной, иначе я не смогу ему помогать! — рассудил Глеб.

— Значит, — уныло подвела итог Милена. — Я буду как бы болеть и сидеть дома, а ты….

— А я завтра, как можно сильнее негодуя, сообщу Нике последние новости. Лично или по телефону я еще не решил. Потом… Потом я буду избегать ее и оберегать тебя, пока… Пока все это не закончится.


В воскресенье Глеб не смог дозвониться Нике — ее телефон был отключен весь день. Такое иногда бывало — Глеб знал, что в такие дени с Яном тоже нет никакой связи. Они отключали телефоны, когда хотели отдохнуть от всех — друзей, родителей, проблем и прочего.

— Ну что ж, — сказал себе Глеб, — Просто повезло. Подождем.

Ожидание поубавило пыла и поэтому, опасаясь, что актерского таланта не хватит, Глеб был краток. В понедельник, где-то около одиннадцати он позвонил Нике.

В этот момент у нее шла лекция, но Глеб звонил так настойчиво, что девушке пришлось выйти из аудитории.

— Глеб, у меня, между прочим, занятия! — недовольно заявила Ника, но он не собирался ее слушать.

— Да мне плевать! Из-за тебя, между прочим, какая-то тварь "угостила" Милену героином в "Сафари" в прошлую субботу! Ты понимаешь, что из-за тебя в последнее время слишком много неприятностей?

Дальше Ника не слушала. Она выключила телефон. Несколько мгновений она все еще стояла посреди тихого пустого коридора, а затем сорвалась с места и побежала.

Пока не прозвенел звонок она плакала и курила, курила и плакала, а услышав дребезжащий пронзительный звук, возвестивший окончание пары, взяла себя в руки. Умылась в туалете холодной водой из-под крана, смыв, остатки своего, еще утром безупречного, макияжа, размякшим кусочком вонючего мыла, лежащим на краю раковины. Промокнув лицо краем длинной серой кофты, Ника вышла в коридор — нужно было вернуться в аудиторию за вещами.

Впрочем, на встречу ей спешила Берта. Она вручила Нике ее вещи — сумку, пальто с шарфом и конспект.

— Ника, ты просто свихнулась — так нагло свалить с лекции! — возмущалась Берта. — Тебе Семен Семеныч не прости! Может ты у него и любимица, но препод он принципиальный!

— Переживу, — бросила Ника, запихивая тетрадь в сумку.

— Ника, кто звонил? Ты смыла макияж? Ты плакала? Ника, что случилось?

— Все нормально, — Ника не могла отвергать очевидное и сейчас лихорадочно придумывала причину по которой можно было бы рыдать и прогуливать лекции.

— Ника, что случилось? — в голосе Берты боролись любопытство и беспокойство.

— У меня… Мне брат звонил — Сашка, — на ходу придумывала Ника. — Сегодня пес сдох. Ему было лет двадцать и я все детство с ним провела!

— Ты никогда не говорила, что у тебя была собака, — с сомнением заявила Берта.

— Это не моя собака, это собака брата. Но тогда-то мы жили вместе и я часто играла с этим псом! — раздраженно ответила Ника. — Ты только представь себе Берта, что с тобой будет, когда сдохнет твой Чарли!

— Когда он просится на прогулку в шесть утра, я только об этом и мечтаю! — чистосердечно призналась Берта.

— А я свою собаку любила! — отрезала Ника, закрывая разговор.

Она с трудом дождалась окончания занятий — все не шел из головы разговор с Глебом. Сейчас в Нике боролись два чувства — вина, из-за того, что страдают посторонние люди и страх того, что все может раскрыться и тогда… Ника не знала, что тогда будет, но была уверенна — лучше пережить стихийное бедствие, чем это.

Когда Ян, заехавший за Никой, что бы забрать ее из института, заметил, что с ней "что-то не так", ему была скормлена все та же история о погибшем, во цвете своей старости, никогда не существовавшем любимом псе.

— С каких пор ты так переживаешь о животных? — не поверил Ян. — Ты, злая девочка, плюющая на людей.

— Когда я была маленькая, я любила и собак, и людей! — буркнула Ника. — Отвези меня домой — у меня трещит голова от… От таких новостей и… И от вашего с Бертой недоверия!

— Мы могли бы заехать в аптеку за аспирином, а потом — поехать ко мне…

— Ян! — Никины глаза потемнели от гнева, который она едва сдерживала. — Пожалуйста, отвези меня домой! Я там выпью аспирин, посплю пару часиков и вечером позвоню тебе!

Впрочем, оказавшись дома Ника наплевала и на дневной сон, и на аспирин. Ей нужно было домой, что бы спокойно позвонить Стасу и поговорить с ним.

— Что на этот раз? — он даже не поздоровался. Для него звонки Ники в последнее время были, как колокольный набат — ничего хорошего ожидать не приходилось.

— Стас, боже мой, это так ужасно, — запричитала Ника, теряя самообладание, но ее быстро осадили.

— Ника, времени у меня сейчас нет, поэтому ты пока попей валерьянки, прими душ, а я перезвоню через пару часиков.

Люди в состоянии стресса становятся если не внушаемыми, то послушными, это уж точно. Ника не была исключением. Поговорив со Стасом она в самом деле выпила валерьянки, приняла горячий душ, тщетно стараясь смыть с себя ощущение липкой мерзости, не оставлявшее ее с момента звонка Глеба.

После душа Ника села в своей комнате перед зеркалом. С небывалой тщательностью она уложила волосы, сделала макияж, потом распахнула шкаф с одеждой и придирчиво начала подбирать наряд — после беседы со Стасом она собиралась встретиться с Яном. Все эти действия помогали Нике избавиться от мыслей о Скифе и о том, что он творит с жизнями близких ей людей.

И все же, Ника облекла остатки этих мыслей в слова и выложила все Стасу, как только захлопнула за собой дверцу его машины.

— Стоп! — оборвал он ее. — Не надо сейчас изливать на меня этот поток! Ни слова, пока не доедем!