Влада молча и сухо кивнула, вставая из-за стола.

–Как знаешь. Ладно, я немного устала. Пойду к себе. А вам- хорошего продолжения вечера.

Ее последние слова прозвучали несколько резко и даже словно с обиженной интонацией, хотя она всеми силами старалась не вкладывать в них никакие эмоции, по максимуму абстрагироваться…



Дорога в Хомр… Сколько всего с ней связано… Для нее это дорога между двумя частями ее жизни… Странно, сюрреалистично… Она уже не первый раз за эти месяцы едет по ней, но почему-то только сейчас появились силы смотреть по сторонам, замечать то, как и здесь все динамично отстраивается, развивается, облагораживается… Теперь уже нет тех самых градаций и контрастов между богатой столицей и бедными пригородами. Теперь уже есть ощущение надежды… Есть ощущение веры в свое будущее, в себя, в экономику… Современные заводы, эргономичные новые кварталы, хорошие дороги… Пожалуй, неизменен только полупустынный пейзаж, да обилие протыкающих синее небо минаретов… А еще апельсиновые деревья, которых по мере приближения к городу, разделившему ее жизнь на «до и после», становилось все больше и больше…



Они почти не говорим с Аделем на протяжении всей дороги. Он тактично дал ей возможность побыть одной у могилы Карима. И ее в очередной раз охватило в этом месте щемящее чувство одиночества и тоски… Она скучает по Кариму… Но это уже не тоска женщины по мужчине, это тоска по другу, по единомышленнику, по близкому человеку… Ей тяжело это признать самой себе, но когда Васель рядом, он затмевает любые эмоции на кого-бы то ни было из мужчин… Так было всегда… Даже когда они оба были рядом, оба были живы…

Мусульманское кладбище гораздо более аскетичное, чем христианское. Здесь, под Хомром, эта аскеза помножена на пустынный пейзаж, выжженную палящим солнцем траву, лаконичность светлых каменных надгробий… Так же сухо у нее на сердце… До скрипа, до скрежета… Так же по этому душевному песчанику катаются, словно перекати-поле, воспоминания и мысли… Потому что эмоции все еще в раздрае… Она все еще в смятении… А еще образ наглой Раньи не покидает воображение… И что они там делают, пока она здесь… Снова вспоминает о своей разрушенной семье… Почему она ревнует Его к ней? Почему даже тут не удается полностью абстрагироваться от мыслей об Увейдате… Уже не удается… Больше не удается… Глупо и жалко…

Влада просит Аделя повременить с возвращением в Дамаск, а проехать по дороге обратно с заездом в центр Хомра. Даже не рассчитывает, что он согласится, но тот на удивление кивает головой, молча везет ее маршрутом, проходящим через город, они проезжают новые кварталы и сворачивают в старую часть… Сердце Влады бьется все чаще, она нервно и рвано смотрит по сторонам. Она провела в этом квартале несколько месяцев, так сильно перевернувших ее жизнь, но она его почти не знает… Не знает эти кварталы, не знает этот мир, новый мир… Мир отстроенных заново домов, отреставрированных старинных зданий, ароматных кофеен и лощеного вида новых фруктовых лавок… Но и тот, старый мир, без света и электричества, с кровью и запахом пороха на губах, с полуразрушенными, покинутыми домами, для нее тоже чужой. Карим отгородил ее от него. Он закрыл ее от всех его ужасов своей широкой спиной. Он стал ее миром здесь, в Хомре… А теперь его нет… И мира того нет… Их нет…

Она словно узнает два дома, некогда связанных пробитой простой кувалдой дырой-переходом. Это дом Марии Павловны и покинутый бутик-отель, ренновация города в который вдохнула теперь новую жизнь и снова приманивает посетителей отреставрированной стариной…

Она выходит из машины, поднимает глаза к окнам, словно пытаясь увидеть там тени прошлого. Вслушивается в шум города, и он встречает ее привычной восточной какофонией, а не напряженным савту ан-нар, как говорят арабы, «голосом огня», как было тогда… Нет всего этого… Убрали, отремонтировали, почистили… Все так же светит солнце, все так же успокаивает синее небо… И словно не было тех лет войны, не было той порухи и хаоса… А с человеком так нельзя.. Все его шрамы остаются с ним навсегда… И это видно в прохожих- те, кто постарше, те, кто является частью этого квартала не первый год, кто застал здесь насилие и боль, никогда больше не станут прежними. На дне их глаз неизбежно будет гореть огонек печали и страха…

Она возвращается в машину, все в том же смятении. Эта поездка ей ничего не дала… Влада все так же раздираема мыслями и противоречиями, соблазнами и искушениями. Сегодня она сама пойдет к Васелю и поговорит… Прояснит… Узнает, чего он от нее хочет, как представляет их дальнейшую жизнь… Они трогаются с места в направлении столицы и Адель, наконец, прерывает молчание…



***

– Влада, скажу тебе откровенно, мне не нравится, что ты снова появилась в его жизни, – честно признался Адель.

Она молчала, потому что знала, он прав.

– За эти месяцы, в течение которых ты снова здесь, он выпил столько алкоголя, сколько не пил за все годы твоего отсутствия… Понимаешь, с тобой рядом он превращается в какого – то странного, нервного, плохо контролирующего себя человека. Возможно, с этим еще можно было жить, когда он был просто Васелем Увейдатом, хотя и тогда от этого была куча проблем. Но сейчас он – по сути главный человек в стране. Такое поведение попросту непозволительно, оно недопустимо.

– Я понимаю, Адель. И мне не хочется здесь быть. Но ты же понимаешь, что я не могу оставить ребенка… Он загнал меня в тупик…

– И все – таки дальше так продолжаться не может… Ты в курсе, что он три или четыре раза перекраивал свой рабочий график на эти месяцы? Речь идет об иностранных визитах, стратегических проектах, о стране, в конце концов… А ощущение складывается, что он подстраивает свою жизнь не под государственные нужды, а под ваши с ним постельные приключения…

– У нас нет постельных приключений, Адель! – резко перебила его Влада, излишне резко… Словно оправдываясь… перед ним, перед собой…

–Я взрослый мужчина, Влада,– строгий, многозначительный взгляд через зеркало заднего вида,– ты можешь говорить мне сколько угодно, что не провоцируешь его специально. И я поверю тебе. Но это не имеет значения. Красивая женщина, особенно та, которая недоступна, с которой тебя связывает какая-то история, влечет одним фактом своего присутствия… Ты должна уехать… Ради него самого, понимаешь…

Она понимающе кивнула ему.

– Я хочу кое с кем тебя познакомить. Давай воспользуемся возможностью и зайдем попьем кофе с одним человеком…



Они заехали в одно из милых кафешек Дамаска. Их теперь было так много, город действительно расцвел, – в очередной раз поймала себя Влада на мысли. Прошли к столику.

– Лана скоро будет. – сказал Адель, посмотрев на часы.

– Кто это?

– Думаю, ты поймешь сама…

И в это самое время в помещение впорхнула совершенно очаровательная девушка. Стройная, высокая, словно излучающая солнечный свет. Ее красивые медовые волосы развевались от энергичной походки, кожа светилась. Она шла, и каждый машинально провожал ее глазами…

– Знакомься, Влада, это Лана. Девушка, которой Васель оказывал знаки внимания за несколько месяцев до того, как погиб твой муж и ты снова появилась в его жизни… Думаю, он даже жениться на ней хотел,– прошептал Адель быстро на ухо Владе, пока красавица плыла к их столику.

Влада не успела переварить эту информацию, потому что Лана ослепила ее своей искренней улыбкой.

– Вы даже не представляете, какая честь для меня встретиться с Вами! Я большой фанат Ваших книг! Вы просто фантастическая! И мне так по – человечески жаль было узнать о Вашей трагедии. Соболезную… Вы с супругом были одной из самых красивых пар региона… -в глазах искренность, что так редко для красивых, жеманных арабок,– Я только с занятий, а то взяла бы один из Ваших романов для автографа. У меня куплены все! Простите, что не подготовилась, просто господин Адель ошарашил меня звонком, сказав, что Вы его старинная подруга, ненадолго проездом, и он рад будет нас познакомить.

Влада смотрела на эту девушку и понимала, почему Адель сказал, что она сама все поймет… Лана действительно была волшебной. И в нее стоило влюбиться… Хотя бы потому, что девушка оказалась не только красивой внешне, она источала природную воспитанность и ум. Начитанная, целеустремленная, благородная… Истинная леди…

Невольно любовалась девушкой и чувствовала лишь легкую печаль. Нет, не зависть. Зависть к молодости испытывают несчастные, некрасивые, неуверенные в себе женщины, которые вместо того, чтобы винить в своих неудачах самих себя и реалистично оценивать прожитое, обрушивают потоки своей ненависти на тех, кто моложе… Влада же испытывала чувство сродни тому, когда смотришь на последние солнечные деньки уходящего летнего сезона- с какой-то осознанной, печальной, но мудрой неизбежностью… Она знала, что впереди у этой красавицы целая жизнь со своими взлетами и падениями, удачами и провалами, любовью, болью, разочарованиями и воодушевлениями. Но главное – она была молода и восторженна, не потеряла еще юношеского вкуса к жизни, ее не мучали призраки прошлого, она не изнемогала от внутренних противоречий и условностей… Она вдохнет в Него вторую жизнь… Она станет для него тем, кем Влада стать не смогла… Она чистый лист бумаги, и он сможет написать на нем свою историю… Красивую историю… А не черкать между строчками, заливая чернилами, исписанный драмой жизни лист Влады…



Они расстались на очень позитивной ноте. Влада пожелала ей счастья и успехов – девушка доучивалась на журналистском отделении и тоже мечтала о писательской карьере. Жизнь циклична, как когда – то говорил Карим, глядя на падающие снежные хлопья…

– Они вместе? – уже в машине спросила Аделя Влада.

– Ну как вместе… Она приличная девушка, из хорошей семьи. Он ухаживает за ней, иногда приглашает на свидания… Она полурусская. Мать из Санкт – Петербурга, отец сирийский военный, познакомился с ней там, когда учился в военно – морском училище… К счастью, эти месяцы, как появилась ты, она отсутствовала – была на стажировке в Иордании в университете… Иначе бы опять начались эти ваши долбанные драмы с любовными треугольниками…Влада, уезжай, прошу тебя… Я ведь просил тебя об этом еще тогда… На аэродроме… Ваши отношения-это ненормально… Человек не может жить с постоянной тахикардией, не может гонять по обычным улицам со скоростью гонщика, не может днем и ночью вести бой…