Они прошли дом насквозь, выйдя теперь во внутренний двор. Микаэл беззаботно играл с няней, пуская воздушного змея, одна из излюбленных забав всех арабских детей

– Мама! – закричал он, увидев Владу издалека, и со всех ног понесся к ним.

– Посмотри, какого красивого змея мне подарил дядя Васель! – в глазах восторг. Много ли надо детям, чтобы произвести на них впечатление и понравиться.

Она кидается к сыну, обнимает его, целует, еле сдерживая слезы. Краем глаза ловит взгляд Васеля. Тот смотрит безотрывно, словно это нечто завораживающее. А она впервые видит их рядом и буквально дух захватывает от осознания вживую того, как же сильно они похожи, стоя вот так, бок о бок… Никто никогда не ошибется, чей он…

– Мама, а папа с тобой? – спрашивает малыш, – или он опять в командировке?

Ей еле хватает сил сдержаться… Чтобы не зарыдать навзрыд, рвя на себе волосы…

– Папа уехал по делам, малыш… Надолго…

– Жаль, что уехал… Я бы хотел познакомить его с дядей Васелем… Они бы подружились, – говорит непринужденно мальчик, сам не подозревая, на какую зыбкую почву он ведет обоих слушающих его взрослых.

– Я знаю твоего… папу, Мика… Он очень хороший… Мы большие друзья… – отвечает сдавленным голосом Васель, сделав паузу перед словом папа… Ему нелегко даются эти слова…

Влада поднимает на Васеля взгляд, в котором можно прочитать облегчение за то, что подыграл, и даже, может быть, отдаленное спасибо. Потом ее взгляд снова мрачнеет. В голове опять сомнения- Васель всему виной или нет…

Всего пару минут нежностей, и малыш снова уносится бегать по газону.

– Он очень похож и на тебя, Влада. У него твоя улыбка… Сразу заметил… Завораживающее зрелище смотреть на вас двоих.

– Васель, – перебивает его, ей помогают большие солнечные очки, все еще на глазах, только они позволяют скрыть всю боль и усталость, которая там, за черными линзами от люксовой марки, а еще страх и растерянность, – давай без этих любезностей и расшаркиваний. Мы с тобой не старые друзья, чтобы вот так сейчас мило делать вид, что все нормально. Ничего не нормально… Я приехала за сыном… Давай все обсудим и…

Зазвонил его телефон. Он поднял палец, показывая, что должен переговорить. Ответил на вызов и сразу удалился, пообещав на ходу, что они переговорят…

Они не переговорили… Сукин сын блефовал…

Владу проводили до ее комнаты, выделили телефон, по которому она могла держать связь с няней и специально приставленным шофером, чтобы знать, где Микаэл. Накрыли обед в комнате и предложили отдохнуть до вечера.

Девушка наспех перекусила и все – таки предпочла вернуться к сыну. Страх того, что она может потерять ребенка, все еще ее не отпускал. Ей было архиважно понимать, что с ним все хорошо, что малыш не испытывает дискомфорта в новой среде, вот так, резко, вырванный из своей привычной жизни.

Комната Микаэля, однако, находилась в другом конце дома. Это немного ее расстраивало. Зачем их расселили так далеко? Очередной злой умысел Васеля?

Влада уже не первый час строила с Микой какую – то очередную башню из сотен конструкторов, которые теперь стояли в его новой комнате. Казалось, Васель скупил все игрушки мира, словно этим можно было компенсировать все то, что он грозился отнять у ребенка…

– Господин Васель зовет Вас к ужину, госпожа. В Вашей комнате вечерний наряд.

Она молча кивнула, но не стала даже заходить в спальню. Никаких нарядов. Пойдет в том, что есть на ней.. Все черное- кеды, джинсы, свитер. У нее траур… Служанка лишь пожала плечами, не став что – то возражать Владе. Молча проводила ее к хозяину.

Огромный стол был накрыт только на них двоих. Это сильно давило. Все эти масштабы давили…

Увидев ее, он лишь поднял бровь, но не стал ничего говорить про ее внешний вид. А может он был попросту и не в курсе о ее платье… На худой конец, Васель – премьер страны. Были дела и поважнее женского платья.

– Как тебе дом? Освоилась? Микаэлу здесь нравится.

– Микаэл – малыш, Васель. Ему нравится все, что новое… И нет, я не освоилась. Это не мой дом. Мне не за чем здесь осваиваться. Мы должны переговорить…

– Давай сначала поедим, – снова попытался перевести тему Васель.

– Нет, мы поговорим сейчас… – давила она, сразу перейдя к делу.

– Хорошо,  – его голос стал жестче, поднял на нее тяжелый взгляд, отложил приборы, – если ты настаиваешь, то поговорим. Только это будет не разговор, а мой монолог. Микаэл – мой сын, он останется здесь. Привыкнет жить со мной. Это теперь его дом… А ты, если и вправду дорожишь своим ребенком, будешь рядом с ним… Но повторюсь, я не держу тебя. Ты свободна. Хочешь уехать – уезжай, но без сына…

– Ты же понимаешь, что я не уеду! Нарочно это делаешь?! Теперь ты так решил меня к себе привязать? – отшвыривает от себя тарелку, та с грохотом падает на пол и разбивается.

– Нехорошо, Влада. Это был «Розенталь». Коллекционный… Не хочу тебя разочаровывать, детка, но ты больше не центр моей Вселенной. Смирись.– медленно прожевывает кусок мяса,– Конечно, гораздо приятнее думать, что я все еще схожу по тебе с ума, что продолжаю тешить себя иллюзиями спустя столько лет, несмотря на все твои выходки, прятки, замужества… Нет, Влада… Все это давно в прошлом. Мы оба, ты и я, давно другие люди. Так что еще раз повторяю, ты здесь гостья, тебя никто не удерживает насильно. Но если хочешь оставаться под моей крышей, рядом с сыном, то придется соблюдать мои правила. Либо так, как я тебе прикажу, либо никак, – смотрит открыто, жестко. Она верит ему. И ей, к сожалению, больно, хоть все силы и направлены на то, чтобы эту боль скрыть…

Она еще не может понять, он блефует или говорит правду… Цветы… Он ведь все равно отправлял их до последнего… Они ведь что-то да значили для него… А может это просто была ошибка его помощника… Знаете, как подписка на какое-нибудь ненужное приложение на Айфоне- уже давно не пользуешься, забыл, а деньги автоматически продолжают сниматься… Может он давно и не помнил, про эти его «знаки внимания», просто схема отправки была налажена и про нее попросту забыли… И в то же время, она видела одержимость и похоть в его глазах, когда он брал ее в день гибели Карима… Это была ревность? Злость? Тоска? Или такое изощренное наказание?

– И что это за правила? Давай, приказывай… – принимает его вызов.

– Для начала перестань вести себя на глазах у прислуги так, словно я заточил тебя в темницу. Ты добровольно сюда приехала. Официально Мика – мой племянник. А ты – моя кузина с Кипра. Забудь про то, что ты вдова Диба. Возвращаемся к старой легенде, – усмехается, намекая на уготованный им для нее сценарий много лет назад…  – Мы будем нормально общаться, вести себя, как цивилизованные люди, Микаэл должен ко мне привыкнуть, а там – посмотрим…

– У Микаэла занятия в подготовительной школе, нельзя его просто так брать и вырывать из среды… – попыталась парировать Влада..

– Все это уже продумано и обговорено. С Микаэлем будут заниматься лучшие учителя. Это не бери в голову.

– Ты собираешься сказать ему правду? – спросила Влада надломленным голосом. Это было единственное, что сейчас беспокоило ее больше всего на самом деле…

– Не знаю пока, – ответил он честно, но зло и раздосадовано, не глядя на нее, – он умный мальчик… Посмотрим… Для начала надо узнать друг друга… А ты? Ты собираешься сказать ему о… Кариме? Что его больше нет…

– Надо… Не знаю, как… – честно ответила она, и голос ее, наконец, сорвался, не выдержала. Заплакала. Весь этот кошмар, учиненный Васелем, наслоился на ее боль от утраты Карима… Самое ужасное, что агония от угрозы потери сына, шок от переезда словно отвлекали ее от ее горя… И она мысленно корила себя, что занята решением мирских, тривиальных проблем, разгребанием ошибок своей грешной никчемной жизни, а страдания по мужу где – то на втором плане… А еще мысль о кончине Карима неизбежно отдавала привкусом стыда, потому что она все время вспоминала тот жуткий эпизод на их вилле в Айя Напе, когда Васель в буквальном смысле растоптал все то, что она так долго и бережно создавала…

Он подошел к ней, протянул стакан воды.

– Я уважаю твой траур, что бы ты себе ни думала… Можешь поехать к нему на могилу… Я выделю водителя и охрану… На седьмой день, как у нас положено. Хотя извини, и у тебя тоже.. Ты ведь приняла ислам, когда выходила замуж… Идеальная жена, – сказал и вышел, а ее чуть не задушило возмущение, злость, ярость… Траур он уважает ее? Мерзавец! Человек, сначала убивший Карима, а потом надругавшийся над ней на ее семейном ложе, когда тело ее мужа еще не остыло! И самое ужасное, что она не сопротивлялась, что в конечном итоге позорно сдалась… Слабая, ничтожная сучка, всегда готовая расставлять ноги по первому его требованию… Как бы она мечтала освободиться от этой зависимости… От этой одержимости… Даже через года, через расстояние, через ненависть преследующую ее…

ГЛАВА 32

На удивление Васель дал Владе личное пространство, почти избавив от своего присутствия в ее жизни. Резиденция была огромная, поэтому они почти не виделись. Только изредка, в комнате у Микаэла или на прогулках, где Увейдат старался проводить достаточно времени, чтобы узнать мальчика лучше и привязать его к себе. Влада предусмотрительно разузнала часы, в которые его рабочий график позволял общаться с ребенком, и специально организовала свой день так, чтобы они не пересекались, проводя свободную от игр с Микаэлом часть дня в комнате, якобы за работой над новой книгой. Но работы никакой не было. Она не могла писать… Словно что – то перекрыло ее вдохновение, как будто слова в голове закончились… Она часами смотрела на пустую страницу вордовского файла и сгорала от злости и беспомощности… А ведь сроки поджимали. Очевидно, издатель готов был войти в ее положение из – за смерти мужа и последовавших пертурбаций, официально она сказала, что уходит в себя, что прекращает на некоторое время взаимодействие с окружающим миром, желая избежать инсинуаций по поводу ее жизни на территории Васеля, но вся эта подвешенная ситуация не могла продлиться вечно. Шел четвертый месяц, как Карима не стало… Официальный траур у нее заканчивался через четырнадцать дней… Старинная мусульманская традиция – соблюдать траур четыре месяца и десять дней – идда, скорее всего, изначально был связан с тем, что уровень развития медицины позволял наверняка определить, что женщина может быть беременна от покойного мужа, только на пятом месяце, когда живот был бы уже виден. Сейчас это условие соблюдалось формально, хотя даже оно казалось для Влады чудовищным – она не понимала, почему женщина должна снять траур за такой короткий срок, почему вообще у этого срока есть рамки… Как вообще можно думать, жить активной жизнью и тем более думать о новом замужестве, как это нередко было, спустя всего четыре месяца после кончины супруга…