Резко дернулась от его слов, судорожно натягивает платье на себя, оно так и осталось на ней, смятое где – то в районе талии тонкой тряпкой.

– Ты не сможешь его у меня отнять, подлец! Что ты себе надумал? Я больше не маленькая беспомощная девочка, которую можно похищать, насиловать и запирать! Я известный человек, с возможностями, связями, деньгами!

– А при чем здесь ты? – резко повернулся на нее, сморит высокомерно, задрав бровь, – речь не о тебе, Влада. Ты свободна, как ветер. Ты же так хотела быть ничьей. Вот он, твой звездный час. Речь о моем сыне. И он едет со мной. Любая ДНК – экспертиза докажет, что он мой. Ты забыла сирийские законы? Да не только сирийские – любой арабской страны. Можешь даже попросить протекции у своего эмиратского поклонничка-шейха, даже в Дубае правда будет на моей стороне – дети всегда остаются с отцом…

– Мы не в Сирии и не в Дубае, мы на Кипре, Васель, – отчаянно пытается она возразить, – здесь это называется похищением. Где мой сын, черт тебя побрал?

Повернулся к ней, уже совсем спокойный, расслабленный, хозяин положения, мать его…

– Боюсь, детка, Микаэл уже на пути в Сирию, и с этим уже ничего не поделаешь.

Кричит, закрывая лицо руками, плачет надрывно. Больно, ей очень больно.

Кидает на прикроватную тумбочку какую – то бумажку.

– Билет на самолет до Дамаска. На завтра, вылет в 14:00. На твое имя. Хочешь быть с сыном, воспользуешься моим щедрым приглашением. Больше шансов не будет. Не прилетишь – с послезавтра ты будешь в Сирию не въездная.

Смотрит на него жалобно, сломленно, ненавидя. А он думает, что лучше так, пусть теперь только так. Она действительно сегодня раскрошила его сердце на кусочки. Не выстрел ее не смог, не брак, не измены с Дибом, длившиеся годами, не даже равнодушие последней встречи… Один взгляд на ее сына- и на него обрушилась лава ада. Так было больно… Так было удушающе обидно. Это не он предатель, как бы она ни пыталась приклеить на него это клеймо, это она предательница. Подлая. Бессердечная. Мстительная…

– И не питай иллюзий. Ты мне больше не нужна. Я делаю это ради сына чтобы у него не было тяжелых травм расставания, которые пережил я. Научишься слушать меня и не рыпаться, дам возможность регулярно видеться с Микаэлом. Будешь вести себя так, как обычно – вышвырну из страны без права на возвращение. Билет эконом класса, прости, бизнес был заполнен. Я бы взял тебя на свой борт, но боюсь, в нынешних условиях – после твоих громких заявлений в мой адрес через Фареса- это невозможно.

–Да, и последнее. Сейчас откроешь свои соцсети и запишешь еще одно обращение. Видеообращение, чтобы сомнений ни у кого не возникло. Скажешь, что все озвученное в том распространенном файле- фейк, что ты не имеешь к этому никакого отношения. Что мы с тобой давние друзья и ты всецело доверяешь мне и никогда бы не приписала мне убийство своего мужа. И не смотри на меня так… Фарес все равно угробил свою карьеру последней выходкой. А ты впредь не будь такой безмозглой. Учись думать не только тем, что у тебя между ног…



Он ушел не прощаясь. А она так и лежала на кровати, брошенная, покинутая, униженная любовью к человеку, который ее топтал, предавшая любовь человека, который ее обожествлял… Все – таки в изобретательности этому уроду было не отказать. Он всю жизнь пытался заковать ее в оковы против собственной воли, а теперь она готова была сама, добровольно надеть на руки его кандалы и терпеливо ждать команд. Ничто не делает женщину такой выносливой, как материнский инстинкт. Ради ребенка мать готова вытерпеть любое унижение, любое стеснение, снести любую обиду. Ничто не делает женщину такой уязвимой, как материнский инстинкт. Ради ребенка мать готова добровольно положить свою голову на плаху, войти в ад, прыгнуть в любую пропасть. Он все – таки победил. Теперь она его собственность. Его покорная рабыня. Когда ее сын в его руках, он может делать с ней все, что пожелает.

ГЛАВА 31

Она не помнила, как добралась до аэропорта, как села на самолет, который всего через полчаса уже садился в международном аэропорту Дамаска. Всего какие – то полчаса – расстояние не более 300 километров, а кажется, что целая жизнь… Пять лет назад она улетала из Сирии разбитая, раздавленная Им. И вот, теперь, после, казалось бы, счастливой жизни, стольких достижений, она снова разбита им, снова раздавлена…

Она взяла по – минимуму одежды. Лишь небольшой чемодан с самым необходимым – черные джинсы, черные футболки и поло, темные очки. Главное – конспирация. Еще не хватало, чтобы ее узнали люди… Ни как писателя, ни как жену Карима Диба… Не жену… Вдову… В горле снова запершило… За последние сутки Васель сделал столько всего ужасного с ней, что даже боль от траура отошла на второй план… Вернее, все смешалось в один, гигантский шар агонии, который теперь застрял в ее сердце и разрывал его изнутри. Она держалась только мыслью о сыне… Он – самое важное… Его благополучие, безопасность, спокойствие стоили всего… Любых испытаний, любых унижений, какие бы Васель ни придумал для нее…

Сейчас Дамаск в солнечных лучах при подлете из иллюминатора выглядел так, словно она и не уезжала… Были бы самолеты пять тысяч лет назад, ощущение было бы, наверное, таким же, – пронеслось у нее в голове…. Вечный город… Неподвластный интригам и козням его жалких жителей, простых смертных.

Неизменный, верный Васелю, как сторожевой пес, Адель встречал ее у самого трапа. После некомфортного эконома три загнанные на летное поле автомобиля в кортеже выглядели странно.

– Рад тебя видеть, Влада, – приветливо, и в то же время сдержанно сказал Адель, – соболезную твоей утрате.

Он лукавил про свою «радость»… Его слова в тот день, на аэродроме, у истекающего кровью Васеля, до сих пор стояли у нее в ушах. «Убирайся из его жизни»… Убралась. Но Он вернул….

– Спасибо, Адель. Правда, радость от нашей встречи разделить не могу…

Он кивнул, словно понимающе. Промолчал, пригласив ее в один из автомобилей.

Ехали молча, Влада отрешенно смотрела в окно на то, как изменился ее некогда любимый город, страна. Страна, которая когда – то давно благословила ее на любовь, и этой же любовью прокляла… Дамаск оправился после нескольких лет потрясений. Было видно, что столица ухоженная, развивающаяся, строящаяся. Она не могла сдержать своего удивления и интереса, смотрела по сторонам, что не мог не заметить Адель.

– Он делает очень многое. Его любят, – сказал он ей, глядя в зеркало заднего вида. А у нее флэш – бэк назад. Как точно так же другой его помощник смотрит на нее в зеркало заднего вида… Везет по ночному городу, в пустоту, к опасности, о которой ей еще не ведомо, к ее будущему пленителю, насильнику, любовнику, искушению, мужу…

Она оставила без внимания его замечание, погрузившись в более глубокие, уносящие в прошлое, мысли… Все те же улицы, все те же шумные толпы людей, уютные кафешки, милые дворики, утопающие в бугенвилиях. Невольно она тронула свое лицо – странно было дышать этим воздухом, он словно переносил ее в прошлое, словно делал все той же Владой, молодой и наивной… И в то же время тяжесть на сердце приземляла, отдавала горьким привкусом настоящего во рту…

Через полчаса они въезжали на территорию закрытого объекта на горе. Так Влада узнала, как выглядит резиденция премьер – министра. Из новостей и от Карима, хотя он не очень любил говорить об этом, она слышала, что главным изменением после революции стала смена государственного строя в стране. Формально Президент оставался главой государства, но вся реальная власть отныне переходила премьер – министру. В этом, видимо, и была гениальная задумка Васеля по захвату власти, пронеслось у Влады в голове. Теперь он безраздельно управлял страной, и в то же время, формально не перечеркивал достижения семьи, сохраняя за дядей номинальный авторитет.

– Где мой сын? Хочу его увидеть и убедиться, что все хорошо.

– С Микаэлем все в порядке, Влада. Подожди встречи с Васелем. Он тебя примет, как освободится.

Ее передернуло.

– Я не хочу встречи с Васелем, Адель. Отведи меня к сыну… Я здесь только из – за него.

Мужчина обернулся на нее, пристально посмотрев в глаза.

– Влада, послушай меня… Если хочешь, дружеский совет. Не играй с огнем. Не пори горячку. Дождись аудиенции. Васель Увейдат – больше не твой мальчишка на побегушках. Он серьезный человек. Я не советую тебе с ним ссориться.

Раздраженно фыркнула, ничего не ответив. Вышла из автомобиля. Как можно невозмутимее, с высоко поднятой головой. Наверняка, все сотрудники и прислуга только и делают, что перемывают ей косточки. Что же, ей не привыкать…

Невольно засмотрелась на входную группу. Особняк был удивительной красоты. В здании и окружающей его территории действительно читался вкус его хозяина. В этом был весь Васель – наполнять собой все, к чему прикасался, неизбежно переделывать под себя…

Внезапно большие, почти под три метра входные двери отворились и, ко всеобщей неожиданности, сам хозяин дома, хозяин Сирии и хозяин жизни вышел к ней на встречу. Расслабленный, немного небрежный, но все такой же элегантный, как всегда. Сердце ее невольно забилось… Но было непонятно – то ли от злости, то ли от волнения…

– Добро пожаловать, детка. Шикарно выглядишь, как всегда… Как тебя встретила Сирия? – сказал он, поравнявшись с ней и протянув руку, вроде бы дружелюбно, но с таким тоном превосходства, что Владу передернуло. Демонстративно посмотрела в пол, не ответив на рукопожатие.

– Я не детка. Где мой сын? – ответила мрачно.

Усмехнулся.

– Пойдем, ты ведь явно не успокоишься, пока не убедишься, что с Микой все хорошо…

Мика… Когда это ее малыш стал для него Микой… Сердце было готово вырваться наружу… Никогда еще она так не переживала за сына.