Зло усмехнулся, полоснув по ней черным от злости взглядом.

–Поверь мне, детка, если я захочу, будешь много раз «открывать на меня рот»… Будешь делать это по первому моему щелчку, когда я только кивну в твою сторону, указав на место у моих ног…. Ты уже течешь от этой мысли, шлюха?-нагло, вальяжно развел свои ноги еще шире.

–Урод, где мой сын?– загробным голосом произнесла она, бесстрашно надвигаясь на Васеля.

– Хорошая мать, опять вспомнила о сыне… Жаль, что не думала о нем, когда ломала ему судьбу…

– Не неси чушь! Разбитая судьба его ждала с тобой! Что бы ты ему дал? Опальный статус бастарда? «Любовь» своих родственничков – скорпионов? Заботу своей милой женушки? Мальчик вырос в полноценной семье и получил лучшее, что можно было ему дать…

Они теперь оба стоят, расстояния между ними почти нет… Только статика от злости, обиды, ненависти, горечи… Так близко, что чувствуют дыхание друг друга… Сверлят друг друга глазами….

– Ты лишила его главного, Влада. Ты лишила его отца… Ты повела его тем же проклятым путем, который прошел я… Я готов был простить тебе все… Отступил, потому что любил. Думал о тебе все эти годы, потому что любил. Простил твою еблю с Дибом в революционном Хомре, потому что любил. Позволил жить с другим, каждый день просыпаться с ним и засыпать – потому что любил и уважал твой выбор, как ты хотела… Сюда подорвался сразу после трагедии, тебя и его сына защитить, потому что, сука, любил…. Я бы принял тебя с десятком его детей, и воспитывал бы их как своих… Но ты… Я увидел мальчика и все понял… Понял, кто ты… Ты наглая лживая сука, упрекавшая меня во лжи там, на террасе, а сама смотревшая мне в лицо и лгущая о самом важном, что может быть между мужчиной и женщиной… У тебя был шанс сказать мне правду, но это ты всегда выбрала ложь- мне, себе, окружающим, наивному муженьку, загрывавшему глаза на твое равнодушие из-за одержимости твоей порочной натурой!

– Где мой сын, Васель?! – крикнула Влада так, что стекла начали звенеть, – Микаэл! – теперь кричала она, пытаясь позвать его, срываясь с места и несясь в сторону детской, – Нина! – призывала его няню.

Молниеносный прыжок. Его захват на шее девушки, словно она котенок.

– Не за чем орать. Нина и Микаэл там, где теперь они будут постоянно. Со мной… – скорчилась от боли и неверия в ужас происходящего…

– Ты чудовище, Васель. Чудовище… Сначала ты попользовал меня и нарочно подсунул под своего врага, потом ты убил ни в чем не повинную женщину, чтобы сделать меня живым трупом, своей марионеткой. Ты убил своего дядю, ты убил Бэллу… Теперь ты убил моего мужа, и вот финал- воспользовался моей слабостью и растерянностью и украл моего сына. Как трус…

– Чудовище, ты права… Любой каприз за твои молитвы, куколка. Именно чудовищем же ты меня обозвала в своем идиотском бессмысленном послании через этого маньюка Фареса. Но ведь именно чудовищем ты всегда хотела меня видеть… И я понял, почему…  – теперь он с силой прижал ее к себе, обжигает дыханием, – тебя всегда возбуждало чудовище во мне… Его ты всегда хотела, с ним хотела бешено трахаться, ругаться, ненавидеть, а потом опять сношаться, как сумасшедшая самка… Признайся себе…

Закрыла глаза, жмурясь. Это все кошмар, дурной сон… Но его сильный захват заставляет ее снова открыть глаза и взглянуть реальности в лицо- а реальность теперь скользит по ней с хаотичным, но бешеным азартом. Он словно тигр, схвативший антилопу. И ей страшно от одного его вида… Она видела его таким только один раз- в его доме после ее встречи с Каримом в тюрьме… Но и тогда, как сейчас ей казалось, он был добрее и мягче…

– Впрочем, извини, времени у меня немного, знаешь ли, дела… Вернемся к основному поводу моего визита… Соболезнования… Сегодня все мысли о твоем безвременно ушедшем благоверном. Так сказать, день памяти… Сделай одолжение редкому гостю вашего прекрасного дома, проведи мне экскурсию, где у вас что… было…

Пытается вырваться, а он с такой силой сжимает, не дает даже продохнуть, отдышаться, успокоиться….

– Здесь у вас гостиная, как я понял, – поворачивает Владин корпус в сторону их зала, она полувесит в воздухе, словно котенок – Там, наверное, кухня, а где же спальня? – издевательский тон. Он невменяемый ублюдок, чудовище…Настоящее чудовище, – можешь не утруждаться, хозяюшка, кажется, я знаю ответ.

Он тащит ее на второй этаж, Влада спотыкается на лестнице, оббивая ноги, а ему плевать, она, как тряпка в его сильном захвате, уверенно ведет к их с Каримом спальне. Он знает либо догадывается, что она там… В той самой комнате, где два года назад он пытался убедить Владу в непреложности своей любви, где предлагал ей бежать с ним, все бросив. А теперь он бросает ее на их с Каримом кровать.

– А это ваше брачное ложе, надо полагать, – голос срывается, то ли от ярости, то ли от удовольствия его превосходства над ней…

– Здесь он трахал тебя все эти пять лет? Думала о том, что я в тот день стоял на балконе за стеной и слышал, как он имеет тебя, как ты стонешь, как течная сучка?

С ужасом смотрит за тем, как он расстегивает свои брюки. Нет, нет, не может быть. Не здесь, не сейчас, не так…

– Прошу, Васель. Не убивай и меня, умоляю Ты пожалеешь об этом. Ты не сможешь с этим жить… Ради Карима. Ради вашей некогда близкой дружбы. Ты ведь благородный… А это тошно… Гадко… Неправильно…

Зло усмехается, хватает ее с силой за скулы.

– Все давно мертвы, Влада. Ты всех уже убила. Медленно, планомерно, добивала каждым своим действием… Ты и сама мертва, потому что все эти годы претворялась тем, кем никогда не была. А я… Ты убила меня не тогда, когда всадила пулю в плечо. Но та пуля стала первой. А потом десяток других, сотни… Ваши милые семейные фото, ваша гребанная семейная идиллия и слезливые признания в любви на публику, мой сын… с его фамилией! Разве можно после всего этого выжить, Влада?! Ответь, – сдавливает щеки с силой, прижимается яростно. Чувствует его дыхание…

С силой разводит ей ноги, задирает платье, разрывает трусы.

– Смотри на меня, когда я буду тебя трахать, сука. Добро пожаловать в свою новую жизнь.

Грубо засовывает палец внутрь, проталкиваясь сквозь ее сухость, она сильно зажимает глаза. Зло выдыхает. «Да, мерзавец не хочу тебя… Не хочу так…»,– смотрит на него, впитывая его мимолетное поражение, а он тут же меняется в лице. Снова этот надменный знающий взгляд. Берет свой ремень, быстро захлестывает его и застегивает им Владины кисти, задирает наверх и пристегивает к выемке в изголовье кровати. Она обездвижена, доступна, уязвима теперь…

– Правильно догадался? Он тоже так делал с тобой? – снова ярость и ревность в голосе и… похоть, дикая похоть…

Молчит, тяжело дыша, отчего ее оголенная им грудь высоко вздымается, радуя и возбуждая его глаз.

Останавливается, выдыхает, теперь внимательно ее рассматривает. Нежно проводит по ее ногам, разводит их в стороны, обводит контуры проклятой татуировки, словно Влада его вещь и он проверяет на ней серийный номер…

Снова начала вырываться, но захват был слишком сильным. Васель смотрит тяжело, пьяно от возбуждения. Усмехнулся, стал медленно целовать ее грудь, лаская ее руками. Он нарочно мучал ее, делая все медленно. Почувствовала, как пик ее груди погружается в мягкую теплоту его рта, язык умело щекочет сосок, делая его все тверже. Еще секунда – и он оторвался от него и подул. Вмиг теплота сменилась легким холодком, от чего кончик соска превратился в твердую спелую ягоду. Влада все еще вырывалась, хотя чувственные движения ее мучителя мало помалу давали свои плоды. И вот, она в полной мере стала ощущать все больше растущее возбуждение Васеля и зарождающееся против ее воли свое. Их дыхание участилось, то и дело пересекающиеся в дуэли глаза стали затуманенными, тела напряглись. Он лизнул ее шею и одновременно опустил руку на клитор, умело по нему ударив. Она невольно выгнулась. Действия этого мерзавца были болезненно знакомыми и болезненно эффективными. Закусила губу пораженчески. А он жестко смеется, и в то же время хрипло, рвано. Пытается уколоть, а сам горит от возбуждения. Она знает это, ей уже давно не двадцать лет и они уже давно не невинные дети.

– Ну вот и все, Влада. Тебе хотелось драмы и боли, но я не доставлю тебе этого удовольствия. Живи с мыслью, что я жестко трахаю тебя на постели твоего только погибшего мужа, а ты течешь. И на меня смотри, сука. В глаза… Да, именно так… Даааа…

Зубами вскрывает презерватив, быстро раскатывает по члену. Она взвыла от унижения и беспомощности, когда он жестко вошел в нее. Вся эта напускная нежность, только минуту назад обезоружившая ее и против воли и разума возбудившая, вмиг улетучилась. Он сделал это лишь для того, чтобы самому было приятнее и чтобы еще больше уколоть, наказать, уничижить.

Начала истошно отбиваться, кричать, пытаться освободить руки, от чего кожа пояса больно врезалась в запястья, оставляя кровоподтеки.

– Ублюдок, ненавижу, – шепчет, смотря на него распахнутыми глазами, похожими на два янтарные озера, горящими от застывших в них слез. Но тело все равно против воли прошибает дикий разряд тока. Она снова выгибается ему на встречу. Васель не отвечает на ее оскорбления, яростно целуя ее шею, лишь громко стонет, тоже на пике. Они кончили одновременно. Только почувствовав, как последние всполохи оргазма покидают ее тело и мышцы расслабляются, Влада закрыла, наконец, глаза, и с ее ресниц по щекам вмиг полились два тоненьких прозрачных ручья, а с ними ее честь, достоинство, светлая память о красивой и счастливой семье, которую она так упорно строила и оберегала.

Он лег обессиленно рядом. Восстанавливает дыхание. Отвязал ее руки, которые безвольно упали, как две плети. Сел. Не смотрит на нее, закурил. Отошел к окну с видом на море и выходом на террасу. Тому самому окну…

– Сын будет жить со мной. Это не обсуждается, можешь даже не начинать истерить, и так голова раскалывается…