Повернулась спиной, собираясь выйти из комнаты. Прижал к себе сзади, обнял на плечи, осторожно. А по телу дрожь… И у него, и у нее…

– Я знаю, о сыне думаешь… Мы решим вопрос с твоим сыном, даже не переживай… Он будет с нами, Влада… Все, как захочешь…

Усмехается про себя… «Твоим сыном»… да, это точно… с «твоим сыном, Васель»… – крутится в голове, отстукивая секундомером по нервным клеткам, но так и остается там, в голове, непроизнесенным грузом.

– Пусти меня немедленно, – лишь цедит сквозь зубы яростно, – предатель.

– Господи, опять ты за свое! – кричит он, – я не предавал! Не предавал тебя! Никогда бы я не подсунул тебя, мою Владу, под другого мужика! Как ты можешь думать иначе после всего, что между нами было! Да, у меня действительно была договоренность с женщиной, называющей тебя твоей теткой, о возможности такой истории, но когда мы с ней, с ними, договаривались, я даже не знал тебя! Я выбрал тебя из других чисто по внешним характеристикам. Всё! И даже если бы, познакомившись, между нами не вспыхнуло тех чувств, которые вспыхнули, я бы никогда не пошел на такой шаг без согласия и информированности самой девушки. Это далеко не первый раз, когда разыгрываются такие партии… Но не с тобой, Влада… С тобой все стало иначе… Как только я узнал тебя, как только в первый раз заговорил, как только дотронулся до тебя… Ты должна мне верить…

Напряглась, больно снова стало все это вспоминать. Тот день чудовищный, словно поднявшийся в их мир из ада… Ведь она горела тогда, в буквальном смысле сгорала от боли и агонии… Снова отогнала воспоминания, как страшный сон…

– Я верю фактам, Васель. А факты таковы, что ты женатый человек, я замужняя женщина. Не понимаю, почему мы тут одни, в этой комнате. Я не хочу этого… И ты ведь тоже не хотел… Иначе бы объявился раньше… Намного раньше… Но тебе ведь было не до меня… Ты восходил на вершину власти, умело обставив и убрав всех, кто мешал, как и хотел изначально… Ты прижал к стене Карима, заставил его произнести слова поддержки в твой адрес, тем самым обеспечив себе голоса и лояльность его сторонников… За эти голоса ты меня ему отдал? Сладко было встать у руля страны, где тебя за спиной все считали ублюдком? Даже в собственной семье… Посмотреть в лицо с пьедестала на всех тех, кто по жизни считал себя выше тебя… Приятнее сейчас плясать под дудку каких-то там мудил, которые крутят судьбами людей и целых стран, используя таких дур, как я, в своих паскудных делах? Все понятно… Предельно понятно.. Так что не понимаю, к чему теперь этот цирк… Скажи честно, тебе что – то от меня нужно…

– Что за чушь ты несешь?! Какая сделка! Я сам не понял, зачем он тогда поддержал меня! Думаю, нарочно, чтобы окончательно убить все твои возможные пути отступления ко мне… Он же понимал, что ты эту выходку расценишь именно так, как расцениваешь сейчас… Влада, я не приехал тогда за тобой, как только вышел из-под домашнего ареста, только потому, что на момент, когда мог это сделать, ты была уже замужем и беременна… Я решил, что ты сделала свой выбор… И решил отступить, как ты просила… Когда-то… Если любишь… И нет никаких ублюдков, Влада. Верь мне… Я не пляшу ни под чью дудку… Мы… достигли консенсуса… Теперь вопрос закрыт…

– Я действительно сделала свой выбор. Так что не понимаю, зачем ты здесь… С чего это вдруг сейчас…

– Потому что мне хватило одного взгляда на тебя в том интервью, чтобы понять, что я не могу… Не могу так больше… Я люблю тебя… Хочешь, поеду к нему прямо сейчас… Дождусь его тут… Скажу ему всю правду… Одно твое слово – и я землю переверну, лишь бы ты оказалась со мной… Разве ты забыла? Разве не помнишь нас… Не помнишь это сумасшествие, – опять прижимает к себе, шепчет на ухо. Это он умеет первоклассно, как змей – искуситель.

Отталкивает его, отряхаясь, как от наваждения…

– Не к чему все это вспоминать, Васель. Не к чему. Что было, то прошло. Нет больше нашей любви, нет нас… Каждый сам по себе. Давай не будем создавать друг другу трудности. У тебя все хорошо складывается, у меня тоже. Я не знаю, что еще сказать тебе… Что бы там ни было в прошлом, какой бы ни была правда, настоящее у нас другое… Все получилось так, как получилось. И меня устраивает то, как получилось… Я люблю своего мужа, своего ребенка, свою семью, себя настоящую люблю… Ты сейчас стоишь на балконе моего будущего дома, где я полновластная хозяйка, где я – мадам, а не приживалка, шлюха, наложница или вторая жена в запасе… Я люблю свою нынешнюю жизнь и порву любого, кто попытается ее сломать, наследить в ней… Сейчас ты уйдешь так же незаметно, как пришел, и больше никогда не будешь искать со мной встречи, в противном случае мне придется сказать обо всем мужу… Если любишь, докажи.. Хоть раз в жизни докажи… Любить- принимать выбор любимого, уважать этот выбор… Мой выбор- быть с ним. Я выбираю его… Перестань теребить эти раны… Всё прошло. Я говорю правду, что бы ты там себе ни придумывал. Я никогда тебе не врала, никогда ничего от тебя не скрывала, в отличие от тебя самого. Оставь нас. Имей силы и благородство отступить, когда тебя просят…

Она не успела договорить, услышав совсем рядом свое имя столь знакомым и привычным низким тембром. Сердце ушло в пятки, ужас и страх сковал все тело… У комнаты был Карим и он с секунды на секунду должен был сюда зайти… Она не поняла, как так молниеносно Васель смог скрыться на балконе. Не знала, был ли он там все то время, пока они находились в комнате, но когда она вспоминает дальнейшие события, ее бросает в холодный жар и ужас…

ГЛАВА 26

О том, что что – то не так, Карим понял, когда увидел припаркованную с заведенным мотором в паре домов от их будущей виллы машине, по псевдопрохожим, в которых его опытный боевой взгляд смог сразу распознать сотрудников спецслужб. Не поверил сам себе, но напрягся… Не хотел верить, а в мозгах уже закипает ярость… Неужели? Не может быть…

Когда услышал их неразборчивый диалог, все в душе похолодело и накалилось одновременно… Его опасения, сомнения, подозрения последних месяцев подтверждались. Он вернулся… Сукин сын.

Ближе подходит, вслушивается… Ему бы распахнуть дверь и застрелить их обоих, но цепляется за надежду, ждет… По – арабски говорят. Слышит слова своей жены:

«Я люблю своего мужа, своего ребенка, свою семью, себя настоящую люблю… Ты сейчас стоишь на балконе моего будущего дома, где я полновластная хозяйка, где я – мадам, а не приживалка, шлюха, наложница или вторая жена в запасе… Я люблю свою нынешнюю жизнь и порву любого, кто попытается ее сломать, наследить в ней… Сейчас ты уйдешь так же незаметно, как пришел, и больше никогда не будешь искать со мной встречи, в противном случае мне придется сказать обо всем мужу…»

От того, чтобы уже через минуту лежать с переломанной шеей, ее спасает то, что она говорит, и что он это понимает, что разговор не на русском. Он бы не разбирался, кто прав- кто виноват, злость ослепила, как юнца… Как тогда… Снова готов идти напропалую из – за нее, совершая глупости…И в то же время, не может не уловить в ее словах какую – то вымученность, боль… Упрек… Она упрекает его, сука, упрекает, значит все еще жалеет о том, что было, помнит… Обиды хранят только на тех, кто не безразличен…

И снова предательская защитная реакция. Делает вид, что только подходит. Окликает ее, давая возможность прийти в себя, ретироваться… ненавидит себя за эту слабость…

С замершим сердцем и помутневшим рассудком заходит в комнату. Стоит одна, взволнованная, испуганная, невозможно красивая, что хочется зажмуриться от яркости в глазах. Это платье создано для нее, создано для этого дома, для этого вида с террасы на море. Когда он увидел его в витрине магазина, просто несясь на машине мимо, сразу представил его на ней, сразу представил, что будет с ней в нем делать, где, когда… Оно было создано, чтобы стать частью их прекрасного воспоминания, а теперь станет ужасным напоминанием о том, что так хочется забыть. Подходит вплотную, властно проводит большим пальцем по губам, словно проверяя, целовал ли ее губы. Нет, не целовал…И в то же время, чувствует его парфюм на ней… Сука, трогал… Прикасался…

– Не ожидала, асфура? – шепчет на ухо, – что с тобой? Словно призрака увидела…

А она нервно сглатывает, в руки себя старается взять, контроль вернуть над собой.

– Ты меня напугал, – заглядывает искренне в глаза, рукой проводит по его скуле, а ему все равно больно, словно не гладит, а бьет…

Хватает ее за волосы, оттягивает их назад. Ничего не говорит, вдыхает аромат ее шеи. Толкает к стене, одним движением прижимая, расстёгивает ширинку, задирает подол такого удобного, специально выбранного для этой цели платья, оттягивает трусики, резко засовывает палец внутрь. Сухая. Ее счастье, что сухая… Опускает бретельки платья, оголяя грудь, от злости сжимая челюсть, одновременно возбуждаясь и выходя из себя, что под ним ничего нет… Вгрызается в ее соски, буквально пожирая и выбивая из нее слабые болезненные стоны.

– Карим,– сдавленно шепчет она, со стыдом, с отчаянием. Всхлипывает, как только он резко заменяет пальцы членом. Без подготовки, без смазки. Она вскрикивает, ей больно…

Ритмично двигается. Немного выдохнул от накатившего удовольствия. Она цепляется за его плечи. Всегда так надрывно, так искренне. Его голубка. Вглядывается в глаза, все – таки сжалившись, решив запустить вторую руку под подол, найдя клитор и умело лаская его. Отвечает, закусывает губу, чтобы не стонать, но отвечает.

– Только со мной? – спрашивает, неотрывно глядя, как тогда.

– Только с тобой. Только твоя, – шепчет в ответ.

– Повтори, приказывает он, резко насаживая жену на себя глубоко.

– Твоя, Карим. Люблю тебя. Люблю. Люблю…

Карим знает, что Он там, за дверью, все слышит. И поэтому не сдерживает свои стоны. Жестко пользует жену… «Тебе повезло, малышка, легко отделалась. Только потому, что все – таки невиновна. НЕ сама пришла, не сама искала встречи. Испугалась, опешила… Меня не проведешь… Я еще с Хомра безошибочно определяю, когда ты возбуждена»,– мысленно посылает ей в голову сообщение… Бурно кончает в нее, не думая о ее разрядке, пожалуй, только второй раз в жизни не думая… В первый – когда насиловал, при первой встрече… Опускает на пол. Влада держится за стену, немного шатаясь. В шоке от произошедшего, пытается отдышаться… Стыдливо поправляет задранное платье, поднимет спущенные бретельки, закрывает искусанные соски. А он смотрит на нее, и ему уже снова хочется ее- нагнуть и отодрать, потому что она ходячая фантазия в этом долбанном платье… И как он позволил ей ехать на встречу в таком виде… Корит себя, хотя понимает, что готовил ее для себя, что никто не должен был ее видеть, кроме старой карги-хозяйки дома. Не ждал незваных гостей…