– Глупа для чего? Чтобы понять, что эта затея приведет тебя только к гибели? Поистине глупо с твоей стороны, – он смел еще и потешаться над ее историей.

– Нет, господин, я была тогда еще глупа потому, что верила, что ты спасешь меня… Я надеялась… А еще я не понимала, какую власть могу иметь над ним. Я избегала его, а он от этой недоступности все сильнее в меня влюблялся. Он больше не думал о тебе, наоборот, факт того, что я была твоей, его разбивал на осколки, он хотел меня. Только меня. И пытался показать мне его мир. Объяснить, открыть… Тогда я побывала в больнице, полевом госпитале. Я узнала разных боевиков и их сложные судьбы. Он дал мне посмотреть на эту историю с другой стороны…

– И ты так прониклась, что расставила перед ним ноги… Что ж, похвально…Может, ты и его дружков удовлетворяла…Просвети…

Влада злилась. Непроницаемый урод. Вот все, что он из себя представлял. Урод, которого она так и не могла выкинуть из сердца, даже сейчас.

– Так когда же самое интересное? Когда ты захотела его? Когда он выебал тебя по твоей воле? – он налил себе виски. Нервничал или просто так? Привычка.

Был ли смысл рассказывать ему, что она пыталась связаться с внешним миром? Что ее поймал Валид и сдал, что она дружила с Мустафой, что она еле выжила после экзекуций того радикала, что Он пришел за ней, что закрыл своим телом, спасая от ранения или даже гибели…

– Я устала и не хочу ничего больше рассказывать, Васель. Что ты хочешь знать? Он смотрел на меня так, словно я центр мира. Он хотел на мне жениться. Он спас меня от гибели. Он не бросил меня…Это все, что тебе нужно знать. Это все, что имеет значение…

Васель отшвырнул от себя стакан, так, что тот разбился о стену.

– Ты кончала с ним? Хотя зачем я спрашивал, конечно, кончала… – его лицо снова исказила гримаса боли… Суад терла все сильнее, оставляя красный следы от пальцев на теле Влады.

– Что это изменит, Васель…Ты устроил этот унизительный допрос не для того, чтобы докопаться до истины. А чтобы сломить меня еще больше… Что с того, если я скажу тебе, что ни на час не забывала о тебе. Что с того, что я скажу, что молила тебя каждую ночь услышать меня и прийти. Сначала я ждала и обжигалась. А потом поняла, что надеяться можно только на себя. Да, я стала манипулировать Каримом, называй это моим блядством, раз так хочешь. Я легла под него сама, хотя это было не совсем так, но это уже частности. И да, я кончала под ним, но только каждый раз мой оргазм отзывался в моем теле не сладостью удовольствия, а горькой болью унижения и тоской по тебе, предавшего меня с грязной кабарещницей, с праведной сирийской девочкой… да сколько их было… откуда мне знать… Зачем мне все это тебе рассказывать, Васель… Я прошла через многое. И да, я изменилась.. Но я ни на секунду не предавала своих чувств к тебе…Даже в моменты, когда отчаяние было слишком близко…слишком рядом, я понимала, что только мысли о тебе дают мне силы…

Он устало и пренебрежительно запрокинул голову назад. Вернее, делал вид. Влада не могла не заметить, что каждое ее слово, словно нож масло, касалось его чувствительных струн души.

– Все это твой ядовитый треп, женщина, заткнись уже…Суад, рухи (араб. – уйди)…

Она ушла. Все эти унизительные минуты Влада мысленно ждала момента, когда служанка уйдет. Ей было банально стыдно перед ней, хоть та ничего и не понимала – при ней они говорили на русском. Но как Суад ушла, стало почему – то совсем не по себе… Быть наедине с ним. Он так смотрел на нее… Страшно… По – звериному… Похотливо…Знай она, что на его месте ее Васель, тот Васель из ее прошлой жизни, она бы была счастлива от такого взгляда, он бы посылал по ее телу разряды возбуждающего тока. А сейчас он не вселял ничего хорошего. Сейчас она не узнавала этого мужчину…

– Все твои проблемы, Влада, от того, что ты никогда не слушаешься тех, кто умнее тебя и сильнее…Вот опять… Те же грабли… Послушайся ты меня, останься дома в тот день и не припрись устраивать этот цирк в кабаре, ты бы, быть может, не попала бы к Дибу. Не прояви ты самодеятельность, не ринься спасать живой труп и признаваться ему в любви в присутствии десятков глаз, мы бы могли попытаться все начать с начала, перелистнуть эту полную грязи страницу. Но ты не учишься на ошибках, не думаешь головой… И сейчас… я предупреждал тебя, чтобы ты больше не называла меня по имени, как это могут делать те, кто мне ровня…Но ты упорно выбираешь самый неправильный из всех путей…Сама усугубляешь свое положение, детка…Играешь со мной, возбуждаешь, соблазняешь. Думаешь, я не вижу этого? Но мне это нравится, потому что я и правда хочу тебя…Жутко тебя хочу…Я ведь еще не трахал тебя так, как трахаю своих шлюх. Тебе понравится, ты любишь грубость…

Дыхание сперло от этих гадких слов…От этого уничтожающего взгляда…Почему он смог так просто и безнаказанно забрать ее из этой поганой тюрьмы, где были все те великие охранники, которые не давали девушке все эти недели в гостинице даже спокойно вздохнуть…

– Твое тело вымыли, Влада. Ты больше не пахнешь им… Теперь на твоем теле самое грязное – ротик…Ротик, которым ты так сладко сегодня его целовала, а ночью накануне целовала меня… Сука…ты делала это с ним, зная, что за вами наблюдают, зная, что половина сотрудников безопасности в курсе, что ты моя…ты хоть понимаешь, что ты натворила?!

Он явно был не в себе…Как ей хотелось убежать.

– Это уже ничем не исправить… Зато можно почистить твой ротик, заодно напомнить, чтобы ты впредь следила, что из него будет вылетать…

Он откинулся на кресле и раздвинул ноги еще шире.

– Давай, детка, подойди и удовлетвори меня… Твой рот он тоже трахал?

В глазах слезы. Может, он успокоится, может..

– Пожалуйста, не убивай нас, Васель….Я никогда это не делала ему…

– Я сказал, приступила к делу! Хватит пиздеть. Делала – не делала, – конечно, он ненавидел ее,  – думала она, только ненависть могла сделать его глаза такими злыми… и алчущими…

– Как бы я хотела тебя ненавидеть, Васель, как бы я хотела… Но я люблю тебя…Хотя если бы могла вырвать сердце, то вырвала бы… Если бы могла тебя выкинуть из него, то выкинула бы, и заменила им. Он… он…лучше тебя…Ты был прав тогда… в твоем притоне в Джерамане…

Уже в следующую секунду он подскочил к ней, борясь с желанием ударить наотмашь… Схватил за волосы, смотрит яростно, тяжело дышит, словно лев на охоте. А у нее в глазах слезы… Она борется с ними. Потому что не увидит он ее рыданий… Не заслужил после всего того, что сказал ей.

Ярость разрывала Васеля, ему хотелось выть от одной мысли, что она сравнивает их… Он говорил ей гадости, перегибал палку с грубостью, но от этого только сам все больше и больше испытывал боль… Ему было больно смотреть на ее поруганное другим мужчиной тело там, в больнице, на то, как другой пометил ее как свою… Но гораздо больнее было видеть их взгляды там, в тюрьме… Он мог простить ей слабость инстинктов, мог понять, почему она ложилась с ним там, в Хомре, будучи пленницей. Но их встреча сегодня говорила о том, что помимо инстинктов у Влады к Дибу есть чувства… Нежные, теплые…настоящие… Сегодня на рассвете она вытащила его сердце из грудной клетки, впилась в него своими острыми коготками и швырнула в бездну, оставив подыхать там одного, неудовлетворенного, отвергнутого… А сама заглядывала в глаза другому, целовала его, шептала на ухо нежности и позволяла прикасаться к себе… Когда спросонья, не ощутив ее рядом, зато нащупав звонящий мобильный, Васель услышал упавший голос Аделя, сообщивший, куда она выехала, пока он в неведении спал, он понял, что назад уже дороги не будет… Не помнил, как несся по утренней трассе туда, за ними. Не помнил, как свирепо посмотрел на начальника смены и приказал включить камеры.

И вот она у него. И плевать, что это наверняка стало достоянием общественности. Он подумает об этом завтра, а сегодня – она ответит за все… Он обнажит ее чувства так же, как обнажил такое желанное им тело… Теперь она уж точно никуда не денется от него. К наваждению прицепилось гадкое и разъедающее чувство мести и мазохизма… Он вытащит из нее каждое признание, вытрясет раскаяние, а потом выкинет любую мысль о том, другом. Вытрахает, выжжет своим обладанием….

***

Она стояла перед ним мраморно белая и прямо, неотрывно смотрела на него. Еще секунду назад застилающая пелена слез на ее глазах словно иссушилась. Теперь она вела себя так, словно была сторонним наблюдателем… Безучастно, спокойно… Больше всего убивало это равнодушие. К нему, а не к этому ублюдку…

Кровь прилила к его голове, ярость обуяла все тело еще сильнее. Он плохо себя контролировал, словно превратился в один большой кусок стали. Большой и суровый, как глыба. Он схватил ее за шкирку, близко придвинул к себе, смотрел ей в лицо какое – то время.

– На колени, – не собирался отступать…Не даст ей этой привилегии, – и постарайся, а то заставлю тебя часами тренироваться на фаллоимитаторе в этой позе.

Влада посмотрела на него убийственным взглядом, а потом быстро опустилась между его ног, расстегнула ширинку, и разом взяла его возбужденное достоинство в рот, не сводя своего взгляда с него. В тот момент все ее чувства отключились. Наверное, потому, что иначе бы она сошла с ума… Он громко зашипел, не в силах противостоять волне обрушившейся лавине удовольствия. Схватил копну ее волос и начал быстро вбиваться в нее, не думая о состоянии девушки. Это было больно, грубо и, если бы не ее любовь и неизбежное возбуждение в отношении него, унизительно. Кончал он громко – запрокинул голову от кайфа, с рыком изливаясь в нее, держа ее за волосы, чтобы она заглотила его сперму.

Наконец, его хватка ослабла. Он все еще поглаживал ее волосы. Теперь расслабленно, вальяжно. Словно поощряя, как хозяин хорошо выполнившего трюк щенка.

Девушка попыталась было встать, но он схватил ее за плечи.

– Не спеши, хабибти, – прошептал он насмешливо. – Ты не усвоила свой урок.