Мишель Дуглас - Ни дня без тебя

– Вы это имели в виду, когда сказали раньше, что я не изучал гостиничный бизнес с самых азов?

Она кивнула.

– И вы это не одобряете?

Она снова отвернулась и молча покачала головой.

– Я бы хотел, чтобы вы все-таки ответили.

– Да? Но если я выскажу свое мнение, не укажете ли вы мне на дверь?

– Укажу на дверь?

– Уволите меня, – уточнила она.

– А-а! Я не могу вас уволить за то, что вы сейчас скажете. Особенно в день, когда вы были героиней, фактически спасли жизнь Серене Гладстон.

У нее приоткрылся от удивления рот.

– Я не уволю вас за честность – это не благородно. Я ведь сам попросил честного ответа.

Она сглотнула слюну, а он не отводил глаз от ее шеи, длинной, нежной, матовой.

Уинни сложила ладони и кашлянула.

– Мистер Рамос…

– Ксавьер, – поправил он.

Грудь у нее учащенно поднималась и опускалась – она волновалась.

– Ксавьер, для меня не секрет, что я вам не нравлюсь.

Он хотел возразить, но она жестом его остановила:

– Я понимаю – столкновение непохожих личностей. Но это не означает, что мы не сможем сработаться. Вот почему так важно держать себя в руках. Это стирает шероховатости, вынуждает к цивилизованному поведению. Но вы и не пытались быть вежливым. Если бы вам пришлось начинать карьеру с низов, то вы были бы более…

– Более?..

– У вас было бы больше уважения к чувствам других, и… вы больше бы думали о том, какое впечатление производите на людей.

У Ксавьера застучало в висках.

– Вы полагаете, что я не обращаю внимания на чувства других людей?

Он вспомнил, как с ней разговаривал, свой тон, и едва не произнес длинное ругательство в свой адрес. Он вел себя бестактно, грубо. А она… она спасла жизнь постоялице мотеля! Она была с ним доброжелательна, а в ответ…

Она заслужила лучшего к себе отношения.

Она заслужила объяснения.

– Уинни, вы не правы – я не испытываю к вам неприязни. Хотя вы правы в том, что я был резок с вами. Это оттого, что я ждал противоречий с вашей стороны, думал, что вы будете противостоять изменениям, которые я хочу осуществить в «Доме Эгги». Мое поведение было очень грубым. Я прошу меня извинить.

«Она заслуживает не только извинений, но и объяснений».

Тяжесть давила ему на плечи, боль жгла грудь.

– Моя скорбь по деду еще слишком свежа и… Как это говорят? Я выбрал вас на роль «мальчика для битья»?

Она кивнула.

– Это нечестно с моей стороны. И… мне следовало подождать подольше, не торопиться приезжать сюда, на Золотой Берег.

О боже! В глазах Ксавьера мука! Уинни не ожидала такого. Он, видно, сильно любил деда. Но говорить это вслух она не стала, опасаясь, что он ее прервет… даже после его прочувствованного извинения. Горе горем, но ей совсем не хотелось снова стать объектом его гнева.

И все же здесь, на пляже, при ярком полуденном солнце о гневе можно забыть. Потому что ее внимание отвлеклось на его глаза – они оказались не черными, угольными, а темно-шоколадными и блестели в точности как горячий шоколад. А его губы… Уинни поспешно отвернулась.

– Вы меня простили?

От звука его голоса она вздрогнула.

– Конечно, простила. Ксавьер, я… – Как бы потактичнее это сказать?

К черту такт!

– Мне действительно жаль, что вашего деда нет в живых. – Уинни едва удержалась, чтобы не взять его за руку. – Вам его не хватает, и я вам сочувствую. Ваша любовь к нему – это трогает. Жаль, что я не была с ним знакома.

Он вдруг улыбнулся – а улыбался он редко, – и у нее зачастил пульс.

– Спасибо, Уинни.

– Я понимаю ваше потрясение, когда вы сюда приехали. – Уинни стряхнула крошки от чипсов с ладоней. – Но факт остается фактом: вы здесь, и мы вынуждены работать вместе.

– Да, вы правы, – ответил он, хотя по его виду, не скажешь, что она его убедила.

Но она обязана убедить его! Обязана сделать это ради Тины, Эйприл, Мег и Либби, ради всех ее служащих. Она сделает все возможное, чтобы они остались работать в мотеле.

– Моя обязанность – облегчить вашу работу, Ксавьер, а не противодействовать вам. Завтра будет новый день, – она улыбнулась, – и надеюсь, не такой драматичный.

– Дай-то бог!

– О, пока не забыла. Я буду рада устроить всем нам ужин.

– Что вы имеете в виду – всем нам?

– Вам, Рейесу, себе, вашему сыну и его няне, когда они приедут, ну и любым гостям, которых вы захотите пригласить.

Он не ответил и, кажется, рассердился, потому что вскинул голову и произнес:

– Я думаю, у вас много других обязанностей, не стоит добавлять готовку к этому списку. – Ксавьер помолчал и спросил: – Вы на самом деле предлагаете приготовить для меня ужин?

– Я готовлю ужин для себя, и у меня не займет много времени приготовить кому-то еще. Таковы правила гостеприимства в «Доме Эгги», и мы этим гордимся.

– Я с благодарностью приму ваше предложение.

Уинни не сразу нашлась что ответить, – он сказал это так тепло, что удивил ее.

– Но у меня есть одно условие. – Конечно, она не в том положении, чтобы диктовать условия, но…

– Какое условие? – насторожился он.

– Во время ужина не будет служебных разговоров. Ужин – для отдыха и удовольствия от вкусной еды.

Он улыбнулся, а она чуть не растаяла.

– Договорились.

Уинни скрестила пальцы. Возможно, они с Ксавьером найдут-таки общий язык. И она найдет способ отговорить его не разрушать окончательно ее маленький мотель.

Уинни указала на ограду, отделявшую ее коттедж от «Дома Эгги»: – Как видите, граница собственности мотеля проходит здесь.

Они стояли на заднем дворе мотеля, и Ксавьер кивнул на ее домик:

– А это что такое?

Уинни не удержалась от колкости:

– Представьте себе – это дом.

Он не поддался на шутку. Уинни подавила вздох. Вчера она увидела перед собой убитого горем внука, заботливого человека, который потратил много времени на Серену. Но сегодня этот человек исчез, хотя Уинни чувствовала, что исчез не навсегда.

– Это частный дом? – прозвучал отрывистый вопрос.

– Да.

– И чей это дом?

– Мой.

Он застыл, потом повернулся к ней:

– Я бы хотел его купить. Мне нужен этот участок.

Уинни сделала шаг назад. Грудь сдавило так сильно, что не продохнуть.

– Он не продается.

Ксавьер постукивал пальцами по ноге, крепкой, мускулистой. Уинни не сводила глаз с этих пальцев и лишь огромным усилием воли заставила себя перевести взгляд на его лицо. И зря. Потому что ее охватило непонятное возбуждение, она почувствовала болезненную потребность вглядываться в черты этого сильного, стройного мужчины.

Боже, что с ней происходит?

«Помни, что он намерен сделать! Помни, что он думает об Эгги!»

Уинни отвернулась от Ксавьера и посмотрела на свой дом.

– Дом не продается, – повторила она.

– Я компенсирую все затраты.

Он говорит о деньгах, но на деньги не купить то, что этот коттедж представляет для нее – надежность, домашний очаг, заветные воспоминания.

«Ты могла бы использовать это как козырь».

Продаст ли она коттедж, если этим сохранит работу своему персоналу? Но от этой мысли на глаза навернулись слезы.

– Я… Давайте обсудим это в другой раз. Я никогда об этом не думала.

– Как пожелаете.

Ха-ха! Ничто не идет так, как она желает.

Уинни взяла себя в руки. Указав на крышу мотеля, она сказала:

– Отсюда хорошо видно, что нужны новые водосточные трубы.

– Отсюда также видно, что и крышу нужно чинить.

– Вот почему вы купили «Дом Эгги» по такой низкой цене.

Он пренебрежительно фыркнул.

Уинни открыла калитку, и в этот момент из мотеля пулей вылетели шестилетние близнецы Тины.

– Привет, мальчики. Вы еще незнакомы с мистером Рамосом?

– Здравствуйте, мистер Рамос! – хором крикнули они.

– Ксавьер, это Блейк и Хит – сыновья Тины.

– Мы идем играть в крикет, – на ходу сообщил Блейк, и оба скрылись на заднем дворе коттеджа.

– Им не терпится научить Луиса играть в крикет, – сказала Уинни.

– Луиса? – Ксавьер недоуменно посмотрел на нее.

– Да. Я же вам говорила, что у нас в «Доме Эгги» обширная программа гостеприимства. – Она улыбнулась: – В том числе бесплатные друзья для сына босса.

– Они играют здесь каждый день?

– Кроме выходных.

– У вас тут не только гостевой дом, но и детский сад?

– Я делаю, что могу, чтобы моему персоналу легче работалось. Я нанимаю хороших людей и хочу их задержать. Я разрешаю Хиту и Блейку играть у себя во дворе час-другой, пока у Тины не закончится смена. И никто не парится.

– Такое выражение мне неизвестно.

– Хм… Я имею в виду, что это никого не беспокоит… и приносит пользу. Зачем отказываться от этого?

Он ничего не ответил.

– Они хорошие мальчики?

– Надеюсь. – Он дернул плечом и сердито спросил: – Почему вы так на меня смотрите?

Мог бы сказать: «Спасибо, Уинни, что подумали о моем сыне…»

– Я… – И тут Уинни понесло. – Ваши возможные подозрения оскорбительны. У меня нет никаких коварных планов в отношении Луиса.

Он выпрямился во весь свой впечатляющий рост.

– У меня и в мыслях подобного не было.

Она едва удержалась, чтобы не назвать его лжецом.

«Прикуси язык. Не лезь на рожон. У тебя более важные задачи».

Глаза у Ксавьера сверкнули.

– Мне необходимо сделать несколько звонков.

Они вернулись к мотелю, и Уинни нажала на кодовый замок задней двери.

На верхние этажи вели две лестницы: одна была сейчас перед ними, а вторая в фойе. Конференц-зал и комнаты Ксавьера находились наверху. Дойдя до верхней лестничной площадки, Уинни остановилась и отсалютовала картине на стене:

– Здравствуйте, капитан.

– Что с вами? – Ксавьер задержался перед картиной.

– Ничего. Я собираюсь написать вам отчет.