Глаза Кали наполнились слезами. Она так любила свою Черил. Судьба дочери ни минуты не давала ей покоя, и, когда Блейн захотел отомстить, он знал в какую точку придется удар. Да, он бил очень больно. Она перевернулась и ударила кулаком подушку, представив вместо нее смазливую физиономию Блейна. Ну, а Тревис с его любопытством лучше? Черт бы его побрал! Зачем он явился сюда, полез не в свое дело и воскресил прошлое с его страшными призраками? Неужели ее муки никогда не кончатся?

Кали вытянулась на кровати. Ей бросились в глаза игрушки, стоящие на комоде, – совенок с круглыми глазами и растопыренными смешными крылышками и очень грустный на вид бурый медвежонок. У нее самой слишком долго было такое же грустное лицо. Кали привезла сюда любимые игрушки дочери, без которых та не ложилась спать. Жаль, что Блейн не забрал их, когда похитил девочку. Кали часто задавала себе вопрос, как Черил спит без своих зверюшек. Только они и связывали Кали с прошлым – Лос-Анджелесом, покинутым домом, всеми вещами. Птица и медвежонок постоянно напоминали ей, что настанет день и их хозяйка вернется.

Днем игрушки сидели на кровати Кали, а по ночам она ставила их на комод и видела их каждый раз, просыпаясь. Стоило ей посмотреть на игрушки, как перед ней возникала Черил. Как же ее любила Кали! Она знала, что была хорошей матерью. У нее всегда находилось время выслушивать рассказы девочки о занятиях в начальной школе и новых подружках. Она старалась уделять дочери побольше внимания, как бы плотно ни был забит ее рабочий график. Дженни помогала ей заботиться о ребенке, и Кали ни о чем не беспокоилась. А вот Блейн совершенно не интересовался Черил и говорил, что ему гораздо веселее с девочками лет на двадцать постарше.

Однако он похитил дочь и не отпускает ее все эти годы. Кали готова заплатить любые деньги, чтобы вернуть Черил. Но Блейн хочет сломить ее и продолжает мстить за развод. Он никогда не был верным мужем, но ему нравилось держать в определенных рамках других женщин, упоминая о жене.

Кали очень боялась, что за эти годы Черил успела ее забыть. Ведь в ту пору она была совсем маленькой. Слезы полились у Кали по щекам. Не надо растравлять боль, она не имеет на это права. Кали повернулась на другой бок, чтобы не видеть эти игрушки. Заброшенные игрушки, вроде нее самой.

Дождь ослабел и стал тихо стучать в окно, а на часах уже пробило три пополуночи, когда Кали наконец забылась тяжелым сном.


После долгих поисков Тревис все же нашел постельное белье в шкафу из кедрового дерева, стоявшем в углу мансарды. Он застелил кровать, достал книгу из своей спортивной сумки и забрался под одеяло.

Да, он повел себя как последний идиот. Ему нужно было много предусмотреть. Но когда он думал о Кали Хьюджес, то забывал об осторожности. Иногда ему не терпелось встряхнуть ее, растормошить, вернуть к действительности. Однако стоило ему поглядеть на Кали и увидеть боль в ее глазах, как это желание исчезало. Прошло больше двух лет, а она еще не оправилась от пережитого. Чему же удивляться, Блейн чуть было не погубил ее. Много ли женщин сумели бы выдержать испытания, через которые она прошла, и сохранить хотя бы подобие душевного здоровья?

Он знал, что ей неприятно его присутствие, но твердо решил не останавливаться на полпути. Тревис выбрался из постели и подошел к окну. Луна светила тускло, и он с трудом различил, что дорогу в холмах, ведущую к шоссе, сильно размыло.

На его подвижном лице заиграла улыбка. Похоже, что Кали от него так просто не отделается. Его приободрила эта мысль, он снова лег и взял книгу.


Лучше и быть не могло – Тревиса разбудил запах готовящегося бекона и свежего кофе. Он натянул джинсы, спустился в ванную, наскоро принял душ и переоделся перед тем, как направиться на кухню. В предвкушении сытного завтрака, он радостно улыбнулся.

– Доброе утро, – дружелюбно проговорил он.

Кали выглянула из-за раскрытого журнала, небрежно кивнула и продолжила чтение.

Тревис придвинул к себе большую керамическую тарелку с яркими узорами. Перед Кали стояли яйца, два куска бекона с хрустящей корочкой, сдобная булка с маслом, стакан сока и чашка крепкого кофе. В раковине шипели под струей воды только что поставленные туда сковородки.

Ему захотелось громко рассмеяться. Маленькая ведьма приготовила завтрак только для себя! Даже кофеварка была пуста. Кали ухитрилась сварить лишь одну чашку.

– Я вижу, вы уже позавтракали, – рискнул заметить Тревис. Он надеялся, что она все-таки сжалится над ним и поделится едой. – Извините, я проспал. Наверное, на меня горный воздух так подействовал.

Кали смерила его холодным взглядом.

– Если хотите, чтобы вам готовили завтрак, то отправляйтесь к вашей маме. Здесь не отель.

Тревис усмехнулся.

– Попробовали бы вы стряпню моей мамы. Вам бы и в голову не пришло такое мне советовать. К счастью, мой отец отлично готовил. А мама даже воду вскипятить не могла. Второй такой женщины я просто не знаю.

Кали удивленно приподняла брови, но промолчала, давая понять, что ее не волнуют кулинарные способности его матери.

Тревис вздохнул и взял кофеварку. Подобно своей матери, он совершенно не умел готовить, но при необходимости мог сварить кофе.

Кали кончила завтракать, собрала тарелки, поставила их в раковину, вымыла и отнесла на место. Тревис проследил за ней, обратив внимание на ее красные носки с вышитыми белыми сердечками. На этот раз она была без туфель.

«С женщиной в таких занятных носках еще не все потеряно», – решил он и принялся шарить в холодильнике.

– Не забудьте убрать за собой, когда кончите, – бросила через плечо Кали и направилась в кладовку. Там она обула крепкие ботинки и набросила хлопчатобумажный жакет.

Тревис догадался, что она собралась в конюшню, которую он разглядел накануне, хотя Кали не потрудилась его проинформировать. Судя по ее виду, она плохо спала этой ночью. Когда она сжала в руке чашку с кофе, у нее побелели суставы, губы вытянулись в узкую линию, а под глазами обозначились тени. Он понял, что так нелегко ей давалось его присутствие.

Кали вышла и оглядела дорогу перед домом. Впрочем, дорогой ее можно было назвать только в шутку. Сейчас она превратилась в разливанное море грязи.

Проклятие! Удастся ли ей от него избавиться? Не будь она так рассержена, Кали села бы и горько заплакала.

Она не желала видеть в своем доме этот образчик мужского обаяния. Ну почему Тревис так дьявольски сексуален? От волнения она замедлила шаги. Почему от него пахнет свежестью, словно от земли после весеннего ливня? Почему при его резком, угловатом лице он так привлекателен, что ни одна женщина не в силах перед ним устоять? Зачем он появился в тот момент, когда Кали уже начала ощущать тяжесть своего одиночества, а с приходом весны сердце томилось в ожидании любви?

Кали широко распахнула дверь конюшни и вошла. Из ее груди чуть было не вырвались рыдания, но она собрала остатки воли и крепко зажала руками рот.

За последние два года она приучила себя ничего не чувствовать и больше не позволяла эмоциям – радостным или болезненным – менять и разрушать плавное течение ее жизни. Так бы все, наверное, и продолжалось, если бы не Тревис Йетс. Он бесцеремонно ворвался к ней в дом и нарушил сложившийся распорядок. Она держалась с ним вызывающе и сама это понимала. Но ей было гораздо легче возненавидеть Тревиса, чем поддаться его обаянию. Иначе говоря, ступить на путь, уже пройденный раньше.

Кали попыталась успокоиться и глубоко вдохнула, впитав теплые знакомые запахи лошадей и сена. Потом выпрямилась и повторила слова, которые произносила каждое утро: «С тобой все будет хорошо. Кали Хьюджес!» Во всяком случае, она решила не давать волю чувствам. А после занялась грязной работой – вычистила конюшню и задала корма лошадям. Ей хотелось задержаться здесь как можно дольше. Зачем Тревис приехал к ней? У нее не было никаких объяснений этому, но она боялась его спросить. В глубине души Кали знала, что ответ не придется ей по вкусу. Куда легче было бы вышвырнуть его с мотоциклом вниз с холма и навсегда забыть. Но ей помешала в этом погода, а теперь дорогу развезло, и он просто увязнет в грязи.


Через два часа Кали вернулась домой. Она устала и, к счастью, отвлеклась от мрачных мыслей. Кали удивилась, увидев Тревиса, по-хозяйски развалившегося в кресле. Он смотрел телевизор.

– Привет! – Он вскинул голову и пронаблюдал, как она прошла по комнате. – Я и не знал, что этот фильм записали на кассеты. Я был на его премьере. По-моему, классно.

– Его еще не записали, – откликнулась Кали. – Среди клиентов Малкольма есть кинопродюсеры, и они дают ему новые кассеты. Он говорит, что у него нет времени даже на теленовости, и отправляет их мне.

Тревис пристально посмотрел на Кали. Он надеялся, что за утро она поборола свою враждебность, и, кажется, не ошибся. Сейчас на ней был бледно-голубой пуловер с овальным вырезом и сине-розовая клетчатая юбка. Он был готов окончательно поверить, что она смягчилась, однако слова Кали развеяли его иллюзии.

– Полагаю, вы выспались, одежда ваша высохла, дождя нет, и вы вскоре собираетесь ехать.

От удивления у Тревиса расширились глаза.

– По такой грязище? Вы, должно быть, шутите. Да я через два шага застряну.

– В таком случае попробуйте слезть с холма, – как ни в чем не бывало посоветовала она.

Терпение Тревиса лопнуло.

– Знаете, а вы штучка! – Он поднялся и стал расхаживать по комнате. – Клянусь, даже у ястреба больше сострадания, чем у вас.

– Вас сюда не приглашали, – резко возразила Кали. – Если бы не этот чертов вчерашний ливень, вас бы и след простыл. Я уверена.

Тревис остановился и смерил ее злобным взглядом.

– Уверены, что долго еще сможете быть хладнокровной стервой?

Кали застыла на месте. До этой минуты ей удавалось сохранять самообладание, но Тревис нанес очень точный и беспощадный удар и перевернул все вверх дном.