Лилиан дождалась, когда горничные окажутся от них подальше, и сказала:

– Меня это абсолютно не интересует. Просто все должно выглядеть так, будто я сюда явилась, как и другие девицы, чтобы заполучить графа. Рассчитываю, что здесь будет достаточно много женщин, чтобы отвлечь внимание Стратфорда от моей скромной персоны. Тогда я буду свободна и смогу заняться расследованием.

Пенелопа разложила выбранную ею одежду на кровати и повернулась к Лилиан.

– Я сыграю свою роль, как и обещала, хотя не думаю, что Уэнтуорты как-то замешаны в смерти дяди Чарлза.

– Не вижу другого объяснения, Пен. Папа получил письмо от кого-то из этой семьи и отправился навстречу своей гибели. Его предал один из Уэнтуортов.

Упорство Пенелопы в отстаивании своей точки зрения раздражало, но Лилиан постаралась это скрыть. Она не могла ее винить за сомнения, потому что не смогла заставить себя рассказать ей обо всех своих подозрениях.

Когда Лилиан поняла, что письма зашифрованы, у нее сформировалась некая версия. В то время ей было всего десять лет, но она хорошо помнила, что в последние недели перед гибелью отец вел себя странно: все время куда-то спешил, казался задумчивым, отстраненным, скрытным. Да и время было смутное. К моменту написания первого письма Амьенский мир был уже нарушен, противостояние между Англией и Францией в мае возобновилось. Зачем отцу шифровать письма на французском языке и от покойного графа Стратфорда уже после объявления войны? Учитывая слова папы о предательстве и обстоятельства его насильственной смерти, можно предположить, что он вместе с одним из Уэнтуортов был вовлечен в какие-то шпионские игры, но что-то пошло не так.

Лилиан понимала, что обвинение достаточно серьезное и, чтобы решиться его озвучить, нужны доказательства. Именно их она и намеревалась обнаружить в Сомертон-Парке.

– Если все так и есть, – тревожно проговорила Пенелопа, – Уэнтуорты определенно не захотят, чтобы об их участии стало известно. Поэтому будь осторожна.

Девушка резко отвернулась и занялась выбором платья для себя, а Лилиан судорожно прижала к груди блокнот, до глубины души тронутая заботой кузины.

– Вот вы где! – В комнату вплыла тетя Элиза, одетая в вечернее платье из бирюзовой органзы, с бирюзовым же тюрбаном на голове, закрывающим волосы. На ее лице была написана решимость немедленно доставить своих подопечных в гостиную – к обществу. – Чем это ты занимаешься? – углядев в руках у Лилиан блокнот, в недоумении воскликнула тетушка, совершенно не понимая, как можно уделять внимание всякой ерунде в данной ситуации. Она никогда не понимала племянницу и, наверное, уже не поймет. Крепко взяв Лилиан за локоть, она повела ее к ширме. – Вы обе должны немедленно умыться и одеться.

Горничная принесла лавандовое платье, которое Пен выбрала для нее, и Лилиан начала поспешно умываться, напряженно размышляя о предстоящей встрече.

У Лилиан были причины для волнения. Теперешний граф – соратник Веллингтона и к тому же достаточно влиятельная политическая фигура. Вряд ли ему понравится, если участие кого-то из членов его семьи в убийстве ее отца будет предано гласности. Ей придется тщательно следить за собой, чтобы ничем не выдать истинной причины появления на этой ярмарке невест. Если граф заподозрит, зачем она явилась в его дом, ее в момент вышвырнут на улицу.

Это в лучшем случае, но не следует забывать, что может произойти и что-нибудь похуже. Ни на одно мгновение.


– Как я и опасалась, самое начало мы пропустили, – проворчала тетя Элиза, когда они вошли в заполненный гостями салон. Роскошно одетые люди прогуливались по просторному залу, собирались группами, беседовали. Женщин было больше, чем мужчин, и всех их отличало воодушевление от важности стоящей перед ними задачи. Повсюду, на сколько хватало глаз, виднелись заинтересованные сияющие лица. Блеск драгоценностей буквально ослеплял. И в этом не было ничего удивительного: один из самых завидных женихов Лондона намерен выбрать себе невесту.

Тетя возвысила голос, чтобы перекричать шум:

– Вниманием графа вполне уже могла завладеть одна из этих девиц. – Она вытянула шею и оглядела салон поверх голов. – Я не вижу Стратфорда, но, судя по количеству женщин, собравшихся в дальнем углу, он где-то там. – Тетя кивком указала направление и скомандовала: – Пошли.

Лилиан послушно побрела за тетей и кузиной, лавируя среди шуршащих юбок из тафты и шелка, едва не задыхаясь от навязчивых приторных запахов, немыслимого смешения ароматов цветов апельсина и туберозы, жасмина и плюмерии – и это только те, которые она сумела распознать. Оказывается, смешение разных запахов способно вызвать тошноту, даже если каждый из них сам по себе приятен. У Лилиан в животе что-то противно свернулось в комок, и она ускорила шаги, чтобы, упаси бог, не опозориться при первом же знакомстве с семейством Уэнтуорт.

Она была довольно высокой для женщины, но тем не менее почти ничего не видела за высокими прическами и украшенными перьями головными уборами. Медленное движение по залу напомнило ей о детских опытах. Когда ей было семь, Лилиан решила выяснить скорость передвижения улиток и довольно долго наблюдала и записывала данные о расстоянии, которое преодолели шесть экземпляров разного размера, и времени, которое они на это потратили. В среднем они преодолевали четыре дюйма каждые семь минут. Лилиан тряхнула головой, избавляясь от непрошеных воспоминаний. Улиткам удалось бы добраться до графа Стратфорда быстрее, чем ей.

Она вгляделась в людское море, стараясь угадать, кто из присутствующих этот самый граф.

– Он красивее своего брата, правда? – сказала немолодая матрона своей дочери.

Лилиан повернула голову. Ей нужны были любые крохи информации о своем потенциальном противнике.

– Веллингтон сказал, что Стратфорд являет собой образец настоящей английской отваги…

– Он едва не погиб, спасая жизнь солдату.

– Настоящий герой! – воскликнула какая-то дама с драматическим вздохом.

Герой. Лилиан нахмурилась. Это противоречило ее представлениям о графе, хотя она, конечно, слышала рассказы о его храбрости на войне.

– Понятно, что он погладил кое-кого против шерсти с этим законом о бедных, но у всех великих людей есть свои крестовые походы. Ну ничего, остепенится и образумится. Главное, чтобы он оказался в правильных руках.

Если верить собравшимся, граф прямо-таки образец совершенства.

Лилиан стиснула зубы. Возможно. Но герой он, святой или крестоносец, не имеет значения. Она выяснит, что случилось с ее отцом, даже если навсегда погубит репутацию Стратфорда.

– Наконец-то, – проворчала тетя Элиза, добравшись до плотной толпы, окружившей хозяев, и, без стеснения работая локтями, пробилась вперед.

Лилиан и Пенелопа последовали за ней, и Лилиан сделала глубокий вдох и приготовилась встретиться лицом к лицу с врагом.

– Леди Беллшем, вы наконец прибыли. – Элегантная дама, предположительно графиня, сделала шаг вперед, приветствуя их.

Рядом с ней стояли двое мужчин, и один был значительно старше. Лилиан пришла к выводу, что это дядя графа, а второй и есть сам граф, великолепный и несравненный Стратфорд.

Она, не в силах справиться с собой, в упор уставилась на него. Он стоял в футе от нее – высокий, суровый и странно отрешенный, словно мыслями был где-то далеко. Черные волосы, черные брови, нос с горбинкой, чувственные губы, которые наводили на грешные мысли.

Сказать, что Стратфорд произвел на нее сильное впечатление, значит, не сказать ничего. Стратфорд ее поразил, ее, никогда не обращавшую особого внимания на физическую привлекательность мужчин. Осознание этого потрясло Лилиан. Она вздохнула и постаралась избавиться от непривычного напряжения. Тщетно.

Благо она догадалась опустить ресницы. Нельзя, чтобы кто-нибудь заметил, как она таращится на хозяина дома, хотя желание получше рассмотреть Уэнтуорта было непреодолимым. Но что она хотела увидеть – чувство вины, раскаяние? А если и да, то что? Мало ли кто и в чем может быть виноват.

Лилиан так и стояла, уставившись в пол, пока тетя Элиза рассказывала о сломавшемся по дороге колесе. Ей лишь с большим трудом удавалось держать себя в руках. Дыхание помимо воли участилось, в ушах звенело, руки покрылись гусиной кожей. Желание сбежать было настолько непреодолимым, что пришлось поджать пальцы на ногах, чтобы удержаться.

Подняв глаза, она увидела, что внимание Стратфорда обращено на Пенелопу, которую ему как раз представляют. Лилиан собралась. Она не могла сказать, чего ожидала от встречи с графом, но определенно не такого смятения чувств. Глубоко вздохнув, чтобы унять дрожь, она сказала себе: надо всего лишь пережить этот неловкий момент, и все будет нормально.

– Позвольте вам представить мою племянницу мисс Клэрмонт, – проговорила тетя Элиза, коснувшись руки Лилиан.

Взгляд Стратфорда переместился на нее и замер. Проклятье, ему еще не приходилось видеть таких глаз – умных, проницательных и пронзительно-синих. Прищурившись, он взглянул на девушку внимательнее.

Сердце Лилиан сначала отчаянно заколотилось, потом замерло, пропустив один удар. Клэрмонт – распространенная фамилия. Так почему же он так напряженно смотрит на нее? Возможно, ее прибытие встревожило графа, поскольку он все же знал, чья она дочь, и понял, зачем явилась? Странно.

Она сделала реверанс – этого требовал высокий титул хозяина, но, опустив глаза, заметила печатку на мизинце Стратфорда, и ее минутное смятение исчезло, осталась только железная решимость. Печать, из-за которой Лилиан явилась в этот дом, совсем рядом. Скоро она узнает правду. Девушка выпрямилась и уже спокойно взглянула на графа.

На его лице застыло странное выражение, которое ей трудно было объяснить.

– Мисс Клэрмонт, – проговорил он и поклонился. Его голос звучал намного тише, чем когда он беседовал с тетей и Пенелопой, и в нем появилась странная хрипотца.

Губы леди Уэнтворт недовольно поджались, а в глазах дяди графа, как ей показалось, промелькнуло удивление – или беспокойство. Да, именно так!