Родриго прижался лбом к толстому холодному стеклу и устало закрыл глаза. Кажется, он получил от жизни все, кроме того, к чему стремился с восемнадцати лет. Джульетта… Ничто не имеет значения, если она не будет его.

А как бы он хотел… Dio! Голова болит от дум. Да и что толку хотеть? Он постоял у окна, непривычно сгорбившись, потом выпрямился и повернулся…

От двери на него смотрела Джульетта. Прежде чем она овладела собой, Родриго показалось, что ее лицо выражает отчаяние и раскаяние. Но уверенности не было, да и зрение могло сыграть с ним злую шутку.

— Нам нужно поговорить, — просто сказала она, закрывая дверь. Бо подбежал к хозяйке, и девушка наклонилась, чтобы почесать его за ушами, желая уткнуться в белую шерсть, чтобы спрятаться от внимательного взгляда мужа. Но Джульетта удержалась от искушения.

Родриго направился к ней, хотя, как она заметила, его походке не хватало обычной живости. Потом передумал и кивнул на два кресла возле камина. Камин… Кресла… Не так давно они страстно любили друг друга на одном из них. Воспоминания отозвались болью. Лицо покрылось лихорадочным румянцем.

Она села, а он остался стоять. Выжидательно глядя на нее, Родриго стоял, опершись на украшенную орнаментом полку.

Он был бледен, повязка на голове подчеркивала смуглую кожу лица и напоминала о недавней смертельной схватке. Джульетта, когда волновалась, покусывала нижнюю губку, но сейчас сдержала себя, не желая выдавать истинные чувства. Его пристальный взгляд нервировал ее. Девушка чувствовала — разговор будет нелегким.

— Ты сегодня рано встал из-за стола, — тихо сказала она (какое глупое замечание). — Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, чем утром, спасибо. Но быстро устаю, — он помолчал. — Наверное, надо считать себя счастливчиком, — в голосе звучала ирония.

— Аристо сказал, что это не продлится долго, — поторопилась ободрить она, расправляя на коленях шелк сине-зеленого платья. Родриго молчал, и Джульетта, вздохнув, продолжила: — Ты говорил об аннулировании брака. Полагаю, отец скорее склонен будет выслушать тебя, а не меня. Он…

— Уверен, что он и меня слушать не станет, — перебил Родриго. — Да и вопрос это спорный, потому что я передумал.

Джульетта в недоумении подняла глаза. Передумал? В ней затеплилась надежда.

Но следующие слова погасили слабый огонек.

— Мне нужна жена, да и тебе муж, а наш союз, кажется, отвечает образцу — брак по политическим мотивам, без усложняющих все эмоций. Сейчас это модно у знати, — он повернулся к камину, глядя на танцующее пламя. — Хотя, не пойми меня неправильно, я не претендую на принадлежность к этому слою. Скорее, говорю о тебе.

Она осталась сидеть, ошеломленно глядя на мужа. Несмотря на то, что все было сказано очень сухо и равнодушно, Джульетта понимала — он вынуждает ее нарушить данный Богу обет, и именно это прежде всего нужно обдумать. Хотя Родриго ничего не знает…

Он снова посмотрел на жену.

— Все, что ты сказала тогда, накануне моего отъезда, верно. Для своего возраста ты очень проницательна. Я был бы величайшим глупцом, если бы позволил богатству уплыть из моих… жадных рук. Конечно, было страшно, как и любому на моем месте, подхватить чуму, но желание жениться на тебе и получить соответствующие приданое и престиж оказались сильнее, когда я отвез тебя к отцу Антуану. Мне не хотелось рисковать, ведь ты могла упросить Данте отложить свадьбу.

Единственное, что помогло ей сохранить рассудок перед лицом таких жестоких слов, был звучащий беспрестанно мотив: обещание… обещание… обещание… И еще еле слышный голосок шептал: он не думает так… не может, нет!

А какое теперь это может иметь значение, одернула она себя, овладев чувствами. Нужно дать ему свободу единственным оставшимся способом. Все просто, до боли просто.

— Прекрасно, сеньор, вы вольны искать любовь где угодно, — ее ли это голос? Ее ли одеревеневший язык и онемевшие губы произносят эти черствые слова?

Какое-то время — ей показалось вечность — он молчал. А когда заговорил, Джульетта с трудом узнала этот хриплый голос.

— И ты тоже. Я не буду стоять у тебя на пути.

И так погружена оказалась она в свое горе, что не заметила ни желваков на скулах, ни стиснутых в кулаки рук. Так и не поняла, что стоило ему произнести эти слова.

* * *

На следующий день из Монтеверди куда-то уехал Марко, Маддалена тоже вернулась к своим, туда, где они зимовали, пообещав приехать весной к свадьбе. Жизнь в Кастелло Монтеверди вошла в обычную колею.

Зима уступила место ранней весне. Все это время Джульетта горевала, но изо всех сил делала вид, что ничего не случилось. Конечно, мать и отец замечали что-то неладное, но ничего не говорили, хотя девушка часто ловила на себе их озабоченные взгляды.

На публике она играла роль образцовой жены. Но блеск янтарных глаз потускнел. Даже когда Джульетта улыбалась, а она старалась делать это почаще, глаза оставались грустными. Самое же тяжелое, почти невыносимое, это спать в одной постели с Родриго и не притрагиваться к нему. Обычно она крепко закрывала глаза, пытаясь не вспоминать восхитительный период их любви, такой краткий, который начался в коттедже отца Антуана… а закончился так внезапно ее вопросом. Приготовления к свадьбе продолжались, и Джульетта старалась побольше участвовать в них, чтобы отвлечься. Хотя это слабо помогало: предсвадебные хлопоты только усиливали сознание, что она скоро станет его женой, но навсегда останется в стороне от его любви… И общим у них будет только имя.

Приближался великий пост — и день свадьбы, а Джульетта становилась все мрачнее, невзирая на попытки казаться веселой. Конечно, Бог накажет ее не только за прошлые грехи, но и за то, что не сдержала обещание.

Однажды рано утром, мучаясь от бессонницы, Джульетта выскользнула из постели, торопливо оделась и отправилась в сарай, где содержались коровы.

— Дай я помогу тебе, Энрико, — сказала она шокированному слуге и подвинула скамейку к одной из коров. Решительно закатав рукава и убедившись, что задние ноги животного надежно связаны, девушка приступила к делу и, к удивлению Энрико, весьма успешно.

Взглянув на юношу, дочь принца рассмеялась, ее глаза засияли прежним блеском.

— Ты бы удивился, Энрико, узнав, чему я научилась в Санта-Лючии.

Парень улыбнулся в ответ, все еще ошеломленный увиденным: Джульетта де Алессандро доит корову!

— Это было моим любимым занятием, — сообщила она, чувствуя подступающие слезы, — потому что у меня был терпеливый учитель… чудесный учитель.

Она так и не заметила тень в дверях. Человек молча постоял и незаметно ушел.

Глава 27

8 апреля 1498 г.

Джульетта стояла, потупив глаза. Она уже привыкла, что руки стоящего рядом Родриго сжаты в кулаки. О чем говорил на кафедре доминиканец, девушка не слышала. Настоящей мукой было находиться так близко к мужу и даже не дотронуться до него.

Сомнительно, что ей удалось бы с большим успехом внимать словам проповеди, если бы службу вел сам Савонарола. Многие думали, что в Вербное Воскресенье он осмелится предстать перед прихожанами, но за день до этого «божье испытание» между доминиканским и францисканским орденами было отменено, и все почувствовали разочарование, страсти накалились.

Савонарола был достаточно умен, чтобы понять, когда оставаться за стенами Сан-Марко.

А до свадьбы всего три недели. При мысли об этом Джульетта испытывала противоречивые чувства. Ясно, если она нарушит обет Богу, то попадет прямо в ад. И возможно, в наказание Бог в любом случае заберет у нее Родриго.

Однако обсудить все с отцом она не решалась, не знала, что для нее хуже… согласие на аннулирование брака или перспектива вечного проклятия за невыполнение обещания.

В минуты глубочайшего отчаяния Джульетте казалось, что клятва Богу превратила ее в нерешительную трусиху.

Но все чаще и чаще ей приходило в голову, что одно стоит другого. Какая разумная женщина будет пренебрегать любовью такого мужчины, как Родриго да Валенти? И конечно, не так уж она захвачена стремлением попасть в рай, как обитатели Санта-Лючии… потому-то так ненавистен был девушке монастырь.

Они стали фактически чужими. Разговаривали, но, в основном, в присутствии других членов семьи. Вежливо и на общие темы, об отмене брака речь не заходила.

Пытаясь отвлечься от печальных мыслей, Джульетта подняла голову и посмотрела на читающего проповедь доминиканца. К ее досаде, лицо полыхнуло жаром, глаза защипало, в горле застыл комок. Она закрыла глаза, чтобы никто не заметил слез, но не опустила голову, мысленно обращаясь за помощью к Богу. Не нашла другого места, чем собор, раздраженно подумала девушка. Нельзя допустить, чтобы слезы выдали ее состояние, — здесь Родриго, родители, Никко.. Внезапно губы мужа оказались у ее уха, заставив вздрогнуть. Его дыхание и шепот пробудили давно забытое ощущение.

— Оставайся с отцом, cara. Я скоро вернусь… — и исчез в толпе.

Джульетта оглянулась, но его уже не было видно. Ласковый шепот еще звучал в ушах, обещая пролиться дождем на крохотное семя любви, пробивающееся подобно чахлому ростку из иссушенной почвы. Для истосковавшегося сердца этот шепот казался нежной лаской.

Прежде чем глаза вновь обратились к кафедре, в поле зрения попала странная фигура в черном. Монаха толкали, капюшон съехал на глаза. Среди пестрой толпы, переливающейся нарядами из шелка и парчи, присутствие этого человека было неуместным, но что-то странное и мрачное, она сама не поняла что, привлекло внимание девушки.

Внезапно монах бросил быстрый взгляд в ее направлении, и Джульетта уловила блеск глаз. Будто камень упал на сердце.

Она отвернулась. На нее смотрел отец. Он ласково пожал руку дочери, но душевный покой уже был нарушен.

* * *

— Не очень удачная мысль, — Родриго и Карло стояли у собора, греясь на солнышке. — Принцу вздумалось слушать мессу именно здесь и именно сегодня.