Так или иначе, они говорили об этом и о другом, пока не подали сытный сельский обед, и продолжали говорить за чаем. За стенами гостиницы, громыхая ставнями, завывал ветер.

– Ох! – вздрогнула Энн. – Как в готическом романе. – Сделав паузу, она добавила: – Я слышу, как стучит и неистовствует дождь.

Сидевший напротив Реджи поднялся.

– Надеюсь, к утру он перестанет, иначе мы тут на целый день застрянем. – Подав руку, он помог Энн подняться. – Думаю, по возвращении в Лондон нам нужно отправиться в Калвертон-Чейз.

Реджи повел ее к двери.

– Почему? – Энн взглянула на него.

– Во-первых, нужно поговорить с твоим братом, – ответил Реджи, ведя ее к лестнице. – К тому же, объявив о нашей помолвке, мы окажемся в эпицентре урагана. По-моему, лучше сбежать до его начала. – Поднявшись наверх, он переплел пальцы с пальцами Энн. – Ты так не думаешь?

Она всматривалась в его серьезные глаза на внешне беззаботном лице. Его вопрос был гораздо глубже, чем казалось на первый взгляд, оба это понимали.

– Это предложение?

Реджи нахмурился.

– На самом деле это немного больше чем предложение. Предложение мы обсудили раньше. – Встретившись с ней взглядом, он чуть поднял брови. – Возможно, план действий.

Энн принужденно улыбнулась.

– Хорошо. – Она слегка сжала его пальцы. – Мы отправимся в Калвертон-Чейз сразу же, как только уладятся дела Бенджи.

– Прекрасно. – Реджи повернул ее к двери в большую комнату. – Мы можем выбрать время для объявления в газете.

Он широко распахнул дверь, и Энн вошла. Без малейшего колебания или нервозности. Все было так, будто они уже женаты, будто официальная церемония станет несущественным, формальным признанием союза, который уже заключен.

Комната действительно была уютная, как и обещал хозяин гостиницы. На окнах канифасовые занавески, такой же балдахин над кроватью. Покрывало снято, подушки высоко взбиты. Потрескивающий в камине огонь согревал комнату, отбрасывая на пол мерцающие блики.

Энн остановилась посреди комнаты. Дверь закрылась. Она почувствовала, что Реджи встал позади. Положив руки ей на талию, он притянул ее спиной к себе. Пламя лизало темные поленья, вспыхивающие искорки улетали в дымоход.

Огонь согревал ее лицо, руки, грудь, Реджи – спину. Он наклонился, и Энн запрокинула голову, почувствовав, как его губы коснулись ее шеи.

Подняв руку, она погладила его волосы, мягкие, теплые.

– Сначала скажи, почему в гостиной у леди Хендрик ты остановился?

Нежная ласка его губ прекратилась, но он не поднял голову. Энн почувствовала на своей коже его теплое дыхание.

– Поскольку я не знал, решилась ли ты или поддалась минутному порыву. – Его голос был низким, глубоким. – Между нами не было никакого флирта, ухаживания… у тебя не было времени подумать о последствиях.

Его губы вернулись к ее шее, их сладкое прикосновение пьянило. Он молчал, высказав все, что думал, но она поняла. Он не имел ни малейшего намерения заманить ее в брак. Это должно было быть ее решение, принятое в здравом уме.

Оба сознавали, что решение уже принято.

Повернувшись к Реджи, Энн обняла его за шею. Его глаза загорелись страстью. Она видела в них всю силу желания.

Слабая улыбка приподняла уголки ее губ, осветила лицо.

– Мы так давно знаем друг друга.

– И только три дня вместе.

– Время не имеет значения для того, кто понимает… кто видит. – Энн выдержала его пристальный взгляд. – Однажды открывается правда.

Его руки сомкнулись, Реджи притянул ее к себе.

– Я люблю тебя.

– И я люблю тебя. Только это имеет значение, правда?

Он взглянул ей в глаза, потом наклонился и коснулся губами ее губ.

Она поцеловала его в ответ, дрожа от нетерпения. Его руки легли ей на спину, теснее прижимая, потом скользнули ниже, изучая, узнавая, властвуя.

Игра их языков заманила в ловушку ее внимание, медленный, завораживающий поцелуй и разливавшийся жар завладели ею безраздельно. Она не сообразила, что его пальцы были заняты, пока он, подняв руки, не спустил платье с ее плеч. В головокружительном оцепенении она высвободила руки из рукавов, позволив ему спустить лиф, развязать завязки юбок.

Когда нижние юбки скользнула на пол, Энн переступила пенящиеся складки, почувствовала прохладный воздух, коснувшийся ее ног, все поняла… и задрожала. Реджи замер, заколебавшись, но она уже решилась. Прерывисто вздохнув, она смело шагнула к нему и подставила губы.

Реджи с готовностью припал к ним, она чувствовала его дыхание. Потом он взял ее на руки и понес к кровати. Он опустил ее на постель, и Энн хихикнула, звук был не такой нервозный, как она ожидала. Реджи взглянул на нее из-под тяжелых век, потянулся к ее чулкам и снял один за другим.

Лежа в одной сорочке поперек кровати, Энн изучала его лицо, упиваясь переполнявшим ее чувством свободы, естественности происходящего. Несмотря на застенчивость в обществе, она никогда не испытывала недостатка храбрости, никогда не уклонялась от вызова судьбы.

Нынешнему вызову она могла искренне посвятить свою жизнь.

Когда Реджи сел и отвернулся, чтобы снять башмаки, Энн подтянулась к подушкам, намереваясь юркнуть под одеяло.

Рука Реджи легла на ее лодыжки.

– Нет.

Энн, уронив голову на подушку, повернулась к нему. На его лице было выражение, которого она прежде не видела: строгое, сосредоточенное.

– Останься так.

Опустив глаза, он отпустил ее и начал расстегивать рубашку.

Она наклонила голову:

– Ты собираешься быть властным мужем?

Реджи фыркнул:

– В этом деле да.

Не глядя на нее, он встал, стащил рубашку и взялся за пояс. Секунду спустя бриджи упали на пол, и Реджи повернулся к кровати.

Энн и глазом моргнуть не успела, как Реджи оказался на кровати рядом с ней. Его губы накрыли ее рот, подавив вдруг возникшие вопросы. Ее руки коснулись его груди, сжались, потом расслабились в робкой ласке. Страсть вспыхнула, сжигая все сомнения, любые колебания, нахлынувшие в последнюю минуту. Теперь Энн была уверена, что нет на земле ничего важнее, чем быть ближе к Реджи, еще ближе, еще…

Его руки скользнули под тонкую ткань ее сорочки, касаясь, лаская, поглаживая. Пока Энн не запылала.

Отстранив Реджи, она схватила сорочку за подол и стащила ее через голову.

Он тут же притянул Энн к себе и пил с ее губ вздохи восхищения, которые исторгло из нее первое соприкосновение тел.

Ее руки, все тело, казалось, действовали по собственной воле, сжимая, лаская, желая. Реджи раздвинул ее бедра, и Энн, задохнувшись, впилась в него ногтями, когда пальцы, лаская складки, проскользнули внутрь.

Разливавшийся по телу жар усиливался, все вокруг исчезло, осталось лишь головокружительное напряженное ожидание. Ее кожа пылала, дыхание стало тяжелым.

В глазах Реджи светилось то же желание, та же страсть вела его.

Потом они слились, тела их таяли, сплавляясь воедино. Энн вскрикнула, выгибаясь. Острая боль, сменяясь восторгом, убывала, сметенная неумолимым потоком восхитительной и головокружительной страсти.

Ритм пришел естественно, каждое движение, прикосновение, каждый вздох наполняли чем-то новым и в то же время знакомым, потрясающим и раскрепощающим, успокоением и уверенностью.

С открытым и безграничным доверием они цеплялись друг за друга, странствуя в водовороте чувств, пока не достигли экстаза, где желание и физические ощущения оборвались.

Хватая ртом воздух, Реджи приподнялся над Энн, упиваясь блаженной радостью на ее лице, восхищением, изогнувшим ее губы.

Потом ее ресницы, затрепетав, поднялись, и она взглянула ему в глаза.

Реальность, которая завладела ими, которая привела их сюда, отступила, столь же эфемерная, как мерцающая пелена, столь же реальная, как скала, и снова обрела жизнь. Реджи наклонил голову, и Энн подставила губы.

Любовь, найденная и разделенная, – только это имело значение.