Равина кивнула, лихорадочно приводя в порядок мысли.

— Что ж, мне, безусловно, будет жаль пропустить некоторые лондонские приемы, но вы знаете, что я люблю природу и что здесь, в Лондоне, мне очень не хватает моих лошадей.

— Кроме того, кузина Дульси будет твоей компаньонкой. Уверена, что нянюшка Джонсон тоже отправится в Дорсет, но Дульси все-таки родственница и гораздо ближе тебе по возрасту.

Равина наморщила нос. Ей нравилась Дульси Аллен, но в свои двадцать восемь та сделалась убежденной старой девой и осуждала любые поступки юной кузины, если те казались ей неподобающими.

Отец Дульси был дальним родственником лорда Эшли, но после его смерти обнаружилось, что он увяз в долгах. Дульси была единственным ребенком: мать ее умерла при родах. Девушка в одночасье потеряла отца, дом и благородный образ жизни. Лорд Эшли услышал о ее беде и пригласил переехать в Кербишли-холл. Дуль-си должна была исполнять роль экономки, следить за домом, пока семья живет в Лондоне, и быть компаньонкой Равины, когда та посещает Дорсет. Девушка с радостью согласилась.

«Ну, что же, — подумала Равина, — Дульси довольно легко обойти. Она терпеть не может лошадей, а значит, не будет кататься вместе со мной верхом. У меня все равно предостаточно возможностей повеселиться».

— Ты уверена, что не будешь скучать за городом одна? — спросила мать, омрачая свое прелестное лицо выражением тревоги. — Можем отослать тебя к моим родителям в Ирландию, если хочешь.

Равина засмеялась и намазала на хлеб еще меда.

— Мне нравится в Ирландии, но Дорсет я люблю больше. Мне вовсе не будет скучно, мама. Я буду кататься верхом и навещать друзей, ходить по магазинам в Росборне и даже попытаюсь помочь Дульси в саду, если она позволит. В прошлый раз я выкопала весь ее латук, приняв его за сорную траву!

Леди Эшли смотрела на дочь и невольно думала, как же та все-таки прелестна! Волосы цвета темного золота, ярко-голубые глаза и кремово-розовая кожа — юная английская роза. В то же время графиня знала, что ее дочь во многом не похожа на своих сверстниц. Она вздохнула и подумала: «Равина унаследовала отцовский упрямый характер, а вот дипломатических способностей пока не видно. Интересно, какого сорта мужчина будет готов жениться на девушке, которая не станет соглашаться с каждым его словом и захочет идти в этом мире собственным путем». Графиню не удивляло, что в течение целого года в свете Равина ни к кому не проявила особого романтического интереса, которому могли бы порадоваться родители.

— Беда Равины в том, — сказала мужу леди Эшли, — что она слишком привлекательна. А также очень умна, и я думаю, что, пока она не научится скрывать этот факт, мужчинам будет страшно брать ее в жены.

— Глупости, дорогая. Если все обстоит именно так, человек, который все-таки возьмет Равину в жены, будет поистине особенным, в точности, как должно быть. Я хочу, чтобы она вышла за человека, который восхищался бы ею и любил бы ее такой, какая она есть, а не видел бы в ней лишь мою дочь и наследницу наших владений.

Однако теперь, наблюдая, как муж и дочь обсуждают, каким лошадям из конюшен Кербишли-холла нужна разминка и насколько долгими должны быть упражнения, леди Эшли поняла, что все-таки обеспокоена. Сейчас неподходящее время оставлять Равину одну, но выбора нет. Это одна из проблем, которые влечет за собой долг. Иногда приходится чем-то жертвовать ради своей страны, и жертвы эти могут пагубно отражаться на самых родных и близких людях.

* * *

Следующее утро выдалось солнечным и безветренным. «Идеальный день для начала заграничной поездки», — подумала Равина.

Дом наполнился суматохой и шумом: чемоданы, футляры, шляпные картонки и саквояжи собирали в прихожей и выносили к экипажу.

— Пожалуйста, не задерживайтесь надолго, мамочка, — умоляла Равина, попытавшись обнять маму, но обнаружила, что это не так просто, ибо хрупкую фигурку леди Эшли скрывала огромная розовая шляпа с перьями.

— Я буду скучать по вас с папой и надеюсь услышать множество новых историй, когда вы вернетесь.

Лорд Эшли вышел на порог, натягивая перчатки.

— Береги себя, Равина, — очень серьезно сказал он. — Попытайся не попадать в переделки. Полагайся на благоразумие Дульси, если будешь в чем-то сомневаться. А если придет беда, укажи ей на дверь.

Равина рассмеялась и нежно поцеловала отца.

— Я постараюсь, папочка, — пообещала она, — но, как ты прекрасно знаешь, со мной действительно случаются странные вещи. Впрочем, я полагаю, что в этом случае вы придете мне на помощь, когда вернетесь.

Равина с завистью смотрела, как камеристку матери и камердинера отца увозит маленькая коляска, а второй, большой экипаж появляется из конюшни. Родители заняли свои места и отправились в путь, а Равина стояла на пороге и махала на прощание рукой, пока экипажи не скрылись из виду. Худенькая золотоволосая девушка ненадолго задержалась на парадной лестнице, чтобы полюбоваться полукругом домов, в линии которых располагался Эшли-хаус.

Лошадиное ржание заставило ее оглянуться.

Всадник, закутанный в длинный плащ, поворачивал прочь с дороги, как будто передумал и не захотел проезжать мимо их дома. Даже с такого расстояния Равине был виден прекрасный серый жеребец, на котором ехал незнакомец.

Девушке стало интересно, кому из соседей принадлежит такая чудесная лошадь, и она вгляделась в фигуру всадника, пытаясь узнать его. Однако Равина поняла, что расстояние слишком велико и глаза, похоже, обманывают ее, ибо она могла бы поклясться, что всадник этот не кто иной, как темноглазый незнакомец, нагрубивший ей в розарии на балу. Она подняла было руку, чтобы махнуть ему, но к тому времени он уже рысью мчался прочь от дома.

«Быть может, он гостит в одном из домов Кресента», — предположила Равина и задумалась, кого из соседей он мог навещать.

Возвращаясь в дом, она задержалась в прихожей и сказала Гиббсу, дворецкому:

— Как вам известно, Гиббс, завтра утром я уезжаю за город. Передайте, пожалуйста, Джорджу, что я намерена сама править лошадьми.

Равина заметила, как нахмурился дворецкий, но выправка взяла верх над естественным желанием вмешаться, и Гиббс просто ответил:

— Да, миледи.

Равина осталась лицом к лицу со всеми решениями, принятия которых требует переезд из большого дома за город. Нужно выбрать, какие слуги отправятся с ней, а какие останутся в Лондоне, чтобы к возвращению родителей дом был чистым и хорошо проветренным. Нянюшка Джонсон поедет с Равиной, а также Гиббс, главная повариха миссис Крендл и еще несколько слуг. Миссис Крендл великолепно готовила, но характером обладала драконьим, и Равина знала, что между ней и кухаркой Кербишли-холла возникнут разногласия.

Ответив на многочисленные вопросы и решив, какие наряды взять, а какие оставить, Равина облегченно вздохнула. Девушка на миг задержалась перед зеркалом туалетного столика и пригладила волосы. Потом вгляделась в отражение. Жалко, что она пропустит так много приемов и балов в следующие несколько недель.

— Ах, что же, я уверена, что кто-то из местных устроит бал, пока я буду в Дорсете, — сказала она Черити, своей камеристке, которая как раз собирала хозяйкин чемодан. — В Росборне у меня множество друзей, которые наверняка будут не прочь устроить вечеринку. Думаю, нам лучше быть готовыми, так что возьми розовый и голубой наряд, а также вечернее платье цвета слоновой кости. И не забудь туфли.

Равина побежала вниз в музыкальную комнату, чтобы забрать ноты произведений, которые в последнее время играла. Она знала, что играет на пианино хуже кузины Дульси, но любила аккомпанировать матери, когда та пела на суаре[2]. Пианино в Кербишли-холле чудесное, будет приятно снова поиграть на нем.

— К вам посетитель, миледи, — мрачно объявил Гиббс, пересекая холл, когда Равина появилась на пороге. — Я попросил его подождать в прихожей.

— О, спасибо, Гиббс. Кто он?

— Некто сэр Майкл Мор, миледи. Спрашивал его светлость.

Равина замерла, держась за ручку двери. Несколько недель назад она мельком встречалась с сэром Майклом на скачках в Эпсоме, и тот пригласил ее на театральный вечер посмотреть одну из новых пьес мистера Барри[3]. Но у Равины уже была назначена другая встреча, и сэру Майклу она отказала. Девушка задумалась, что сэру Майклу могло понадобиться от ее отца, и вспомнила, что тот, как и лорд Эшли, очень интересовался лошадьми.

Войдя в комнату, Равина увидела гостя у камина. Это был хорошо сложенный мужчина тридцати с лишним лет, с приятным лицом и в простом, но изящно скроенном костюме. Он производил впечатление очень строгого, не понимающего шуток человека, и Равине показалось, что он дает отрывистые указания всем, кто его окружает.

— Доброе утро, сэр Майкл. Какой ранний визит.

Гость подошел к девушке и протянул руку.

— Доброе утро, леди Равина. Простите, ради Бога, что тревожу вас, но я заглянул, чтобы спросить совета у вашего отца, и узнал, что они с вашей матерью только что уехали за границу.

— Уверена, папе будет очень жаль, что он упустил возможность вам помочь, — ответила Равина. — Быть может, вы собирались посоветоваться с ним о ваших скаковых лошадях? У вас их, кажется, немало, и справляетесь вы весьма успешно.

— Да, вы правы. У меня на конюшне есть прекрасные чистокровные скакуны, но мои познания не так глубоки, как у вашего отца, поэтому я и пришел сюда этим утром.

Сэр Майкл остановился, но потом все же спросил:

— А вы остаетесь жить в Лондоне в отсутствие родителей?

— Нет, — ответила Равина, проходя вглубь комнаты и усаживаясь на маленький кожаный диван. — Я скоро уеду в наше загородное поместье в Дорсет.

— О, чудесно. — Сэр Майкл замялся. — Я говорил вашему отцу, когда мы встречались в клубе на прошлой неделе, что мой дом, на протяжении многих поколений принадлежавший нашей семье, находится всего в трех милях от Кербишли-холла.