Яна Невинная - Нежданчик для Биг-Босса

— Тогда к вам, папа, обращаюсь, покупайте срочно кресло, иначе на каждом повороте будете штраф платить. С наступающим! — машет своей палкой, мол, катись, пока я добрый, и я выворачиваю руль.

— Это вы, Стриж, зря. Зря сказали, что не мама. Был бы парень чуть более подозрительным, документы бы попросил.

— Что, птицы на «С» закончились? — пуляет в меня сарказмом Дарья, не комментируя мой упрек.

А я размышляю, заезжать ли за креслом или на потом оставить. Потом — это, получается, первого января. Все закрыто будет. Ладно, это не главная наша проблема.

А главная — что Данька просыпается. Но, к счастью, момент пробуждения, сопровождаемый диким ором, мы встречаем уже в маленькой квартирке Дарьи. Навстречу нам выбегает нарядная тетка в бигудях и совершает руками пируэты.

— Даш, а кто это? А что это? А Валерочка где? Ой, какой маленький, славненький, сладенький малышочек! — начинает сюсюкать, без лишних рассусоливаний выхватывая из рук Дарьи ребенка. — Вспотел, голодный, красненький весь…

И спустя минут десять:

— А чего это у него памперс задом-наперед надет?!

— Ребенок сопрел! — громогласно заявляет тетя Тоня, со скоростью метеорита, летящего в Землю, распаковавшая Данечку. — Вот что значит опыт, руки помнят. А ведь Вадька мог бы и к матери родной приехать, поздравить с Новым годом, — сама себе жалуется женщина, вспоминая недобрым словом моего двоюродного брата, уехавшего с друзьями в Финляндию на праздники. — Ну да ладно. Да-а-р-р-рь, — угрожающе так протягивает мое имя, потрясая теплым костюмчиком ребенка. — Почему малыш одет в одежду с этикеткой?

Уложив малыша на достанное из шкафа одеяльце, начинает с ним сюсюкать, целуя пяточки, ручки, щекоча животик. Данька смешно гулит, ловя пальчиками руки незнакомой до этой минуты женщины, и во мне это вызывает странное чувство. Похоже на ревность. Казалось, я одна могу его успокоить, а оказывается, даже памперс неправильно надела и ребенка перекутала.

— Теть Тонь, в общем, это сложно объяснить, но этому ребенку срочно понадобилось купить одежду, другие вещи, потому что… — спотыкаюсь на слове, не зная, стоит ли компрометировать босса, такого важного человека, в глазах родственницы.

— Ну!

— Ребенка мне подкинули в офис, написано в записке, что мой, но еще неясно, правда ли это. — Глеб Сергеевич вваливается в комнату, обхватывая меня за плечи и буквально отставляя в сторону, чтобы пройти к столу и усесться за него. — Ваша Дарья любезно предложила свою помощь. Пришлось быстро в магазин заехать, похватали, что посчитали нужным, но без старшего поколения нам не справиться. Вы выживали во времена без памперсов, стиральных машин и телефонов, — безбожно льстит Жданов, глазами зыркая по столу, чуть ли слюной не капая, — да еще успевали царские столы накрывать, и работать, и на демонстрации ходить…

— Да вы ешьте, ешьте, пожалуй… — тетка не успевает договорить, а босс уже хватает бутерброд с икрой и отправляет в рот, потом накладывает на тарелку нехилую такую порцию оливье, компота в стакан наливает и начинает уплетать за обе щеки, только за ушами попискивает.

На эту картину ошалело взираю я, тетка — с умилением, а ребенок на ее руках, голенький, кстати, улыбается во все ноль зубов.

— Очень вкусно! Дарья, вы переодевайтесь и тоже садитесь, — заботливо машет рукой босс куда-то в направлении елки. И тут же ведет носом, подскакивая к лесной красавице. — Что, настоящая, не искусственная? Сто лет таких не видел. Дань, ты посмотри, какая! Дед Мороз тебе под нее подарки будет класть. Дарья, отомрите… — вздыхает утомленно. — У вас же заготовлено нарядное платье для Валеры? Он, кстати, не придет, монолог Ипполита повторять не будет?

— Ой, я не знаю, Дарь? Придет Валерочка-то? — шепчет Антонина, будто босса в комнате нету, и делает большие глаза.

— Нет, не придет, уже никогда больше, — стараясь не вспоминать о предателе Торопыгине, вспыхиваю и устремляюсь в комнату переодеваться, отгоняя тревожные мысли о том, как поладят босс и тетка. Кажется, этому наглому мужчине совершенно наплевать, кем командовать! Он не любит терять время и лишние церемонии, считая, что весь мир в его распоряжении, а все должны перед ним стелиться.

У высоких людей вообще в природе заложено такими быть. Они на всех остальных заведомо свысока смотрят. Попробуй-ка, будучи ростом метр в кепке и в коньках, народом поруководить. Наполеон не в счет. Даже я, со своими метр сто семьдесят пять, смотрю на Жданова задирая голову.

Любит командовать, все контролировать. Как же он, такой правильный, упустил рождение ребенка у себя под носом? Странно это.

Обдумывая непростую ситуацию, открываю шкаф, чтобы взять подготовленное для праздника белое шелковое платье в пол. Плотный корсет, приподнимающий грудь и оставляющий голыми плечи, летящий подол. Скромно, но со вкусом.

К платью полагалась нарядная накидка и шапка Снегурочки. Мы с Валерой не хотели, но тетка насильно поручила нам организовать парочку конкурсов, стихи прочитать, песни спеть… «Не сидеть же сиднями весь праздник!» — хлопнула по столу тетка, и я не посмела отказаться.

Как же быстро все меняется. Еще неделю назад я собиралась на корпоратив с любимым мужчиной, а злая начальница завалила работой, и я не пошла, а потом узнала, что Валера по-тихому меня бросил. Слабак! А сегодня я в платье, которое выбирала для него, держу в руках наше фото в рамке и дурацкую накидку с нашитой мишурой.

Надо выходить из комнаты, и так задержалась, пока умывалась-одевалась, прическу делала, красилась…

— Вот белый — точно ваш цвет! Очень идет. И туфли белые. На Снежную королеву похожи. Красная помада, кстати, подошла бы сюда, как завершающий штрих. Чтобы бледность разбавить. А накидка зачем? Снегурочкой будете? А кто Дед Мороз? Ипполит? А кто у нас Ипполит? Валера Торопыжкин? Валера — Ипполит? Вы чего это его так душите на фото? Вы в курсе, что он на корпоративе с женой был?

Угадайте, кто беспардонно зашел в комнат без стука и сразу же начал одновременно комплиментами одаривать и обижать? Кто увидел снимок, который мне грозит увольнением, и не подумал смягчить удар, рассказывая о предательстве Валеры? А ну как я бы не знала?

— Ну да, ну да, я с Валерой Торопыгиным встречалась! — признаюсь, смело глядя боссу в глаза. Теперь мне терять нечего. — Можете меня увольнять.

— Зачем увольнять? Сейчас же не встречаетесь?

— Н-нет… — растерянно бормочу, не понимая Жданова.

— Значит, нарушения кодекса нет. И все дела. Забудьте, — командует босс и выхватывает у меня рамку с фото.

— Что вы делаете?

— Как что? В мусорку хочу выкинуть. Если есть коробка с памятными вещами, над которой вы собрались реветь долгими одинокими вечерами, сюда, пожалуйста. Тоже выбросим.

— Ничем подобным я заниматься не собираюсь!

— Ну и чудесно! Новый год скоро, пойдемте скорее за стол.

— А что это на вас надето, Глеб Сергеевич? — расширив глаза, обращаю внимание на странный наряд босса. Старинный пиджак в рубчик, а под ним виднеется белая строгая рубашка. И от всего веет нафталином.

— Тсс, это вашего дяди праздничный костюм. Еле от брюк отделался. Просто вашу тетку покоробили следы брокколи на моей рубашке, она меня переодела. Даньку, кстати, тоже. Там пришли соседки, притащили кучу детского шмотья. Вы просто себе представить не можете… Еле сбежал! Они там выясняют, что ребенок ест.

— Так мы на Новый год, получается, тут остаемся?

— Получается, что так. Вы же рады?

— Очень!

В доме строгой Дарьи Стриж меня приняли как родного. Обогрели, напоили, накормили, даже костюмчик старый нарядный откуда-то из загашника достали. От такой заботы я чуть не прослезился, признаюсь без всякого сарказма. Или на меня так запах лежалой одежды действовал? Кто знает, какие пары пылевые клещи выделяют.

Но это ерунда по сравнению с эмоциональной стороной вопроса.

Нечасто меня подобным чужие люди баловали, да и родная мать не отличалась излишней любовью даже в детстве, а уже будучи взрослым я понял, что мы в сущности далеки друг от друга. Не сходились во взглядах по разным вопросам. Глобально не сходились. Я во всем всегда был виноват. Отец во всех спорах принимал сторону жены, подкаблучник, что с него взять.

Посему я для себя вывел два жизненных кредо.

Первое: женщина никогда не будет мною помыкать.

Второе: для своих детей я стану самым лучшим отцом и другом.

Жизнь показала, что задуманное не всегда исполняется. С первым пунктом разобрался без проблем, бывшей не удалось меня подогнать под свои стандарты, как она ни пыталась. Мягкий плюшевый муж — это не про меня.

Но с ребенком…

Во всей суете последних часов я давил в себе клокочущую ярость напополам с угрызениями совести. Кого-то так сильно обидел, что этот человек решил скрыть от меня беременность и рождение ребенка. Я терялся в догадках, что за женщина стала матерью Дани. Почему бросила? Почему ничего не сказала? Неужели материнское сердце не дрогнуло?

— Расскажите мне про ваших энергичных соседок, — прошу Дарью, с унылым видом взирающую на суетящихся над ребенком женщин.

Мы сидели в отдалении от бабсотряда, на островке возле наряженной и сверкающей огнями елки, в полумраке, пропитанном новогодней атмосферой. А за окном тихо падал снежок, добавляя зимнего настроения.

— Хотите знать, можно ли им сына доверить? — вздергивает бровь, натыкая на вилку горошины из оливье.

— Я прекрасно вижу, что можно. Вы не представляете, что здесь было! Столько энергии, молодым дадут фору.

— Как раз-таки представляю, — с теплотой замечает Стриж, а я понимаю, как пялюсь на нее как дурак. На открытое декольте, на переливающуюся в свете гирлянды кожу, на искрящиеся странным чувством глаза… — Но вы все же расскажите. Мы ничем не навредили Данечке? — с беспокойством спрашивает Стриж, и от заботы в голосе у меня в груди щемит. Кажется, она уже привязалась к постреленку.