Дженнифер Эшли - Незабываемые ночи

Сентябрь 1881 года

Лакей Изабеллы позвонил в колокольчик у дома лорда Мака Маккензи на Маунт-стрит. Изабелла ждала в ландо, в сотый раз задаваясь одним и тем же вопросом: разумно ли она поступает, приехав сюда.

Может быть, Мака не окажется дома. Возможно, этот непредсказуемый человек уехал в Париж или в Италию, где еще на некоторое время продлится лето. Она и сама в состоянии прояснить то, что обнаружила. Да, так будет лучше всего.

Но едва она открыла рот, чтобы позвать лакея, как огромная дверь открылась и из нее выглянул слуга Мака, бывший боксер. У Изабеллы упало сердце. Если Беллами здесь, значит, Мак дома, потому что слуга никогда далеко от него не отходит.

Беллами бросил взгляд на ландо, и по его обезображенному шрамами лицу промелькнуло явное удивление. Изабелла не появлялась здесь с тех пор, как сбежала три с половиной года назад.

— Миледи?

Выходя из ландо, Изабелла оперлась на здоровенную руку слуги. Лучший способ сделать что-то, решила она, — это просто сделать.

— Как твое колено, Беллами? Ты все еще пользуешься мазью? Я не слишком самонадеянна, думая, что муж дома?

Задавая вопросы, Изабелла вошла в дом, сделав вид, что не заметила любопытных взглядов служанки и лакея.

— Колено намного лучше, миледи, спасибо. Лорд Маккензи… — Беллами замялся. — Он рисует, миледи.

— Так рано? Удивительно.

Изабелла стала быстро подниматься по ступенькам, не позволяя себе думать о том, что делает. Если она задумается над этим, то быстро сбежит, возможно, запрется в своем доме и не высунет больше носа.

— Он в студии? Не надо докладывать обо мне, я сама поднимусь к нему.

— Но, миледи…

Беллами пошел за ней, однако поврежденное колено мешало ему двигаться быстро, и Изабелла уже взбежала на третий этаж, когда он только преодолел второй лестничный марш.

— Миледи, он просил его не беспокоить, — крикнул ей вслед Беллами.

— Я ненадолго. Мне только нужно задать ему один вопрос.

— Но, миледи, он…

Изабелла остановилась, коснувшись белой ручки двери, ведущей в комнату, расположенную на верхнем этаже справа.

— Всю вину за вторжение я возьму на себя, Беллами.

Она приподняла юбки, открыла дверь и вошла в комнату. Мак, разумеется, был там. Он стоял перед мольбертом и увлеченно работал.

Юбки Изабеллы выскользнули из ставших ватными пальцев. Ее поразила красота мужа, с которым они жили врозь. В студии было прохладно, но Мак работал в поношенном, с пятнами краски килте, с обнаженным торсом. Его загорелая от пребывания на более теплом европейском материке кожа блестела от пота. На голову он повязал красный платок в цыганском стиле, чтобы краска не попадала на волосы. Мак всегда так делал, с болью вспомнила Изабелла. С повязанным на голове платком его скулы казались выше, подчеркивая выразительность лица. Даже изношенные и перепачканные краской грубые башмаки были знакомы и дороги ей.

Мак энергично покрывал мазками холст, очевидно, не услышав, как Изабелла открыла дверь. В левой руке он держал палитру, а правой быстрыми резкими движениями работал кистью. Потрясающий мужчина, он становился еще более привлекательным, когда был поглощен занятием, которое обожал.

Когда-то Изабелла сидела в этой самой студии на старом диване с разбросанными подушками и просто наблюдала, как он писал картину. Мак мог не говорить ей ни слова, но она обожала наблюдать за игрой мускулов у него на спине, за тем, как он, рассеянно потерев щеку, пачкал ее краской. После особенно удачной работы он поворачивался к ней с широкой улыбкой и заключал в объятия, никогда не задумываясь о том, что теперь краска пачкала и ее кожу.

Изабелла так увлеклась созерцанием Мака, что не сразу заметила, над чем он работает с таким напряжением, пока не заставила себя перевести взгляд на помост. И едва справилась со своим смущением.

На небольшом возвышении, задрапированном желтой и красной тканью, лежала голая молодая женщина. В этом не было ничего удивительного, потому что Мак обычно рисовал обнаженную натуру или слегка прикрытую чем-то. Но Изабелла никогда не видела, чтобы он рисовал что-то вульгарно-эротическое. Натурщица лежала на спине, согнув колени и широко расставив ноги. Ее рука прикрывала лоно, а сама она без стыда выставляла себя напоказ. Мак хмурился и быстрыми движениями кисти наносил мазки.

Тяжело дыша от напряжения, в студии наконец появился Беллами.

— Черт возьми, Беллами, — не поворачиваясь, прорычал Мак, — я предупреждал, чтобы сегодня утром меня не беспокоили.

— Простите, сэр, я не смог остановить ее.

Натурщица подняла голову и заметила Изабеллу.

— О, здравствуйте, милорд, — ухмыльнулась она.

Мак оглянулся один раз, потом — второй и больше уже не отрывал глаз от Изабеллы. С кисточки на пол незаметно капала краска.

— Привет, Молли. — Изабелла постаралась, чтобы ее голос не дрожал. — Как твой малыш? Беллами, все в порядке, оставь нас. Мак, это не займет много времени. Я пришла, только чтобы задать тебе один вопрос.

Проклятие.

Что за игру затеял Беллами, позволив ей подняться сюда?

Изабелла не переступала порога дома на Маунт-стрит три с половиной года, с того самого дня, когда бросила его, оставив в качестве объяснения коротенькую записку. Теперь она стоит в дверях в шляпке и перчатках для визитов. И именно сегодня, когда он рисовал Молли Бейтс во всем ее великолепии. Это нарушало его план, тот самый, который заставил его после свадьбы брата прыгнуть в поезд, идущий в Лондон, и сопровождать Изабеллу сюда из Шотландии.

Темно-синий жакет Изабеллы плотно облегал фигуру и подчеркивал полную грудь, а серую юбку с турнюром украшали сложные оборки и рюши. Ее шляпка представляла собой сложное творение из цветов и лент, а темно-серым перчаткам была не страшна лондонская грязь. Они обтягивали тонкие пальцы, которые Мак так жаждал поцеловать. Ему всегда хотелось, чтобы эти руки скользили по его спине, когда они оказывались в постели.

Изабелла знала, как одеться, как подать себя в той цветовой гамме, которая мила глазу художника. Мак обожал помогать ей одеваться по утрам, шнуруя корсеты и прикасаясь к мягкой благоуханной коже. Он отпускал ее служанку и сам справлялся с этой задачей, хотя в такие дни они потом долго не спускались к завтраку.

Теперь Мак буквально впитывал в себя флюиды соблазна, которые источало ее тело, и, черт возьми, чувствовал, как напряглась его плоть. Неужели она увидит это и засмеется?

— Тебе лучше надеть это, дорогая. — Изабелла подошла к халату, который Молли бросила на пол, — здесь прохладно. Знаешь, Мак никогда не считает важным поддерживать огонь. Почему бы тебе не согреться чашечкой чая внизу, пока я поболтаю с мужем?

Молли вскочила на ноги, ее ухмылка стала еще шире. Она представляла собой тот тип женщин, который нравится мужчинам: полногрудая, с пышными бедрами и кротким взглядом самки. Мечта художника — копна черных волос и безупречное лицо. Но красота Молли блекла рядом с великолепием Изабеллы.

— Если не возражаете, я так и сделаю. Позировать для подобных пикантных картин — работа трудная. У меня даже пальцы свело.

— Булочка с чаем поможет тебе восстановиться, — успокоила Изабелла Молли, пока та надевала халат. — Раньше кухарка Мака всегда держала на кухне большой запас булочек с изюмом на случай крайней необходимости. Спроси у нее.

— Я скучала без вас, миледи, правда, — улыбнулась в ответ Молли, и на ее щеках появились ямочки. — Лорд Маккензи забывает, что мы должны есть.

— Ну, эхо в духе моего мужа, — откликнулась Изабелла.

Молли со спокойной душой покинула студию, а Мак, словно откуда-то издалека, наблюдал, как Беллами вышел следом за Молли и закрыл за собой дверь.

— У тебя краска капает, — обратила на него взгляд своих зеленых глаз Изабелла.

— Что?

Мак уставился на нее непонимающим взглядом. Заметив падающие на пол капли краски, он с ворчанием швырнул на стол палитру и сунул кисточку в банку со скипидаром.

— Ты сегодня рано начал работать.

Почему она продолжает говорить дружелюбным, нейтральным тоном, как будто они были просто знакомыми, встретившимися на чайной церемонии?

— Свет хороший.

Его собственный голос звучал напряженно, хрипло.

— Да, сегодня прекрасное солнечное утро. Не волнуйся, я не отниму много времени, ты скоро опять вернешься к работе. Я только хочу услышать твое мнение.

Черт возьми, неужели она пришла сюда специально, чтобы застигнуть его врасплох? Когда это она успела научиться так хорошо играть?

— Мое мнение? О чем? О твоей новой шляпке?

— Нет, не о шляпке, хотя спасибо, что заметил. Нет, Мак, я хочу услышать твое мнение вот об этом.

Мак обнаружил, что шляпка, о которой они говорили, вдруг оказалась прямо перед его носом. Серые и голубые ленты переплетались в причудливые завитки, которые хотелось снять и разгладить.

Вот шляпка откинулась немного назад, и Мак заглянул в глаза Изабеллы. Когда-то очень давно на балу эти глаза заманили его в ловушку. Тогда, будучи прелестной дебютанткой, она не подозревала о силе собственного взгляда, не подозревает она о ней и теперь. Ее вопросительный заинтересованный взгляд цеплял мужчину и давал простор его самым эротичным мечтам.