Наталья Медведская - Незабудка

– Думаете, раз родители алкаши, то у меня крыша едет? Хорошо вам, повезло с семьями. А мне каково, кто-нибудь поинтересовался? – Он обращался к однокласснику, наконец, сообразив, что натворил. Теперь пытался оправдаться.

– Только не надо давить на жалость. Тебе маленькому всё сходило с рук. Посмотри на себя: здоровый парень, а изображаешь несчастного. Я предлагал тебе работу в мебельном цеху, тогда бы не зависел от родителей. Их не исправишь, но твоя жизнь только в твоих руках. Но ты пошел по лёгкому пути. Ах, я несчастный! Меня неправильно воспитали, поэтому я стал плохим. Не сваливай на других свою дурость и лень! – Юра говорил хрипло с напряжением. Он изо всех сил сдерживал кипящую в нём ярость. – Я не хочу даже думать, что с тобой сделает Иван Данилович, – добавил он, обернувшись к Славе.

– Нет! – испуганно вскрикнула Таня. – Дедушка ничего не должен узнать. Обещайте мне, что никому не расскажете. – Она умоляюще посмотрела на ребят. – Ничего же не произошло. Только царапина на шее и куртка пострадала.

– Ты хочешь простить его? Да после этого он вообще почувствует безнаказанность! – Дорохов остановился и в упор посмотрел на Вячеслава.

– Танечка, спасибо. Я жалею, что так обошелся с тобой. Да что бы я… ещё когда… да никогда, – не очень убедительно стал бормотать обрадованный хулиган.

– Это не ради тебя. – Вздохнула она. – Я переживаю за деда. Ему нельзя волноваться.

– Как ты объяснишь, ему свой вид? Ладно, куртка. Можно сказать: упала, но блузка? – Юра задумался, принимая какое-то решение. – Ты, урод! – обратился он к однокласснику. – Пойдешь к Ивану Даниловичу и скажешь: – Таня просила передать: задерживается в школе и приедет на автобусе позже.

Слава попятился от них.

– Я не могу.

– Ещё как можешь! – Лицо Юрия снова стало жёстким. – А мы пойдём обходной дорогой к цеху, там почистим и зашьём куртку. Да, забыл. Зайдёшь к Олесе, попросишь её принести свою блузку. Мы ей всё объясним. Что стоишь, иди! – приказал он.

Через двадцать минут они подошли к невысокому, длинному строению. Дорохов открыл калитку и пропустил Таню вперёд.

– Не волнуйся, сейчас никого нет. Бригада на заказе, собирает мебель в пансионате. Сторож дежурит у ворот, – его голос вновь зазвучал знакомо: ласково и нежно.

Таня посмотрела на него.

– Как ты оказался на дороге?

– Около двух часов всё стало валиться у меня из рук. Почему-то сразу подумал о тебе. Сбегал к автобусу – все вышли, а тебя нет. Спросил Олесю. Она ответила, что ты задержалась в библиотеке. Зная, как ты любишь ходить через лес, рванул тебе навстречу. Увидел вас издалека.

– Я не понимаю, что на него нашло. В одну минуту из человека превратился в животное, – жалобно пробормотала Таня.

Юра улыбнулся, поправил ей растрепавшиеся волосы.

– Жаль, что нельзя Ивану Даниловичу сказать. Он у тебя геройский дед, прибил бы этого дурака или пристрелил.

Во дворе мебельного цеха под навесами лежали доски, бревна. Пахло опилками, клеем, обивочной тканью. Она впервые была здесь, поэтому с интересом осматривала всё вокруг. Юра провёл её между штабелями досок к незаметной двери:

– Заходи. Здесь работаю я.

Таня огляделась. Небольшое помещение было заставлено мебелью: резными стульями, большими и маленькими столами, полочками, шкафами, горками под посуду. Подошла к ближайшему столу и ахнула:

– Какая красота! Неужели ты это сделал сам? – Она разглядывала узор на блестящей поверхности.

Юре было приятно её восхищение.

– Тебе нравится?

– Дед говорил, что ты мастер, но я не представляла, какой! Ты создаёшь – чудо!

– Ничего сложного. Дерево само подсказывает, что из него можно сделать. Это наборный стол из разных пород дерева. Розовые полоски из сливы, жёлтые – липы, коричнево-красные – абрикоса. Получился узор. Остается уловить, какой, и воплотить в изделие. Больше всего я люблю работать с грушей – это долгожитель среди плодовых деревьев. Говорят, некоторые грушевые деревья доживают до двухсот лет. А какая красивая и крепкая у них древесина! Извини. – Улыбнулся Юрий. – Сел на любимого конька. Вот моя рубашка, надень. Куртку снимай, зашьем и почистим. – Он отвернулся, давая Тане возможность снять куртку и разорванную блузку.

– Ну как, мне идет?

Тёплая рубашка в клеточку доставала ей до колен.

– Ты такая маленькая, оказывается. – Юрий с удивлением разглядывал наряд. – Храбрая малышка. Кстати, почему ты от потрясения не в истерике? Разве не должна сейчас рыдать? – Он с любопытством ожидал ответа.

– Почему-то не хочется. Потрясение уже прошло, испуг тоже, а истерики я не научилась закатывать. Извини, что разочаровала, – ответила Таня, оглядывая себя.

– Пообещай, что впредь не будешь такой беспечной, – посерьезнев, добавил Дорохов. – Пожалуйста, пообещай!

– Хорошо. Обещаю, – вздохнула она. – Ох уж этот мужской шовинизм.

Юра вычистил куртку. Понаблюдав за её шитьем, забрал повреждённую вещь. Ловко и аккуратно вшил молнию.

– Ты полностью пришла в себя? – Он оглядел куртку и остался доволен проделанной работой.

– Я чувствую себя нормально, но одна больше ходить не буду. Слава надолго отбил охоту. Спасибо тебе за всё. Если бы не ты, просто не знаю, что было бы со мной. – Таня посмотрела в его глаза цвета неспелого крыжовника.

Юра взял её руку и, повернув ладонью вверх, прижался к ней губами.

– Так делают малышам, чтобы прогнать кошмары. Хотя, ты у нас и так отважная девочка.

– Ребята, вы где? – В цеху появилась Олеся. – Вот принесла. – Она протянула сверток. – Может, объясните, что случилось?

– Тебе Слава ничего не рассказал? – поинтересовался Юра.

– Нет. Попросил тайно принести к тебе на работу мою блузку.

Дорохов коротко рассказал о происшествии, попросил сохранить всё в секрете.

Проводив девушек, он отправился домой. Обе задумчиво смотрели ему вслед.

– Одно не могу понять, как он узнал, что с тобой беда? – в голосе Олеси явственно звучали ревнивые нотки.

– Понятия не имею, – коротко ответила Таня. Только сейчас она догадалась о чувствах Олеси.

Дед обрадовался приходу внучки.

– Надолго же ты сегодня задержалась в школе. Я уже волноваться начал. Хорошо, Слава зашёл, успокоил. Давай обедать или вернее ужинать.

Ночь она спала спокойно, без всяких снов. Юра и впрямь прогнал кошмары прочь.

Сашке стало надоедать назойливое внимание Ларисы к его персоне. Ещё полгода назад он был бы счастлив, что она взглянула в его сторону. Сейчас же только злился от попыток преследовать его. На перемене Ледовская снова подходила к нему:

– Сегодня у меня вечеринка, приглашаю.

– У меня другие планы на вечер, – он безразлично встретил её призывный взгляд.

– Обещаю тебе особое внимание. – Лариса придвинулась ближе и провела ладонью по его груди.

– Не слишком ли дешево себя ценишь? – усмехнулся Лукьянов, оттолкнув руку девушки, направился в класс.

После уроков заполняли анкету, отвечая на вопросы о выборе будущей профессии. Он нарочно написал, что высшее образование ему ненужно, окончит курсы шоферов и пойдёт работать. Сашка видел, как сидящий рядом Олег написал, что хочет стать журналистом. Лукьянову стало смешно. Сосед с трудом писал сочинения и не мог связать пару слов.

«Каждый пишет, что попало. Все эти анкеты – сплошная фикция», – подумал он.

– Ледовская, соберёте анкеты, как только ученики закончат писать. Я скоро вернусь, – заявила учительница, выходя из класса.

Через полчаса Лариса походкой манекенщицы прошлась между партами.

– Ребята, у нас в классе учится будущий дальнобойщик, – сообщила Лариса, держа в руках анкету Сашки. – Что, Лукьянов, ни на что другое мозгов не хватает?

– Положи анкеты на стол, – перебил он.

Но она, не обращая на него внимания, уже читала другие анкеты. Комментировала и обсмеивала каждую, пока не пришла преподаватель. Увидев входящую учительницу, Лариса не смутилась:

– Мы закончили писать. Я собрала все анкеты. Возьмите. – И протянула стопку бумаг преподавателю.

– Спасибо, Ларисочка, ты умница.

Учительница положила анкеты на стол. Потом стала долго говорить, что у них тысячи дорог, и они могут выбирать любую.

– Конечно любую, а то вы не знаете сами. В престижные институты и университеты берут только по блату или за деньги. Мы, простые смертные, можем рассчитывать на обычные учебные заведения, – перебил пафосные речи Лукьянов.

– Не надо всё мерить деньгами, – возмутилась учительница. – Вот в мое время…

– Ау, Ирина Петровна! На дворе 1988 год. Не положил на лапу – не поставят в очередь на квартиру. Дефицит, не достанешь – путевку в санаторий не дадут, вам ли это не знать. – Сашка насмешливо оглядел класс. Он знал, что все думают также, но предпочитают скромно молчать.

– Не думала, что ты такой меркантильный, Лукьянов, – огорчилась учительница.

– Ирина Петровна, мы же не слепые. Кое в чем вы правы: не всё решают деньги. Вот вы учите нас за копейки, и мы благодарны вам за это.

Вечером в своей комнате Сашка раздумывал, в какое военное училище поступать. Его лучший друг Сергей уже год учился в Ленинградском общевойсковом командном училище и с восторгом описывал учебу в нём. Решено: он тоже поедет в этот город.

«Увижу ли Таню до отъезда? Как долго она ещё будет с дедушкой на Украине? – вздыхал Лукьянов, разглядывая единственную фотографию девушки, которая у него имелась. – И почему я не сделал больше снимков?» Он всматривался в милую улыбку Тани, её лучистые глаза и очень скучал по ней. Иногда Сашке казалось, всё было сном: их встречи, объятия, разговоры, полное понимание друг друга. В начале февраля он подошел к Женьке. Протянул блокнот.

– Ты переписываешься с подругой? Запиши мне её адрес.

– Сомневаюсь, что она захочет тебе написать, – ехидно заявила Женька.

– Неужели ты написала обо мне какую-то ложь? – заволновался Лукьянов и сердито посмотрел одноклассницу.