Тут мадам Бертен громко застонала. Пряча глаза от Люсинды, она продолжала:

— Слушайте! Сегодня утром я прихожу в магазин, я очень плохо спала, поэтому немного опоздала.

Мисс Варден встречает меня с улыбкой. «Вы будете очень довольны, мадам, — говорит она, — я продала платье! И не за сто фунтов, а за сто пять! Что вы на это скажете?»

— Она продала его! — воскликнула Люсинда.

— Она продала его, — угрюмо повторила мадам Бертен.

— Кому? — спросила Люсинда.

Не успев договорить, она уже знала ответ.

— Это невозможно! Леди Деверо! — ответила мадам Бертен.

— Но она не должна появиться в нем! — в ужасе вскричала Люсинда. — Мадам, вы не можете допустить, чтобы его надела леди Деверо!

— Вам еще не все известно, — сказала мадам Бертен. — Леди Деверо приезжает, чтобы оставить другое платье для небольшой переделки. Думаю, она даже не собирается вылезать из экипажа, но мисс Варден, эта тупица, приглашает ее внутрь. Как только леди Деверо видит платье, она вытаскивает из экипажа лорда Меридана, чтобы он тоже взглянул!

Губы Люсинды сжались. Она повернулась и подошла к окну. Невидящие глаза были устремлены на грязный задний двор магазина.

— Они, должно быть, заехали по дороге в Рейнлаф, — пробормотала она.

— Лорд Меридан соглашается преподнести леди Деверо это платье в подарок, — закончила мадам Бертен бесцветным голосом.

Люсинда обернулась:

— Оно не должно достаться ей!

— Поздно! Она наденет его сегодня на премьеру, — ответила мадам Бертен. — Его будут подгонять по ней. Она слишком велика для этого платья. Боже мой! Она испортит его! Придется снять красные ленты и оставить только синие. Синие — так просто, так безвкусно!

— Нельзя его портить только ради нее! Это… это варварство! — воскликнула Люсинда. Она сдернула с платья бумагу.

— Мой бог! Вы как раненая пташка! — судорога свела горло мадам Бертен. — Вы… вы так много значите для меня. Пусть лучше мне отрежут руку, чем я отдам платье этой стерве!

Не будь Люсинда так расстроена, она посмеялась бы над тем, как мадам Бертен отзывается о леди Деверо.

— Оно не должно принадлежать ей! — решительно заявила Люсинда. — Послушайте, мадам, у меня есть план! Если бы только вы согласились!

Не ожидая ответа, Люсинда принялась рыскать между рулонами тканей, которые загромождали почти полкомнаты. Она отбросила в сторону несколько десятков рулонов, прежде чем нашла то, что искала.

Это было кружево, отличное английское кружево, очень красивое, но оно ни в коей мере не могло сравниться с французским кружевом на платье.

Люсинда положила его перед мадам Бертен и стала что-то быстро говорить. Не успела она произнести и пары слов, как мадам уже хлопнула в ладоши, вызывая к себе мисс Варден, которая стремительно вбежала в комнат)'. Ее красные глаза указывали на то, что она проплакала все утро.

— В чем дело, мадам?

— Немедленно пришлите сюда всех швей — абсолютно всех!

Мгновение мисс Варден колебалась.

— Они заняты…

— Делайте, что вам приказано, — перебила ее мадам. — И пошевеливайтесь! Все должны быть здесь! Закройщицы, манекенщицы — все, вы поняли?

— Да, мадам, конечно, — ответила мисс Варден, выбегая из комнаты, чтобы выполнить приказание.


Люсинда спускалась по лестнице в огромный зал на Беркли-Сквер, когда начали бить часы. Она двигалась очень медленно, стараясь подавить дрожь в ногах. Облизав пересохшие губы, она остановилась в ожидании, когда лакей откроет перед ней дверь в малый салон, где все гости должны были собраться перед обедом.

Прежде чем войти, она взглянула на часы. Надежда, что задуманное удастся, придавала ей силы.

Мистер Грейстоун был несказанно удивлен и озадачен решением Люсинды послать всем гостям уведомление, что обед состоится на четверть часа позже, чем было условлено.

— Ваша светлость может опоздать в Оперу, — в голосе мистера Грейстоуна слышалось беспокойство.

— Это не имеет значения, — ответила ему Люсинда. Услышав, как отворилась дверь и в салон вошел лорд Меридан, Люсинда улыбнулась.

Он удивительно красив, подумала Люсинда, а может, ей это только кажется. Но почему же каждый раз при его появлении сердце замирает у нее в груди? Он был в камзоле из темного атласа, сшитом у Уэстона, который, как считали все щеголи, единственный мог сшить костюм, не испортив его. Его жилет украшали бриллианты и изумруды, а бриджи сидели как влитые. Он зачесал волосы по последней моде, которую ввел принц. «Интересно, — подумала Люсинда, — неужели весь этот лоск наведен лишь только для леди Деверо?»

Лорд Меридан подошел к Люсинде, и она заметила, что у него хорошее настроение. Она удивилась, когда он поднес ее руку к губам, однако сделал это чисто механически. Все его движения сопровождались такой совершенной грацией, что у Люсинды перехватило дыхание.

— Надеюсь, вы хорошо провели день? — спросил он.

— Замечательно, — ответила Люсинда. — Хочется, чтобы сегодняшний вечер прошел успешно.

— А почему бы и нет? Хотя, когда я изредка появляюсь в Опере, подобное времяпрепровождение кажется мне смертельно скучным.

— Мне трудно что-нибудь ответить на это, — сказала Люсинда, — я ведь ни разу не была в Опере.

На лице лорда Меридана отразилось удивление.

Потом он улыбнулся:

— В таком случае мы должны сделать все возможное, чтобы вы навсегда запомнили этот вечер. Да, кстати, герцог и герцогиня Мелчестер пригласили нас на ужин после Оперы. Поедем?

— С удовольствием, — ответила Люсинда. Лорд Меридан опять улыбнулся.

— Мне очень приятно, что вы надели рубины, — сказал он. — Это были любимые украшения моей матушки.

Казалось, он не обратил внимание на ее сверкающее воздушное платье. Но Люсинду это не удивило.

Мама учила ее: «Мужчины редко замечают, во что одета женщина». А про себя Люсинда добавила:

«…коль скоро она выглядит привлекательной».

— Если вы пожелаете, украшения можно перебрать, только прикажите, — лорд Меридан был на удивление любезен.

— Мне они нравятся именно в таком виде, — ответила Люсинда. — Особенно рубины и изумруды, я еще никогда не видела камней подобной красоты!

— Они вам идут, — сказал лорд Меридан.

У нее создалось впечатление, что его глаза говорили гораздо больше. Люсинда взглянула на него и тут же отвела глаза: будет так унизительно, если он догадается, как она его любит! Звук его голоса действовал на нее странным образом, ей казалось, будто она летает. Она все еще дрожала от его прикосновения к руке.

«Я должна быть осторожна, — сказала она себе, — очень осторожна».

— Не хотите ли выпить мадеры? — спросила Люсинда лорда Меридана. — Или вы подождете прихода гостей?

Лорд Меридан посмотрел на часы.

— Гости что-то опаздывают, — сказал он.

В этот момент дверь распахнулась, и дворецкий торжественно произнес:

— Леди Деверо!

Она вошла в комнату с легкой приветливой улыбкой на губах. Люсинда подозревала, что она часами отрабатывала ее перед зеркалом. На леди Деверо было кружевное платье, расшитое голубыми и красными камнями, шею обрамляла синяя лента, которая спускалась к груди. Это было прелестное платье, платье, о котором любая женщина могла только мечтать и посчитала бы его восхитительным, если бы она прежде не увидела платья Люсинды.

Люсинда, искрящаяся в свете люстры, с фамильными рубинами Мериданов в волосах и на шее, стояла посреди комнаты и ждала.

Внезапно на лице леди Деверо отразилось крайнее изумление. Легкая улыбка исчезла с ее губ, а рот приоткрылся от удивления, придав ей глупый вид.

Через мгновение рот захлопнулся, и леди Деверо взорвалась. Она приблизилась к Люсинде и с бешенством прошипела сквозь зубы:

— Вы… вы надели мое платье!

Люсинда широко раскрыла глаза.

— Ваше платье? — повторила она. — Что ваша светлость имеет в виду?

— Именно то, что сказала! — прорычала леди Деверо. — Это мое платье, я его купила! Уже когда его прислали из магазина, я почувствовала, что тут что-то не так — не такая красивая вышивка, не такое шикарное, не такое элегантное, как утром! Теперь мне ясно, что произошло, — вы украли мое платье и сейчас стоите в нем! Как вы осмелились обмануть меня?!

Как ни трудно было отвести глаза от искаженного лица леди Деверо, Люсинда все же перевела взгляд на лорда Меридана. У него был очень удивленный вид, и в то же время, как и ожидала Люсинда, на лице было написано отвращение. Ей было известно, что лорд Меридан терпеть не может сцен, ненавидит их так же, как все мужчины на свете! Но в большей степени ему отвратительны сцены между женой, которая носит его имя, и его любовницей, занимающей видное положение в обществе.

— Вы сговорились с этой старой ведьмой! — неистовствовала леди Деверо, в ее голосе послышались истерические нотки. — Я купила вот это самое платье и велела прислать его к сегодняшнему вечеру. Я его купила, говорю вам! И я поняла, что что-то не так, как только вынула его из коробки!

Люсинда смущенно посмотрела на мужа.

— Мне кажется, Себастьян, — мягко произнесла она, — ее светлость нездорова. Я не имею ни малейшего представления, на что она сетует.

— Вы… вы прекрасно понимаете! — взвилась леди Деверо. — А вам, Себастьян, тоже известно, что я говорю правду! Вы видели это платье — я его вам показывала. А теперь его носит она и еще смеет появляться в нем передо мной!

Люсинда услышала, как хлопнула дверь, но взгляда от красного разгневанного лица леди Деверо не отвела.

— Мне кажется, ваша светлость ошибается, — раздельно произнесла Люсинда, — потому что в коробке с платьем был чек, а чек был выписан на имя моего мужа! Здесь просто невозможно ошибиться!

В этот момент дворецкий объявил:

— Полковник Чарльз Холстед!

Чарльз вошел в комнату и с любопытством стал осматривать место битвы. Леди Деверо, по всей видимости, парализованная словами Люсинды, стала приходить в себя. Она поднесла руку ко лбу.