— Тайник! — воскликнула Равелла.

Скудмор в тревоге обернулся.

— О, это вы, мисс, — сказал он, — Ну и напугали вы меня! Я уж думал, это грабитель. Мне казалось, я закрыл дверь.

— Нет, она была открыта, — ответила Равелла. — Но что вы прячете здесь, Скудмор?

— Это сейф, мисс, — ответил камердинер.

— Как искусно он спрятан! — с восторгом сказала Равелла, подвигаясь поближе. Она наклонилась и посмотрела в него. — Но, Скудмор, там деньги?

— Да, мисс, — ответил Скудмор. — И много раз я говорил его светлости, что лучше держать их в банке, но он не слушает меня. Большинство этих денег он выиграл в карты.

— Господи, как ему везет! — воскликнула Равелла. — Здесь, наверное, сотни фунтов.

— Гораздо больше, мисс, — сказал камердинер, забавляясь ее благоговейным тоном. — Посмотрите, я покажу вам кое-что, чего спорю, вы никогда не видели.

Он сунул руку в сейф и достал две купюры.

— Смотрите, мисс, они стоят тысячу фунтов каждая. Ему пришлось повторить, так как глаза Равеллы недоверчиво расширились.

— Я и не знала, что бывают купюры на такую огромную сумму! — воскликнула Равелла.

— Их нечасто используют, — улыбаясь, заметил Скудмор. — Эти его светлость выиграл три месяца назад на пари с лордом Ватфордом. Были скачки от Уайт-клуба до Ричмонда и обратно. Этот путь вдвойне труден среди дня из-за уличного движения.

— И он выиграл? — взволнованно спросила Равелла.

— Да, мисс. Но я и не сомневался в этом. Немного найдется наездников, которые могли бы победить, когда он правит.

— Две тысячи фунтов! — сказала Равелла. — И когда он потратит их?

— Думаю, никогда, мисс. «Положи их в сейф, Скудмор, — сказал он Мне. — Мы сохраним их как память, а когда я стану старым, я повешу их в рамке на стену, чтобы они напоминали о самой хитрой моей скачке».

Скудмор вздохнул от удовольствия и спрятал купюры обратно в сейф, закрыл тяжелую железную дверцу, запер ее и поставил панель на место.

— Я не могу больше разговаривать, мисс, — сказал он и пошел, положив ключ в ящик письменного стола.

— Конечно нет, — быстро проговорила Равелла, вспомнив, зачем она пришла. — Умоляю, попросите его светлость поторопиться, иначе мы опоздаем в оперу, а я так хочу увидеть первый акт.

Но Равелла была обречена на разочарование. Когда они прибыли в ложу герцога в «Ковент-Гарден», они увидели, что первый акт почти закончился. Равелле не понравилось и остальное, потому что пухлая примадонна отчаянно завывала о разбитом сердце.

Когда опера закончилась, леди Гарриэт застенчиво спросила, не поехать ли им в Альмак.

— О да! — восторженно сказала Равелла. — Давайте поедем. Там всегда все очень элегантно, а я надела новое платье и могу показаться в свете.

Хью Карлион взглянул на герцога:

— Тебя это раздражает, Себастьян?

— Без сомнения, — томно ответил герцог, — но мои страдания ничто по сравнению с удовольствием Гарриэт и Равеллы.

— Но, пекки, — запротестовала Равелла.

Герцог поднял руку:

— Не тратьте время на долгие и утомительные споры, Равелла. Если вы хотите ехать в Альмак, я согласен. Слишком утомительно спорить дальше.

Равелла промолчала, но Карлион заметил, что глаза ее погрустнели.

В Альмаке было много народу. Там действительно, как и сказала Равелла, было очень элегантно, но доступен он был только людям высшего света. Одна из дам приветствовала герцога и увела его, чтобы представить нескольким дамам в другом конце комнаты. Равелла смотрела, как он уходил, и чувствовала себя потерянной и забытой. Именно в этот момент голос, который она помнила слишком хорошо, произнес:

— Позвольте представиться, мисс Шейн.

Она быстро повернулась и встретилась с темными глазами графа Жана де Фобера.

— Не окажете ли честь потанцевать со мной? — сказал граф и, раньше чем она успела отказаться, тихо добавил: — У меня есть нечто, что я хочу сообщить вам. Умоляю вас выслушать меня.

Его тон был настолько серьезен и настойчив, что Равелла, не желая того, позволила вести ее танцевать. Она почувствовала его руку, обнимающую ее. Оркестр заиграл вальс. Близость этого человека была ненавистна, но она вынуждена была терпеть.

— Да, сэр? — спросила она почти вызывающе.

— Вы ведь любите своего опекуна? — тихо спросил граф.

— Да.

— И захотите помочь ему, если это будет в вашей власти?

— Конечно!

Говоря это, Равелла посмотрела на герцога. Увидела, что он сидит рядом с прелестной женщиной, кокетливо обмахивающейся веером и смотрящей ему в лицо. Она была темноволосой, ее платье из сатина цвета слоновой кости было сшито с элегантной простотой, в то время как другие женщины казались одетыми безвкусно, с излишеством украшений.

— Кто это? — спросила Равелла.

— Моя дальняя родственница, — ответил граф, — принцесса Хелуаз де Фолазе Сен-Клод. Я горжусь этим родством, мисс Шейн, потому что по материнской линии в принцессе течет королевская кровь. Она очень красива и не замужем.

Равелла с усилием оторвала глаза от герцога и принцессы и посмотрела в лицо графа:

— Вы что-то хотели сказать мне, сэр?

— Да, — ответил граф. — Я изложу все коротко и, если вы извините меня, с грубой прямотой. Ваш опекун рискует навлечь на себя большой скандал.

— Как?

— История, если рассказывать ее полностью, слишком длинна. Коротко же могу сказать, что в годы, когда мы воевали с Францией, ваш опекун был поклонником прелестной француженки. К сожалению, она была дочерью одного из генералов Наполеона. Как он встретил ее и где, не имеет значения, но они продолжали встречаться и переписываться после того, как она вернулась во Францию.

— Значит, она приезжала сюда во время войны? — удивленно спросила Равелла.

— Нет, она навещала Ирландию, — ответил граф. — Но это не важно. Важно, что он написал ей несколько писем и одно из них может засвидетельствовать, что он плохой патриот и не вполне лояльный подданный его величества Георга III. Другие письма были уничтожены после смерти леди год назад, но именно это осталось.

— Знает ли об этом мой опекун?

— Он ничего не знает об этом, и, если вы заботитесь о нем, вы ничего ему не скажете, потому что, уверяю вас, иначе он начнет задавать вопросы разного рода, а письмо будет немедленно передано его величеству.

— Королю! — как эхо откликнулась Равелла.

Граф кивнул:

— Да, мисс Шейн, и мне не нужно объяснять вам, каковы могут быть последствия. Его величество доверяет герцогу. Думаю, он будет в ярости, если подумает, что его доверием злоупотребили.

— Это невозможно, — произнесла Равелла. — Но что мы можем сделать?

— Я надеялся, что вы зададите этот вопрос, — сказал граф. — Послушайте, мисс Шейн. Вы наследница, как все мы знаем, но вы несовершеннолетняя. Тем не менее, для вас не составит большого труда получить определенную сумму денег. Я уверен, что письмо, столь важное для чести вашего опекуна, можно выкупить за смешную сумму в тысячу фунтов. Но это надо сделать сразу, на самом деле немедленно, иначе оно может попасть в более беспринципные руки.

Равелла вздохнула и сбилась в танце.

— Но, сэр, — в отчаянии спросила она, — где мне найти тысячу фунтов?

— Я уверен, что вы все сможете сделать, если захотите, мисс Шейн, — любезно проговорил граф, улыбаясь ей той улыбкой, которая не понравилась ей еще при их первой встрече.

В этот момент танец кончился. Граф проводил Равеллу к леди Гарриэт, тихо сказав:

— Я принесу письмо к статуе Ахилла в Гайд-парке завтра в полдень. Если вы не сможете встретиться со мной, я ничего больше не смогу сделать, чтобы помешать письму попасть к его величеству. Если вы расскажете обо всем герцогу, письмо будет отправлено в Чарлтон-Хаус немедленно.

Комната, казалось, кружилась, когда Равелла снова стояла рядом с леди Гарриэт. Остаток вечера она едва сознавала, что говорит или делает. Она танцевала, улыбалась, отвечала кавалерам, надеясь, что в ее словах есть хоть какой-то смысл. Но мысли ее были заняты лишь одной проблемой, которая становилась все большей по мере прохождения времени.

Тысяча фунтов! Где, действительно, могла она найти такую сумму? Она подумала, что герцог сказал, что она будет получать двести фунтов каждый месяц, но она уже полностью потратила все деньги за этот месяц и взяла почти все за следующий.

Тысяча фунтов! Она сомневалась в этот момент, есть ли у нее хотя бы тысяча пенсов.

В карете по дороге домой она сидела очень спокойно.

— Ты устала, Равелла? — поинтересовалась леди Гарриэт.

— Немного, — ответила она и спросила: — Пекки, вы были в Ирландии?

— Несколько раз, — заметил герцог. — А почему вы спрашиваете?

— Просто интересно, — пожала плечами Равелла, добавив: — Думаю, там была какая-то ирландская леди.

— С вами сегодня многие интриговали, — шутливо заметил Хью Карлион.

— Правда, но принцесса прелестна, Себастьян! — сказала леди Гарриэт. — Маркиз Белчестер сказал мне, что она самая признанная красавица во всей Франции.

— Уверен в этом, — ответил герцог, но больше ничего не добавил.

В ту ночь Равелла не спала. Она ворочалась на своей мягкой постели, смотрела на луну, пока заря не начала заливать небо слабым светом.

Тысяча фунтов! Эти слова снова и снова звучали в ее голове. Если бы у нее было что продать. Но единственной ее ценностью была маленькая брошь, которая когда-то принадлежала ее матери и недорого стоила.

Решение надо найти до полудня, но какое? К кому обратиться? Хоторн, адвокат, казался единственной возможностью, однако она знала, что прежде, чем он отдаст такую сумму, ему потребуется одобрение герцога. Но что еще могла она сделать, если не попросить его?