Элеонора Юрьевна появилась в комнате наряженная в свое самое любимое платье – темно-синий шифон в белый горох с белым воротничком. Очень скромно и со вкусом. Конечно, к платью полагались еще белые, легкие перчатки, но Элеонора Юрьевна решила приберечь эдакую изюминку для свадьбы внука. Она заранее улыбалась Оленьке, но… при виде девушки, лицо у пожилой дамы преобразилось.

– Вы кто? – вдруг просипела Элеонора Юрьевна.

– Я – Надежда, – пожала плечами девушка.

– Ага, – кивнула Мария Адамовна. – Рухнувшая.

– Позвольте! – заволновалась пожилая дама. – Какая такая Надежда, когда должна была прийти Ольга! Откуда Надежда? А Ольга где? Нам вовсе не нужно никаких Надежд! И… И потом – я звонила! Лично вот этими вот самыми руками! Говорила с Олей, и она обещала быть! Куда она подевалась?

Девушка с прекрасным именем Надежда была возмущена не меньше хозяев дома.

– Да вам-то какая разница?! Чё вы к Ольге прицепились? Ну, уехала она со своим Сержиком в дом отдыха! Чё ей теперь, из-за ваших звонков личную жизнь хоронить?!

– Я же говорила! – огорченно пропыхтела Мария Адамовна. – Так и знала, что она не придет.

– Так я ж… – возмущенно таращилась Элеонора Юрьевна. – Я ж… я ей про самое святое сказала! Про деньги!

– Да некогда ей за деньгами мотаться, – отмахнулась Надежда. – Она меня попросила забрать. Грит, вы ей там чё-то должны.

Мужчины Коровины и вовсе не переживали из-за такой ужасной подмены. Андрей только хитро уставился на бабушку и ласково спросил:

– Чего, баб? Неувязочка получилась, а? Не та подружка прикатила? И даже на деньги не клюнула? Ну, у тебя, ба, и подружки, я тебе доложу!

Иван Михайлович вообще был поглощен бутылкой водки, но некая сумятица в поведении близких задела и его.

– У меня возникли сомнения… – сурово уставился он в угол комнаты. – Это что – не та Надежда? Мама! Аргументируй!

Аргументов у бабы Нюры на сей жизненный эпизод не нашлось, а потому она медленно подошла к креслу и рухнула в него без сил.

Однако Мария Адамовна отчего-то все еще жаждала каких-то объяснений.

– Мама! Что это? – сурово нависла она над свекровью.

– Ах, Машенька… – закатив глаза, пролепетала пожилая леди. – Отдай девочке деньги и пускай она уходит. Я сегодня… что-то… неважно себя чувствую.

– Нет, мама! – взорвалась Мария Адамовна. – Это я!! Я себя чувствую неважно! А ты!.. Нет, я, конечно, понимаю, что она из ваших – из графьев! Но я не думала, что до такой степени!

– А чё вы за стол-то никто не садитесь? Или мы еще кого-то ждем? – вдруг поинтересовалась гостья и повернулась к Андрею. – Слышь, тебя, кажись, Андрюхой зовут, да? Наливай, Андрюха!

– А я уже и нали-и-ил! – снова вернулся к столу Иван Михайлович. – Молодежь у нас пьет сок, а вот мы… Мам, Машенька, ну садитесь же за стол, я ж все налил! Прошу!

Женщины неохотно стали подсаживаться, и, может быть, все так и успокоилось бы, если бы не Надежда.

– А чёй-то нам сок? – возмутилась она и тут же снова обернулась к Андрею: – Не, а классно я попала, точно? Прикинь – я целый день седня ничё не ела, а тут тебе – хрясь! И хоть обжуйся!.. Андрюха, а ты чё не ешь? Не тянет?

– Не тянет, – кивнул Андрюха.

– Ха! Влюбился, что ли? – весело вытаращилась девчонка. – Не, поглядите, он у вас не ест и не ест! Точняк вам грю – влюбился!

Мария Адамовна чуть не поперхнулась, но вовремя взяла себя в руки.

– Любовь, Надежда, это очень серьезное чувство… и очень серьезные отношения. Здесь главное…

– Вовремя в кровать прыгнуть, – хихикнула Надежда, толкнув Андрея в бок. – Скажи, да?

Мария Адамовна все же поперхнулась. И пока Элеонора Юрьевна от всей души дубасила невестку по спине, Иван Михайлович уже созрел для тоста.

– Дорогие мои! – чуть пошатываясь, поднялся он. – В этот праз-здничный день… Я хочу выпить…

Жена была уже наготове.

– Возьми вот салфеточку, – сунула она ему в руки салфетку. – Прикрой рот, а то у тебя туда то и дело водка проскакивает. Прямо неудобно перед незнакомым человеком! Одна водка на уме.

– Ой, да чё стыдного-то? – подскочила Надежда. – У меня батя – так у него водка тоже никогда не задерживается! Вообще-то он у меня не пьет, он водитель. Сами понимаете, это тебе как хирург. Так что – ни-ни. Только с гостиницы людей развозит. А там же, сами знаете, командировочных помойка. Ну а им чё надо-то? Водки и девочек.

Девушка с таким азартом рассказывала про своего отца, что совсем не замечала, как медленно вытягивалась шея у Марии Адамовны, а лицо Элеоноры Юрьевны покрывалось багровыми мадежами.

– То есть… папа все же пьет? – решила уточнить Мария Адамовна. – А мама как же реагирует?

– Ха! Да кто ж ее знает, как она реагирует? – отчего-то веселилась девушка. – Мама-то с нами уже лет десять не живет! Она себе какого-то хахаля нашла, так что бате фиолетово вся ее реакция!

– Так-так-так… – вдруг насторожилась Мария Адамовна. – А сколько же лет вашему бате… папе?

– У-у! Все! Я ушел, – поднялся вдруг Андрей и двинулся на выход. – Я к Калашникову! А то звонит, звонит, а я тут застрял…

Мария Адамовна уже мысленно себя прокляла, что дала волю своим производственным чувствам. Ну да, в их клубе совсем нет мужчин. И у нее уже давно ухо само ловит любую информацию о холостяках. Что ж она может с собой поделать? А вот Андрей совсем не может ее понять. Решил, что сейчас она начнет вербовать этого… батю… в свой клуб! Глупость какая!

– Андрюша! – воскликнула бабушка. – Андрей! Ты не можешь вот так встать и уйти к какому-то Калашникову! Андрюша! На этот ужин столько денег ушло, Андрей! Ты не можешь!

Ответом ей была лишь хлопнувшая входная дверь.

– О, мам. Вот, представляешь, смог! – неизвестно чему радовался Иван Михайлович. – Взял и ушел. К другу!

– Боже мой, – печально вздохнула Элеонора Юрьевна. – Как же тяжело держать дом в своих руках. Одна пыхтит паровозом, другой куда-то унесся, сломя башку, счастья своего не видит, третий… третий и вовсе убогий – горю семейному радуется. Нет, я не вынесу…

Она лихо вылила в себя полный фужер шампанского, и только после этого ее глаза явно повеселели. Мария Адамовна, решив, что надо из вечера извлечь хоть какую-то пользу, подсела ближе к Надежде и уже душевно спрашивала:

– И что, Наденька, ваш папа совсем неженатый? А, простите, эти командировочные? Они – женатые?

– Ха! Да когда женатые-то в командировках? – мудро рассуждала девушка. – Они, когда к нам в город приезжают, обязательно сразу же становятся хроническими холостяками.

Марии Адамовне просто не сиделось на месте. Ну это же надо, а? Как же она упустила из виду гостиницы? Женщины из ее клуба уже замучились одни танцевать даже в ресторанах. Самым непостижимым образом именно в те дни, когда «ох-счастливицы» появляются в ресторане, – из него совершенно исчезают все мужчины! Нет, Мария Адамовна несколько раз говорила своим дамам, чтобы они не неслись приглашать мужчин еще до того, как зазвучит музыка. Но… рвение к своему счастью так необузданно. И конечно, вся надежда на знакомства у ее клубовцев постепенно тает. Мужчин на горизонте как не было, так и нет, а в то, что их Единственный когда-нибудь встретит дамочку на своем пути… – то есть в ту сказку, которую Мария постоянно им пела, женщины уже переставали верить. Катастрофически нужны были мужчины. И Мария их старательно выискивала, где только можно. А вот гостиницы упустила. Надо же, какая промашка.

– А чего это мы сидим? – оторвал Марию Адамовну от ее мыслей звонкий голос Надежды. – Давайте хоть потрясемся, что ли. У вас музыка-то есть?

Иван Михайлович был собой горд! Именно он предвосхитил желание молодой гостьи и еще вчера вечером подобрал песни на диск. Он подошел к музыкальному центру, и оттуда тотчас же полилась русская народная песня.

Надежда будто этого только и ждала. Она подскочила, вылетела на середину комнаты и стала бешено крутить попой, задирать ноги и крутить руками немыслимые кренделя. Ее движения были раза в три быстрее музыки, но, похоже, это ее нисколько не печалило.

Чтобы гостье было не так одиноко, в центр комнаты вышел и Иван Михайлович. Он явно не успевал за быстрым темпом – ноги его слушались плохо, а руки так и норовили смахнуть со стола все тарелки. На его глаза отчего-то то и дело наплывала скупая слеза размером с горошину. К тому же танцор как-то уж очень долго вздыхал, прицеливался и даже крестился перед тем, как присесть. Зато лихо гикал, ахал и охал.

Элеонора Юрьевна не заразилась эдаким весельем, а предпочла утаскивать со стола все блюда, причем первыми отправились в холодильник еще не тронутые салаты и закуски. Ведь столько денег на этот ужин угрохали! Да всей семье Коровиных еще неделю можно смело таким-то угощением питаться! О, кстати. И дед ведь еще не ел. Короче, надо все убрать. Конечно, если гостья не кинется все доедать. Надо было торопиться, пока они пляшут. А эта Маша! Нет чтобы помогла, так она на телефоне зависла. Прямо хоть разорвись!

Мария Адамовна и в самом деле уже болтала по телефону. Ей не терпелось сообщить своим женщинам из клуба, что буквально совсем скоро она откроет перед ними абсолютно новые просторы непуганого Амура!.. За определенную плату, естественно. И если кто-то еще не оплатил членство клуба за этот месяц, пусть ни на какого Амура даже не рассчитывает!

– Надежда! Давайте лучше приступим к десерту! – не выдержало сердце матери. У Элеоноры Юрьевны просто уже сил не было смотреть на то, как молодая кобылка уматывает ее сыночка – далеко не молодого и совсем не мустанга. – Хватит уже Ваню мучить! Да, и еще, Ваня он – для меня и для своей супруги, а для тебя – Иван Михайлович.

– Так ежу ж, понятно! – не переставая скакать, ответила девчонка. – Какой он мне Ваня?! Ха!

– Хорошо хоть кому-то ясна ситуация, – проворчала бабушка. – Я уже вообще ничего не понимаю…

Элеоноре Юрьевне совсем не хотелось кормить гостью десертом, ей хотелось выставить Наденьку вон, но к девице вдруг воспылала огромным интересом Мария.