Кросс поднял брови:

– Какие именно подробности?

Леди Филиппа поколебалась и снова покраснела. Он едва противился удовольствию, охватившему его при виде прелестного розового румянца. Может ли быть что-то более искушающее, чем женщина, краснеющая от неприличных мыслей?

– Меня заверили, что вы из тех джентльменов, которые обладают доскональным пониманием… того акта, о котором идет речь.

Она вела себя совершенно, абсолютно деловито. Словно обсуждала погоду.

Но на самом деле просто не знала, что делает. Какого зверя дразнит. Хотя ей не откажешь в мужестве того рода, которое вечно заводит славных, приличных женщин в беду.

И он не собирается в этом участвовать.

Кросс оперся ладонями о столешницу, встал и впервые за этот день сказал правду:

– Боюсь, вас неверно информировали, леди Филиппа. И вам пора уходить. Я сделаю вам одолжение и не сообщу вашему зятю, что вы были здесь. Мало того, напрочь забуду о вашем визите,

Она надолго замерла, и он понял, что такая неподвижность для нее нехарактерна. Эта женщина ни секунды не останавливалась с той минуты, когда он проснулся от тихого шелеста страниц бухгалтерской книги, по которым скользили ее пальцы. И ее теперешнее спокойствие нервировало его.

Он приготовился к тому, что произойдет дальше. К какой-то логической защите, к странному обороту фразы, которая снова соблазнит его больше, чем он был готов признать.

– Полагаю, вам будет легко забыть меня.

В ее тоне ничто не предполагало, что она рассчитывает на комплимент или отрицание, ожидаемые от других женщин. Хотя Кросс уже понял, что леди Филиппа Марбери ничем не походила на других женщин.

Как понял и то, что забыть ее будет невозможно.

– Но боюсь, что не могу этого позволить, – настаивала она.

Судя по тону, она была весьма разочарована, и у него сложилось впечатление, что говорила она скорее с собой, чем с ним.

– У меня много вопросов, а ответить на них некому. А у меня только две недели, чтобы всему научиться.

– А что случится за эти две недели?

Черт возьми! Ему все равно. И не стоило спрашивать.

Но в глазах леди Филиппы уже блеснуло удивление, и у него возникло чувство, что она забыла о нем.

Она снова наклонила голову и нахмурилась, словно его вопрос казался смехотворным. Собственно говоря, так оно и было.

– Я должна выйти замуж.

Это он знал. Вот уже два сезона за леди Филиппой ухаживал лорд Каслтон, молодой денди с полнейшим отсутствием мозгов. Но Кросс забыл о ее будущем муже в ту минуту, как она заявила о себе. Дерзкая, умная и крайне странная особа.

Вряд ли эта женщина станет хоть каким-то подобием почтенной графини Каслтон.

«Это не твоя проблема».

Он откашлялся:

– Мои поздравления.

– Вы даже не знаете, кто станет моим мужем.

– Собственно говоря, знаю.

Ее брови взлетели вверх.

– Вы? Откуда?

– Помимо того факта, что ваш зять – мой деловой партнер, и то, что двойная свадьба сестер Марбери – предмет обсуждения всего бомонда, вам стоит учесть, что очень немногое, случающееся во всех слоях общества, мне не известно. – Кросс помедлил. – Лорд Каслтон – настоящий счастливчик.

– Очень любезно с вашей стороны.

Он покачал головой:

– Не любезность. Правда.

Уголок ее губ дернулся.

– А я?

Он скрестил руки на груди.

Каслтон до смерти надоест ей уже через двадцать четыре часа после свадьбы, и тогда она будет несчастна.

«Это не твоя проблема».

– Каслтон – джентльмен.

– Как дипломатично, – усмехнулась леди Филиппа, вращая глобус и скользя пальцем по выпуклым участкам шара. – Вы совершенно правы насчет лорда Каслтона. Он еще и граф. И любит собак.

– Именно эти качества ищут в муже женщины в наши дни?

Разве она не собиралась уходить? Почему же он все еще говорит с ней?

– Они куда лучше, чем качества, которые обнаруживают некоторые женщины в своих мужьях, – отрезала леди Филиппа, и ему показалось, что она опять оправдывается.

– Например?

– Супружеская неверность. Привычка много пить. Травить быков.

– Травить быков?

Она резко кивнула:

– Жестокий спорт. Для быка и собак.

– Я бы сказал, что это вовсе не спорт. Но интереснее всего, что вы знакомы со многими людьми, которым это нравится.

Она снова подтолкнула очки на переносицу.

– Я много читаю. На днях в «Ньюс оф Лондон» было серьезное обсуждение этой темы. Гораздо больше мужчин, чем вы думаете, наслаждаются этим варварством. Но, к счастью, лорд Каслтон не из их числа.

– Истинный принц среди мужчин, – саркастически заметил Кросс, игнорируя ее возмущенно прищуренные глаза. – Представьте мое изумление при виде будущей графини у моей постели! Я уже не говорю о странной просьбе. Погубить вас и вашу репутацию. Не находите это настоящим безумием?

– Я не знала, что вы здесь спите, – оправдывалась она. – Да еще к тому же глаз не открыли до часа дня.

– Я работаю допоздна, – лаконично пояснил он.

Она кивнула:

– Я так и думала. Вам бы стоило поставить сюда кровать. – Она махнула рукой в сторону импровизированного ложа. – Эта, должно быть, очень неудобна.

Леди Филиппа явно уводила его от животрепещущей темы. А он хотел поскорее от нее избавиться. Немедленно.

– Я не требую, чтобы меня погубили публично.

Кросс любил считать себя человеком умным и здравомыслящим. Его увлекали научные достижения, а окружающие считали Кросса математическим гением. Он не мог сидеть за игрой в «двадцать одно», не подсчитывая выпавшие карты. А с политиками и законодателями спорил, не повышая тона и оперируя вескими аргументами.

Каким же образом выходило так, что в присутствии этой женщины он чувствовал себя последним идиотом?

– Разве вы не потребовали, чтобы я погубил вас? Дважды за последние двадцать минут!

– Собственно говоря, трижды.

Она склонила голову набок.

– В последний раз именно вы произнесли слово «погубить», но думаю, это может считаться требованием.

Кросс покачал головой:

– Я с сожалением возвращаюсь к первоначальному диагнозу, леди Филиппа.

– Безумие? – выдохнула она.

– Совершенно верно.

Леди Филиппа долго молчала, и он видел, как она пытается найти нужные слова, чтобы убедить его выполнить ее просьбу.

Она глянула на его стол и явно заинтересовалась парой тяжелых серебряных часов с маятниками, стоявших бок о бок. Она осторожно качнула маятники, и оба закачались в идеальной синхронности под их внимательными взглядами. Так продолжалось несколько секунд.

– Зачем они здесь? – спросила она.

– Мне нравится движение.

Их предсказуемость. То в одну сторону, то в другую. Ни вопросов. Ни сюрпризов.

– Как Ньютон, – сказала она просто, тихо, скорее себе, чем ему. – Через четырнадцать дней я выхожу за человека, с которым у меня мало общего. Я делаю это, потому что от меня ожидают чего-то подобного, как от любой светской дамы. Я сделаю это, поскольку не думаю, что мне когда-нибудь представится возможность стать женой человека, с которым у меня больше общего. И главное, я уже согласилась, а своего слова никогда не нарушаю.

Кросс наблюдал за ней, жалея, что не может увидеть ее глаз без толстых стекол.

Она сглотнула, и легкая рябь прокатилась по стройной колонне ее шеи.

– Почему вы считаете, будто не найдете кого-то, с кем у вас больше общего?

Она подняла подбородок и просто сказала:

– Я странная.

Кросс вскинул брови, но промолчал, не уверенный в том, что нужно отвечать на такое заявление.

Она улыбнулась, заметив его колебания:

– Не стоит быть таким джентльменом. Я не дура. Я была странной всю свою жизнь. Мне стоит благодарить бога, что кто-то готов жениться на мне, и слава небесам, что на мне хочет жениться граф. Что он за мной ухаживает! И, честно говоря, я счастлива, что мое будущее складывается подобным образом. Перееду в Суссекс, и больше от меня не потребуют посещать Бонд-стрит или бальные залы. Лорд Каслтон согласился выделить мне место для моей оранжереи и моих экспериментов и даже просил меня помочь управлять его поместьем. Думаю, он будет счастлив иметь такого помощника.

Учитывая, что Каслтон был очень славным и очень глупым человеком, Кросс предположил, что граф счастлив передоверить умнице-жене управление поместьем и самому избежать всяких трудностей.

– Звучит восхитительно. Он собирается подарить вам еще и свору борзых?

Если леди Филиппа и заметила сарказм в его словах, то виду не подала, и он мгновенно пожалел о своем тоне.

– Надеюсь. И не могу дождаться. Я очень люблю собак.

Она остановилась и запрокинула голову к потолку, рассматривая роспись, прежде чем ответить.

– Но меня беспокоит остальное.

Ему не следовало спрашивать. Брачные обеты – тема для долгих размышлений. И он не собирался начинать сейчас.

– Остальное?

Она кивнула:

– Я чувствую себя совершенно неподготовленной. Понятия не имею о том, что именно происходит после свадьбы… вечером… в брачной постели, – пояснила она, словно он и так не понял бы.

Словно не он яснее ясного представлял эту женщину в брачной постели.

– И, честно говоря, я нахожу брачные обеты достаточно лицемерными.

– Обеты? – удивился он.

– Вернее говоря, ту часть, что идет перед обетами.

– Похоже, это для вас особенно важно.

Леди Филиппа улыбнулась, и в офисе стало еще теплее.

– Видите? Я знала, что вы станете превосходным партнером в научных исследованиях.

Кросс не ответил, и она стала цитировать наизусть.

– Брак ни в коем случае не может быть предприятием рискованным. Нельзя воспринимать его легкомысленно или бездумно.

Он вытаращил глаза.

– Это из брачной церемонии, – пояснила она.

Впервые на его памяти кто-то цитировал Книгу общих молитв в его кабинете. Возможно, во всем здании.