– Иногда, – пожала она плечами. – Не слишком приятно это сознавать.

– Уверяю, Пиппа, вы редко бываете последней.

Кросс не шевельнулся. Только повернул голову и взглянул на нее. Его лицо казалось в темноте неумолимым, и по ее спине прошел непонятный озноб.

– Будьте осторожнее в выражениях. Иначе я скажу Пенелопе, что вы нашли в ней кучу недостатков.

Он обратил на нее удивленный взгляд:

– Я ничего такого не говорил.

– Она единственная из моих сестер, с кем вы знакомы. Если я не последняя, значит, по вашему мнению, она должна тащиться в хвосте.

– В этом случае, – усмехнулся он, – не стоит передавать наш разговор кому-то еще.

– С этим я соглашусь.

Пиппа вновь взглянула в небо:

– Расскажите мне об этой великолепной, пятой по яркости звезде.

В его низком голосе звучал смех, и она едва противилась желанию взглянуть на него.

– Вега принадлежит к созвездию Лиры, названному так, потому что Птолемей считал, будто оно похоже на лиру Орфея.

Пиппа не могла устоять от искушения поддеть его:

– Значит, помимо всего прочего, вы и в классике разбираетесь?

– Хотите сказать, вы не разбираетесь? – парировал он, вызвав ее смех, прежде чем добавить: – Орфей не принадлежит к числу моих любимцев.

– Почему? – вырвалось у нее.

Его взгляд был по-прежнему устремлен в небо.

– Он совершил ужасную ошибку и дорого за это заплатил.

После этих слов все стало более серьезным.

– Эвридика, – прошептала она.

Пиппа знала историю Орфея и его жены, которую он любил больше всего на свете и потерял в царстве Аида.

Он так долго молчал, что Пиппа подумала, что уже не дождется ответа. Но он заговорил, тихо, бесстрастно, без эмоций.

– Он убедил Аида отпустить ее. Позволить вернуться к живым. Аид отпустил ее с условием, что по дороге Орфей ни разу не оглянется.

– Но он не смог, – в смятении пролепетала Пиппа.

– Он побоялся, что Эвридика не следует за ним, и оглянулся. И потерял ее навеки.

Помолчав, Кросс повторил:

– Ужасная ошибка.

Было в его тоне что-то такое… В другое время, с другим мужчиной Пиппа этого не заметила бы. Ощущение потери. Скорбь.

В мозгу вспыхнули воспоминания. Подслушанный разговор шепотом в этом саду.

– «Тебе не стоило выходить за него.

– У меня не было выбора. Ты мне его не оставил.

– Мне следовало помешать этому».

Женщина в саду… она была его Эвридикой.

Что-то неприятное вспыхнуло в груди при этой мысли. Пиппа не смогла удержаться, чтобы не коснуться его. Положить руку ему на плечо.

Кросс дернулся и отстранился так поспешно, словно она его обожгла.

Они снова замолчали, пока Пиппа, не удержавшись, выпалила:

– Вы сделали ошибку.

Он мельком посмотрел на нее и встал:

– Пора идти. Урок вас ждет.

Вот только она больше не хотела никуда идти. Хотела остаться.

– Вы потеряли свою любовь.

Кросс не смотрел на нее. Но она не могла бы отвести взгляд, даже если в этот момент в аллее появилась упряжка быков, тащивших телегу.

– Женщина в саду, Лавиния, – продолжала она, ненавидя себя за то, что не может держать язык за зубами.

«Не спрашивай, Пиппа. Не спрашивай».

– Вы… любите ее?

Она с трудом выговаривала слова.

Но стоит ли удивляться, что у него есть возлюбленная? В Лондоне мало мужчин с репутацией настоящего мужчины и любовника, как у мистера Кросса. Но он не казался ей человеком, которым управляют более серьезные эмоции. Такие, как любовь. Он, в конце концов, – ученый. Как и она. А Пиппе мысли о любви даже в голову не приходили.

И все же в этот странный момент она поняла, что отчаянно хочет услышать его мнение. И в своем отчаянии надеялась на отрицательный ответ. Что в его груди не таится призрак неразделенной любви.

Или разделенной.

При этой мысли Пиппа вздрогнула.

Ну и ну!

Вот этого она не ожидала.

Кросс скривил губы и отвернул лицо. Так, что оно оказалось в темноте.

– Любопытство – вещь опасная, леди Филиппа.

Она поднялась и повернулась лицом к нему, остро ощущая, насколько он выше. Остро ощущая его присутствие.

– Иногда я ничего не могу с собой поделать.

– Это я заметил.

– Я спрашиваю только потому, что заинтригована идеей. Вы, и вдруг кого-то любите.

«Немедленно прекрати, Пиппа. Это не та дорога, которую выбирают просвещенные молодые леди».

Она сменила тактику:

– Не вы, я хотела сказать. Любой.

– Вы против любви?

– Нет. Это скорее скептицизм. Я привыкла не верить тому, что не могу увидеть своими глазами.

Она его явно удивила.

– Вас нельзя назвать ординарной женщиной.

– Мы это установили. Поэтому вы здесь, если припоминаете.

– Совершенно верно. Итак, вы хотите соблазнить мужа, любить которого не собираетесь.

– Именно.

Не дождавшись немедленного ответа, Пиппа добавила:

– Если это поможет. Не думаю, что он намерен полюбить меня.

– Настоящий английский брак.

– Полагаю, так оно и есть. Почти как все браки моих знакомых.

– Вы сомневаетесь в том факте, что Борн глубоко влюблен в вашу сестру?

– Нет. Но это единственное исключение.

Немного подумав, она добавила:

– Может, Оливия и Тотнем тоже. Но остальные мои сестры вышли замуж по тем же соображениям, что и я.

– А именно?

Пиппа слегка пожала плечом:

– От нас этого ожидают.

Их взгляды встретились, но в темноте было трудно рассмотреть его глаза.

– Полагаю, для вас это смысла не имеет, поскольку вы не аристократ.

– Какое отношение имеют к этому аристократы? – усмехнулся Кросс.

Пиппа снова поправила очки:

– Вы можете не знать этого, но для аристократов существует много правил, которым все они обязаны следовать. Браки заключаются из соображения богатства, положения, выгоды, влиятельности. Мы не можем выходить за кого попало. Джентльмены могут вынести скандал, но многие просто сдаются и позволяют женить себя по расчету. Почему, вы думаете, так происходит?

– Даже предположить не могу.

– Удивительно, сколько власти у мужчин и как плохо они ее используют. Как по-вашему??

– А если бы у вас имелась такая власть?

– Но у меня ее нет.

– Но если бы имелась?

Поскольку он казался искренне заинтересованным, Пиппа призналась:

– Я бы училась в университете. Вступила в Королевское садоводческое общество, а может, в Королевское астрономическое общество. И тогда знала бы разницу между Полярной звездой и Вегой.

Кросс рассмеялся.

Пиппа продолжала, наслаждаясь сознанием того, что с ним может говорить абсолютно свободно:

– Я бы вышла замуж за того, кто нравится мне.

Она немедленно пожалела о сказанном и попыталась все исправить:

– Я… не питаю к Каслтону неприязни, он славный человек. Очень добрый. Просто….

Пиппа прикусила губу, чувствуя себя изменницей.

– Понимаю.

На какой-то момент она подумала, что Кросс действительно способен понять.

– Но все это глупо, – вздохнула она. – Бредни странной молодой леди. Я родилась, чтобы жить по определенным правилам, и должна им следовать. Поэтому думаю, что тем, кто не принадлежит к высшему обществу, живется легче.

– Опять вы все видите в черно-белом цвете.

– Хотите сказать, вам не легче?

– Хочу сказать, что всем приходится нести свой крест.

В голосе прозвучала неожиданная горечь, заставившая ее поколебаться, прежде чем спросить:

– Полагаю, вы говорите, исходя из собственного опыта?

– Так оно и есть.

В голове Пиппы пронеслись сотни предположений. Кросс ни разу не упомянул о собственном браке. На него не похоже. Возможно, когда-то он был женат. Или хотел жениться? Ему отказали? Из-за имени, репутации или карьеры? Титулованный или нет, но человек он необыкновенный – умный, богатый, влиятельный, и к тому же красивый.

Какая леди может ему отказать?

«Та таинственная леди в саду».

– Так или иначе, я рада, что вы не пэр.

– А если бы был пэром?

«То таким, которого я никогда не видела раньше».

Пиппа улыбнулась:

– Я бы никогда не попросила вас быть моим партнером по исследованиям. Кстати, я закончила список своих вопросов.

– Я не ожидал меньшего. Но не думаете, что это очень облегчило бы дело? И не пришлось бы тайком посещать игорные заведения.

– Но мне нравится красться по игорным заведениям.

– Возможно.

Кросс подступил ближе, отсекая свет, льющийся из окон.

– Но, наверное, еще и потому, что, когда вы закончите ваше исследование, сможете уйти и забыть обо всем.

– Я никогда этого не забуду, – искренне пообещала Пиппа и тут же покраснела, радуясь, что тени скрывают ее лицо.

Нет, она не забудет. И когда станет леди Каслтон, и будет гулять по поместью одна, зная, что ей остается заниматься только оранжереей и собаками, все равно будет мысленно возвращаться к той ночи.

И уж точно его она не забудет.

Но кажется, она разболталась.

Помолчав, Кросс сказал:

– Я принес вам кое-что.

Он протянул ей пакет в оберточной бумаге.

Ее дыхание участилось – странная реакция на маленькую коробочку, – и Пиппа, взяв сверток, оттолкнула любопытный мокрый нос Тротулы и быстро развернула пакет. Внутри оказалась маска-домино. Она подняла кусочек черного шелка. Сердце неровно колотилось.

– Спасибо, – пробормотала она, не в силах понять, для чего эта маска.

– Она вам понадобится, – кивнул Кросс и, отвернувшись, быстро пошел по саду.

Тротула побежала за ним.

Пиппа не захотела оставаться одна и поспешила догнать мужчину и собаку.

– Мы идем… в публичное место?

– Что-то в этом роде.

– Я подумала… – Пиппа поколебалась. – У меня сложилось впечатление, что мы будем общаться с глазу на глаз. – Она прижала к себе ридикюль. – Не могу же я спрашивать вас о деталях на публике?