– Погоди, мы так не доберемся до постели, – наконец выдохнула Аня. – Дай я сама разденусь.

Олег отпустил ее нехотя и с таким выражением лица, словно боялся, что она сейчас куда-нибудь исчезнет.

Она исчезла. Но исчезла уже потом, когда он, мокрый от пота, отодвинулся от нее, рискуя свалиться с узкого холостяцкого диванчика. Она исчезла в его запахе, в его коже, в его теле. Она исчезла в его знакомых движениях – вот он осторожно обнял ее, положил ее голову к себе на плечо, другой рукой нащупал что-то рядом с диваном.

– Не возражаешь, я закурю?

Она ничего не ответила. Потому что она исчезла. В воспоминаниях, в ощущениях той прошлой любви, такой сильной, что отголоски ее вмиг заполнили всю душу, как будто и не было в жизни никого другого, кроме этого мужчины.


– Ты не обязан…

– Не обязан…

– Я хочу серьезно поговорить…

– Поговори…

– Ты меня не слушаешь…

– Охота была слушать глупости…

Она злилась, вскакивала, пыталась уйти, возвращалась… Он смеялся, не удерживая ее, зная, что никуда дальше соседней конюшни она не денется.

– Ты опять меня не слушаешь…

– Ты же все время глупости говоришь? Что же мне их все время слушать?!

Она опять обижалась, опять надувала губы, опять пыталась уйти.

– Теперь я буду говорить, – однажды не выдержал он, – я ничего не хочу обсуждать. Ты очень хорошо это запомни. Я не буду обсуждать с тобой наши отношения – они обсуждению не подлежат. Что бы ты ни придумывала, они есть, и я все сделаю, чтобы они были. Ты можешь капризничать, придумывать себе невесть что, можешь даже сбежать к своему мужу – я тебя верну.

– Ты хочешь сказать, что…

– Я хочу сказать, что люблю тебя. И хочу с тобой жить. Нормальной, человеческой жизнью – с ссорами, нехваткой денег, ревностью и подгоревшей манной кашей…

– Это случайность… Я отвлеклась на минуту… – Аня тут же попалась на «крючок».

– Не знаю, не знаю… – Вид у Олега был серьезен, но она уже понимала, что в этой шутливой речи много смысла. Олег, наблюдательный и чуткий («Второе качество раньше так явно не проступало!»), отмел все женские «кружева» – «ах, это получилось внезапно!», «нам не стоит это продолжать» и прочее. Он безошибочно распознал за этими ее опасениями неловкость – ведь он предоставил Ане убежище, и теперь она должна была «уточнить» свою позицию.

– Запомни, мне совершенно все равно, что у тебя там в прошлом!

«Вообще-то у НАС в прошлом!» – прокомментировала про себя Аня.

– Мне все равно, что предпринимает или предпримет твой муж. Ему я тебя не отдам. У меня хватит для этого и сил, и возможностей. Мне все равно, что ты сама думаешь о нашем будущем. Главное, что я о нем подумал. Перестань мне доказывать, что все произошедшее с нами – случайность.

Аня слушала Олега и не находила в себе силы противоречить ему. Тем более по существу ей сказать было нечего. Произошедшее с ними случайностью не было. Из них двоих именно она об этом знала лучше всего.


Клуб гудел, как чайник, забытый на плите. Олег Петрович и Анна Алексеевна, Анна Алексеевна и Олег Петрович, директор и ветеринар, ветеринар и директор. На все лады главные персоны обсуждались в каждом углу. Завидя их – а сил расстаться у этих двоих не было, – все начинали по-дурацки улыбаться, и Олег Петрович понимал, что никакими окриками, никакими приказами и распоряжениями он отменить это зубоскальство не может. Он, как директор, бессилен над этой вечной жаждой сватать и женить. Аня, казалось, ничего не замечала, превратившись опять в такую «вишенку на торте», которой она была так давно, что уже и не вспомнить.

– Они за нами следят…

– Не лишай их радости… Они хорошо к нам относятся. – Олег на глазах у всех обнял Аню.

– Ну все…

– Что – все?

– Теперь будут говорить, что я, замужняя дама…

Олег отдернул руку.

– Извини. Ты права, репутация превыше всего… Хотя что теперь уж…

Аня почувствовала угрызения совести.

– Это все потому, что я боюсь, что в один день он появится здесь…

Олег вздохнул и прижал ее к себе. Им обоим предстояло еще очень многое и забыть, и вспомнить.


Жеребенок, около которого Аня по-прежнему проводила целые дни, пошел на поправку. Во всяком случае, так ей казалось. И аппетит улучшился, и озноб не так часто его донимал. В весе он не прибавлял, но в еде стал разборчив и даже требовал больше морковки. Аня радовалась до тех пор, пока конюх однажды утром не сообщил ей, что у жеребенка ночью была кровавая рвота. Аня, всполошившись, дозвонилась Борису и долго с ним разговаривала:

– Что ему сейчас дать? Какое лекарство? Ведь он так уже хорошо чувствовал себя…

Борис ничего не ответил, а только продиктовал длинный список медикаментов.

– Выбери любой из этих препаратов и проколи ему.

Аня послала Зою в Москву за лекарствами, а сама осталась дежурить. Поздно вечером ее сменил Олег.

– Иди спать. Я побуду здесь. – Олег не мог смотреть на усталое лицо Ани.

– Не могу, сейчас привезут препарат, я должна сделать укол.

– Ничего, Зоя сделает. А ты иди спать. И не вставай рано. Выспись, потом сменишь меня здесь. Договорились?

Аня понимала, что надо бы остаться, но голова была тяжелая, а глаза слипались.

– Хорошо, если что – разбуди меня.

Дома она, едва положив голову на подушку, моментально уснула.

Разбудил ее шум – это начинался рабочий день и сотрудники клуба расходились по своим рабочим местам. Аня приподняла голову, попыталась встать и поняла, что сделать это не в состоянии. Тогда она набрала телефон Зои:

– Зоя, доброе утро! Как там дела у жеребенка? Я хотела бы еще немного поспать. Если Олег Петрович будет спрашивать, скажите, что к одиннадцати я обязательно буду.

– Мне еще не звонили, поэтому думаю, что особых изменений нет. Вы не волнуйтесь. – Голос Зои звучал приглушенно. – Отдыхайте, я все передам, когда Олег Петрович вернется. Он ведь уехал куда-то.

– Да? – Аня удивилась. – Мы же должны были с ним… Впрочем, когда он вернется, я уже буду у жеребенка в конюшне.

Она отключила телефон и опустила голову на подушку. Сон вернулся к ней мгновенно. Спала она крепко, долго. Усталость, нервы, беготня – все это совсем выбило из колеи. Жеребенок, с которым было столько хлопот, выздоравливать не хотел, несмотря ни на какие лекарства, компрессы и усиленное питание.

Накануне Аня с Олегом опять были у Абажура в деннике. Впрочем, «опять» – слово неправильное. Они «как всегда» были у жеребенка.

– Борис сказал, что он может быть таким болезненным всю свою жизнь. Цирковые пытались с ним работать, когда жеребенок уже болел. А ведь известно, что при пироплазмозе животному требуется не только лечение, но и покой. А еще именно породистые лошади переносят его очень тяжело. Так что он, возможно, будет слабеньким, – проговорила Аня, мягкой губкой делая жеребенку массаж.

Олег, сидевший здесь же, ничего не ответил, только улыбаясь смотрел на них.

– Ты сделала все, чтобы его спасти. Не Борис, хотя ему огромное спасибо за консультацию, а именно ты.

– Почему я?

– Потому что в медицине огромное значение имеет уход. Если уход плохой – ничто не поможет. Ни лекарство, ни операция.

– Ты специально так говоришь, чтобы сделать мне приятное, – вздохнула Аня.

– Нет, я говорю так, потому что так думаю.

– Подай мне чистую попону, – попросила Аня, протянув к Олегу руку. – Не дай бог, его еще и продует.

– Мне иногда кажется, что мы ухаживаем за нашим ребенком. – Олег опять улыбнулся, но в этой улыбке вдруг проглянуло смущение. Словно он сказал и вдруг застеснялся сам своих слов.

– Сомов, у нас уже могли быть свои дети. И не маленькие, – Аня все старалась получше укрыть жеребенка, – но спасибо, что есть вот это чудо…


…Проснулась Аня поздно и, посмотрев на небо, которое выглядывало уголком в маленькое окно, поняла, что погода не переменилась. Дождь поливал точно так же, как и рано утром. Она быстро приняла душ, наскоро оделась и, накинув на себя большой синий дождевик, побежала в конюшню к Абажуру. По территории клуба Аня пробежала незамеченной – надвинутый низко на глаза капюшон скрывал ее лицо. Вбежав в конюшню, она лоб в лоб столкнулась с конюхом.

– Как дела?! – Аня отбросила назад мокрый капюшон и уже стала снимать плащ, как вдруг поняла, что конюх старается не пустить ее в денник. – Что ты под ногами вертишься?

– Анна Алексеевна, вы… А откуда вы… Олег Петрович…

– Что – Олег Петрович?! Я проспала! Могу я один раз в месяц поспать дольше обычного?!

– Вы…

Аня, потеряв терпение, оттолкнула нерасторопного конюха и вбежала к Абажуру. Жеребенка не было. Висела чистая попона, лежали маленькие чищенные морковки в голубой эмалированной мисочке, оранжевый лизунец висел на крючке, большая жесткая рукавица, которой Аня обычно делала массаж Абажуру, сушилась на широкой батарее – все было как обычно, только не было жеребенка.

– Где он?! Он умер?! – Аня повернулась к конюху.

– Нет, что вы!! Нет, он не умер! Честное слово, я вам правду говорю, он не умер! Его… увезли…

Аня не дослушала конюха и, забыв о плаще, со всех ног помчалась к Олегу. Тот сидел у себя в кабинете и, когда Аня открыла дверь, посмотрел взглядом человека, который точно, вплоть до минуты, знал, когда и кто войдет в эту дверь.

– Где он? Он умер? Да?

Аня смотрела на Олега, и ее охватывало чувство бессилия: вот так всегда – все, кто ей был дорог, исчезали внезапно, оставив ей только отчаяние.

– Он не умер… – начал было Олег, но Аня не дала ему закончить: она подлетела к нему, замахнулась и обрушила сильную пощечину.

– Вот тебе, вот тебе! – Аня колотила Олега теперь уже обеими руками. – Все из-за тебя! Ты исчез тогда, ты пропал, ничего не говоря и не объясняя! Если бы я сюда не пришла, ты так бы и не объявился! Ты – как черная дыра, в которую проваливается все – счастье, любовь, все, что может быть дорого человеку! Да вся жизнь проваливается! Исчезает! Куда ты дел его?! Куда ты дел жеребенка?!