Меня объявляют с пафосом: Безупречная Черная орхидея, настоящий бриллиант, лучшее, что сотворила Вселенная. Я прикрываю глаза пытаясь убедить себя не слушать этот бред. Задача проста: выйти, улыбнуться и молча ждать объявления имени победителя торгов. Но это невыносимо тяжело. Почти так же, как и выйти на круглое вращающееся возвышение, где меня, словно алмаз, подсвечивают голубоватыми светом софитов. Платформа медленно крутится, чтобы каждый, то готов потратиться, смог хорошенько рассмотреть лот со всех сторон. Почему-то представляю себя курицей в микроволновке, и некоторые взгляды действительно обжигают.

— Стартовая цена за самый прекрасный цветок нашей коллекции - сто тысяч! - Аукционист поднимает деревянный молоток, всем видом подстегивая толстосумов не скупиться и поднимать.

Романофф наклоняется к своему помощнику и тот громко объявляет:

— Сто десять!

— Сто двадцать! - раздается из глубины зала.

Я не вижу, кто это, но аукционист, посмеиваясь, говорит:

— Господин Шадрин сегодня в ударе!

Шадрин? Он уже купил двух. Зачем ему я?

— Хочу разбить дома розарий, - отшучивается в ответ Шадрин - и мне остается молить богов, чтобы он поскорее отвалился.

Аукцион продолжается и очень быстро моя цена переваливает за отметку в двести пятьдесят тысяч. Меня бросает в пот, ладони становятся противно влажными, когда замечаю взгляд, которым Шэ’ар смотрит на меня через весь зал. Он знает то, что знаю и я - ему здесь нет равных. В конечном итоге это все - лишь игра, чтобы поиграть на нервах соперников и покрасоваться.

Как же глупо было соглашаться! И еще более наивно полагать, что я отделаюсь легким испугом. Взгляд Шэ’ара многозначительный: заполучив меня, он сделает все, чтобы припомнить мне выходку в ресторане.

— Триста! - объявляет помощник Романофф.

— Триста пятьдесят, - тут же отзывается Шэ’ар.

Под потолок, словно вспугнутые птицы, поднимаются удивленные вздохи. Аукционист заносит молоток для громкого удара и начинается отсчет.

— Триста пятьдесят тысяч - раз! - Удар отдается у меня в голове. Хочется зажмурится, хочется скинуть туфли и бежать со всех ног, подальше от этой жизни, в которой мне больше нет места, подальше от прошлого, которое проросло сквозь бетонную могильную плиту. - Триста пятьдесят тысяч - два!

Мне нечем дышать. Паника хватает за горло и душит, душит…

— Пятьсот тысяч, - раздается мелодичный женский голос, и на миг мне кажется, что это Нана пришла спасти меня из этой авантюры.

Но, конечно же, это не она. Никто не знает, что я здесь, и тем более я бы не позволила сестре решать мои финансовые проблемы. Достаточно того, что она уже для меня сделала и что я все равно, вопреки всему, не могу искренне за нее порадоваться.

На этот раз удивление куда громче. Я жмурюсь, пытаясь увидеть, кто моя неожиданная спасительница, и почему-то ее лицо кажется смутно знакомым, но попытки вспомнить ничего не дают.

— Итак, пятьсот тысяч - раз!

Шэ’ар недовольно оборачивается и на миг мне кажется, что эта женщина и для него совсем не незнакомка.

— Пятьсот десять, - не сдается Романофф.

Шэ’ар поднимает еще на десять тысяч, но незнакомка, прижимая пальцем к уху гарнитуру, получает новые указания. Лучезарно улыбается и объявляет новую цену:

— Шестьсот.

Теперь понятно, что она - представитель покупателя, который пожелал сохранить инкогнито. И это пугает сильнее, чем злой, как демон, Шэ’ар, который понимает, что добыча стремительно уплывает из его рук. Романофф машет сухой немощной рукой, и его ассистент дает знак, что он больше не участвует в торгах. Остается незнакомка и Шэ’ар: он поднимает - и она отвечает, поднимая следом, но уже на несколько порядков выше. Зачем это все, если уже сейчас понятно, что она может поднять сразу вдвое? И для кого этот спектакль, если настоящего покупателя все равно никто не узнает в лицо? Может даже показаться, что то, с какой легкостью незнакомка поднимает ставку - не что иное, как попытка щелкнуть Шэ’ара по носу. Но зачем?

Семьсот тысяч. Восемьсот тысяч. Восьмисот пятьдесят.

— Миллион, - поднимает девушка, а зал погружается в полную тишину.

Шэ’ар багровеет, зачем-то тянется к телефону и быстро набирает номер, но он же теряет драгоценное время. В полном вакууме молоток аукциониста отбивает три ритмичных удара и громкое «Продано покупателю под номером тринадцать!»

Я с трудом выдыхаю, с иронией отмечая, что даже перспектива быть купленной Шэ’аром не пугает так сильно, как неизвестность.

Глава девятая: Аврора

— Ты сказала, что это будет просто ужин на пару часов! - ору я, когда незнакомка под номером Тринадцать появляется «за кулисами», чтобы проводить меня до машины.

Марта тут как тут: дает последние наставления другим девушкам и делает вид, что меня не существует. Приходится схватить ее за плечо и развернуть к себе, подавляя желание выцарапать ей глаза. Марта вздыхает, дает жест девочкам расходиться и открывает рот только когда поблизости не остается никого, кроме нас троих: меня, ее и Номера тринадцать. Незнакомка просто стоит в стороне и снова, чуть склонив голову, принимает указания через гарнитуру. Хочется сорвать с нее наушник и проорать Мистеру невидимке, чтобы катился к демонам вместе со своими деньгами.

— Хватит кричать, - растягивая слова, пытается успокоить меня Марта, но я резко сбрасываю ее руки со своих плеч. - Девочка моя, всегда есть клиенты с «особенными пожеланиями».

Ах вот оно что!

— Я не проститутка, Марта, и не девочка из эскорта, - зло шиплю я. Хочется снять туфель и колотить каблуком ее голову до тех пор, пока глаза из орбит не вылезут. - Я тебе не девочка, которую можно положит в койку под девизом «Даешь новый аппарат МРТ больным детишкам!» И мне плевать, кто вывалил миллион - значит, ему он не так уж нужен.

— Это большая сумма, - напоминает о своем присутствии Номер тринадцать.

Боги, лучше бы молчала.

— Ты подписала бумаги, Аврора, - напоминает Марта.

— Я прекрасно помню, что подписала, - огрызаюсь я.

— Очевидно, нет, - снова встревает незнакомка и, поглядывая на меня с осторожностью, протягивает конверт.

Марта благодарит ее взглядом, и пока эти двое пытаются слепить из меня идиотку, я снова скольжу взглядом по строчкам. Все знакомо: договор о неразглашении, мои личные данные, информация о семейном положении и согласие с условиями. Я прочла их, хоть и бегло. Но ведь это стандартные условия, я подписывала такие множество раз. И в модельном бизнесе существует негласное правило: обо всех подводных камнях обязан знать агент и он же о них предупреждает.

— Пункт пять, - подсказывает незнакомка, когда я вскидываю руки, давая понять, что ничего «эдакого» здесь нет.

Предчувствие отравляет кровь в тот момент, когда до меня, наконец, начинает доходить.

— Покупатель имеет право увеличить срок аренды… - читаю я, но буквы расплываются перед глазами. Пытаюсь снова и снова, но каждый раз меня хватает лишь на пару слов, смысл которых неумолимо ускользает.

— Если коротко: тебя купили на тридцать дней, - елейным тоном подсказывает Номер тринадцать. - Там все написано.

Тридцать дней?!

Меня купили, словно ручную обезьянку на целый месяц?!

Я рыскаю взглядом в поисках хоть чего-нибудь, чем можно запустить Тринадцатой в голову, но гнев быстро сходит на нет, когда в голову закрадывается подозрение. Смотрю на Марту, очень надеясь, что не увижу в ее взгляде подтверждения своим паршивым догадкам, но тварь отворачивается и пытается вздернуть подбородок, мол, все равно во всем виновата моя невнимательность.

О да, во всем виновата моя невнимательность и доверчивость. Ничему жизнь не научила.

— Ты продала меня, - говорю с горькой улыбкой, чувствуя себя девочкой, от которой отказались приемные родители. - Знала, что так все будет, да? Сколько тебе заплатили, Марта? - Она отмалчивается, и я громко ору: - Сколько тебе заплатили, тварь?!

— Пятьдесят тысяч, - вместо нее отвечает Номер тринадцать, предварительно посоветовавшись с голосом в наушнике.

— Ты продешевила, Марта, - елейным тоном тяну я. - Очень продешевила, Марта.

— Это всего лишь неустойка с тех контрактов, которые мне пришлось разорвать из-за твоего ослиного упрямства, - злится она. Злится не на меня, а на себя, потому что понимает - я права. Она могла получить больше, намного больше, но из жадности вцепилась в первую же предложенную сумму.

Мой рот сам собой растягивается в улыбку, из горла вырываются противные звуки, отдаленно напоминающие смех подыхающей гиены. Меня облапошили. Как девчонку обвели вокруг пальца. Да и я хороша: позволила себе забыть, что каждый раз мое доверие оборачивалось болезненным разочарованием. Не стоило об этом забывать. Ни на минуту.

Я знаю, что все можно уладить. Прямо сейчас позвонить младшей сестре и Р’ран Шад’Арэн решит любые мои проблемы. Но я просто не могу так. Что-то во мне противится даже мысли о том, чтобы позволить милашке Нане вытаскивать меня из переделки. Она и так слишком много сделала для сестры, которая всегда была невысокого о ней мнения. И мы обе это знаем. Вот только великодушная Нана может простить все и всем, а я не могу простить никому, тем более - себе самой.

Хуже всего то, что, несмотря на представление, теперь я почти уверена, что купил меня Шэ’ар. Понятия не имею, зачем ему понадобилось раздвоиться, но я больше не знаю ни одного человека, чтобы согласился заплатить за меня целый миллион. Кажется, столько же стоят все вместе взятые девочки, купленные до меня. Возможно, Шэ’ар решил подстраховаться и заставить конкурентов спасовать, чтобы переть вперед без опаски упустить добычу?

Я подхожу к Номеру тринадцать и замечаю, что она смотрит на меня с отвращением. Что ж, у нас это точно взаимно, и нет смысла притворяться милыми девочками. Она делает приглашающий жест рукой, и я выхожу первой. Нас ждет темный представительский автомобиль без опознавательных знаков. Я сажусь сзади, Номер тринадцать - спереди. И ни единого звука между нами, ни полслова. Мы сидим в одной машине, а кажется, что вращаемся на орбитах разных планет.