— Я была его любовницей, - продолжаю за него. - И я ждала от него ребенка.

Ма’ну зажмуривается, делает еще шаг назад - и теперь я ясно вижу, как между нами, прямо посреди гостиной, пролегает огромная пропасть. Образ настолько реальный, что приходится потихоньку ущипнуть себя за руку, чтобы убедиться, что все это - лишь плод моего воображения.

— Ма’ну, это давно в прошлом. - Я не оправдываюсь, потому что все это - моя личная тропа по раскаленным углям и битому стеклу, и у меня были месяцы, чтобы избороздить ее вдоль и поперек. Но сейчас прошлое снова стоит между нами, и оно все так же ранит до крови. - Я ничего не знала о ней, клянусь. Узнала уже когда ждала ребенка. И я сразу порвала с ним. Ты должен мне верить.

Ничего в его лице не меняется. Он все так же ошарашенно смотрит сквозь меня.

— Я держал в руках проклятый руль, - бормочет он. - Хотел остановить ее. Хотел помешать.

Из моей груди вырывается невольный вздох облегчения. Что ж, хотя бы это мы выяснили - Ма’ну, как бы там ни было, не хотел моей смерти. Возможно, благодаря его вмешательству я осталась жива.

— Аврора. - Взгляд Ма’ну становится острым, почти злым, хоть эта злость направлена не на меня. - Это он стрелял в меня в тот день?

Знаю, что не должна ничего ему говорить, поэтому до боли прикусываю губы. Ма’ну уже рядом: опускается на колени, обнимает меня за лодыжки. И теперь я вижу, что он больше не потерянный мальчишка без прошлого. Передо мной рассерженный зверь, и он жаждет крови. Не псих и не эксцентрик, а цельная личность, которая не боится посмотреть в глаза прошлому.

— Мне надоело быть слепым идиотом, - жестко произносит Ма’ну. - Я хочу знать, что случилось. Это он стрелял?

Я молча киваю.

И осознаю, что теперь наша жизнь совершит еще один резкий поворот в неизвестность.

Ма’ну зачем-то кивает, но это явно никак не связано с моими словами. Скорее всего, соглашается с собственными догадками. Я хочу спросить, о чем он думает, но мне страшно. Мой сумасшедший лунник далеко не так прост, так может показаться, и за внешностью растерянного мальчишки скрывается что-то неподконтрольное, чего он и сам боится.

— Я догадывался, - наконец, говорит он. Приподнимается, напоследок чуть сильнее стиснув пальцы у меня на коленях. Жест, которым он словно проверят меня на крепость: смогу ли, выдержу ли новую трансформацию?

Я успеваю поймать его ладонь - и Ма’ну смотрит на мои пальцы, которые я крепко переплетаю с его. Мне хватит слов, чтобы сказать, как много он для меня значит, и это совсем не связано с любовью, но слова не нужны ни одному из нас. Разговоры нужны людям, которые пока не достигли пика понимания, когда достаточно просто взгляда или жеста, который все равно будет красноречивее всех придуманных человечеством эпитетов.

— Он никогда не любил ни меня, ни брата. - Ма’ну стоит около окна и методично ударяет кулаком в подоконник. Это не бесконтрольная ярость, это - чистая, незамутненная эмоциями злость, где нет места безрассудству.

И я с облегчением выдыхаю. Знаю, что в эту минуту могу казаться жестокой стервой, но я бы с удовольствием посмотрела, как мой раненый, но выживший в жерновах жизни зверь вцепится в шакала и перегрызет ему глотку. В том, кто выйдет победителем в этой схватке, у меня нет сомнений.

— Он за все ответит, Аврора, - обещает мой лунник. Это не пафосная клятва, это непреложная истина - он сделает все, чтобы увидеть врага поверженным, и когда все закончится, Шэ’ару придется очень постараться не сдохнуть.

Может быть, Ма’ну необходимо личное пространство в эту минуту - я не знаю. Но и дальше сидеть в стороне просто не могу. Порывисто встаю и бегу к нему, чтобы крепко - сколько есть сил! - обнять за талию и прижаться к его спине. Он накрывает мои ладони своими.

— Ты все еще не против завести кота, Аврора? - Он сует руку в карман брюк и достает скомканную газетную вырезку. Вот, значит, ради чего он кромсал ее утром. - Приют за городом.

— Не уверена, что…

— Я уверен, Аврора, - перебивает он. - Хватит прикрывать меня своей спиной. Я смогу дать сдачи.

Глава тридцать четвертая: Аврора

Мне нравится, как он выглядит, хоть вряд ли это можно назвать деловым стилем. Р’ран в рубашке и пиджаке выглядит настоящей акулой бизнеса, и я не сомневаюсь, что даже если рубашка будет мятая, а пиджак из дешевого супермаркета готовой одежды, он все равно будет выглядит так же. Просто потому, что это Р’ран.

А Ма’ну…Я прикрываю рот рукой изо всех сил стараясь сдержать эмоции, а это ой как не просто, потому что эмоций много. И желание глупо хихикать, и улыбаться, и взять моего психа за шиворот, затащить его обратно в дом и снять с него все до последней нитки. Потому что мой Ма’ну в рубашке, пиджаке и джинсах выглядит просто каким-то сексуально расхлябанным студентом престижного универа. Воротник рубашки расстегнут и поднят, поверх него болтается лишь бы как наброшенная петля люксового галстука, приталенный пиджак сидит просто идеально. И в комплект к этому всему - потертые джинсы и кеды. Надругательство над всеми правилами, но чем больше я на него смотрю, тем сильнее верю, что именно так и нужно носить все эти вещи.

— Терпеть не могу рубашки и галстуки, - сетует мой муж, то и дело поправляя манжеты. - Чувствую себя похороненным заживо.

— Фи, что за невкусные ассоциации, - подтруниваю я. Чтобы не передумать и не поддаться собственной фантазии, тяну его с порога к машине.

Это наша первая вылазка из «Атласа» с тех пор, как Шэ’ар заявил о своем намерении упечь Ма’ну под опеку санитаров. И с каждым днем я все больше убеждаюсь, что он не просто так сказал об этом в лоб. Рассчитывал, что Ма’ну испугается и сбежит, или снова натворит глупостей, или - этот вариант самый мерзкий - хотел таким образом ударить его неокрепшую психику. Лиса, попавшая в капкан, способна отгрызть себе лапу, лишь бы освободиться, а Ма’ну устроен в миллион раз сложнее.

Я немного нервничаю, но быстро успокаиваюсь под взглядом мужа. Эти перемены в нем не могут не радовать. Как там в сказке? «Рос не по дням, а по часам»? Так вот, мой лунник становится скалой куда быстрее. Больше не ворочается ночами в постели, не ходит по ночам, застывая в лучах лунного света. Спит крепко и без сновидений. И пресекает все мои попытки разузнать, что происходит в лабиринтах его разума.

— Ты же не против, если мы возьмем не породистого котенка? - спрашивает он, уверенно ведя машину одной рукой. Поворачивает голову, и я вижу себя в отражении темных стекол солнцезащитных очков.

— Совершенно не против.

— Я хочу заехать кое-куда.

Я обращаю внимание, что он принял это решение самостоятельно, так что просто пожимаю плечами и отдаю бразды правления в его руки.

На перекрестке он не сворачивает в пригород, а едет по шоссе в город. Волнение атакует меня липкими мыльными пузырями. Знаю, что пообещала во всем ему доверять, но все равно не могу сдержать вопрос:

— Ты уверен?

— Абсолютно, Аврора.

Мне не хватает его глаз, и он наверняка нарочно прячет их за очками, потому что погода далеко не солнечная.

— Я знаю, что делаю. Тебе не о чем волноваться.

Через сорок минут мы в столице: едем по наводненной полуденными заботами дороге, словно нарочно выставляясь под прицел невидимого снайпера. Но Ма’ну полностью расслаблен и на каждый мой взгляд отвечает спокойной полуулыбкой. Что он задумал - тяжело предугадать, но это явно не сиюминутный порыв.

Он паркует машину около старинного здания центральной библиотеки.

— В наше первое свидание ты водил меня в музей, - посмеиваюсь я. - Нужно было догадаться, что ты останешься верен себе.

— Не хочу тебя расстраивать, Аврора, но мы здесь по очень важному делу. - Довольная ухмылка не соответствует серьезному тону и, в конце концов, мы улыбаемся друг другу, обмениваясь беззвучными сигналами понимания и доверия.

— Будем читать старые городские сплетни? Искать заначки в старых пыльных фолиантах? - перечисляю я.

— Все не так романтично. Всего лишь искать семью моей матери.

Мы пробираемся через настоящую полосу препятствий из строгих работниц: заполняем какие-то формуляры и анкеты, выслушиваем монотонную лекцию о том, что старинные книги и газеты требуют бережного обращения. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем нас запускают в архив. Девушка в очках и кофточке серой мышки помогает разобраться в хитросплетениях каталогов, а потом нехотя уходит, на прощанье чуть не прожигая в моем муже дыру. Невзрачная и тихая, а по взгляду так настоящая хищница. Я не глядя хватаю с полки первую попавшуюся книгу и даже успеваю замахнуться, но Ма’ну перехватывает мою руку.

— Боюсь, это противоречит параграфу три пункту два, - открыто насмехается он. И так же не скрывает, что наслаждается моей ревностью.

— Тому, где сказано, что к работницам нельзя применять изощренные пытки? - все еще злюсь я.

— Порча драгоценных книг, злюка.

Ладно, ну и пусть живет засранка. А я спускаю пар, хватая Ма’ну за галстук и вынуждая его наклониться для поцелуя. Его губы твердые, а на подбородке суточная щетина, от покалывания которой меня атакуют микроскопические разряды удовольствия. Я слишком чувствительна к этому парню. Чересчур, иначе почему вдруг думаю о том, что массивный деревянный стол выглядит достаточно крепким, чтобы выдержать небольшое цунами.

— Сначала дела, дорогая, - дразнит интонацией мой лунник, и я фыркаю, как кошка, которую окатили ледяной водой. - Может все-таки скажешь, что именно ты хочешь найти?

Ма’ну прикусывает кончик большого пальца, и в который раз подкидывает мне непростую задачу: вот о чем он сейчас думает? Почему как будто сердится, но и смеется одновременно?

— Хочу найти доказательство того, что не только Нана вышла замуж за «принца».